Время драконов

Точно так же и торговые ряды, удаляясь от крепости, становились всё проще, теснее и грязнее. Крытые лавки сменялись тележками, досками, деревянными ящиками, а то и вовсе расстеленными по земле кусками рогожи. Народ вокруг них толпился простой, одетый бедно и неказисто, и расплачивались здесь за товар не полновесными ларами, а половинками, четвертинками и восьмушками монет.

Добравшись до самой бедной части торга, Яси первым делом за четверть лара купила у старушки с жаровней печёное яблоко. Оно, конечно, не было покрыто розовой сахарной глазурью, как в кондитерской лавке, но Яси съела его с большим удовольствием. Затем она за десять лар приобрела у старьёвщика женскую рубаху. Вещь была почти новая, сшитая из мягкого белого шёлка. Только подол её оказался порван и испорчен заскорузлыми бурыми пятнами.

Впрочем, засохшей кровью дочь Полночного Волка было не напугать. Усевшись прямо на землю между мешком старьёвщика и корзиной торговки рыбой, Яси вытащила из мешка нож, костяную иглу, мерную верёвочку, моток ниток и принялась за работу. Прежде всего она укоротила подол рубахи на мужской образец и аккуратно подшила срез. Затем спорола с ворота девичий узор из лунниц, а красивые цветочки оставила. Лишней тканью Яси тоже распорядилась рачительно, по-хозяйски: грязное срезала, остальное поделила на лоскуты и убрала в мешок.

Всё это время за её работой внимательно наблюдал старьёвщик. Когда один из его покупателей стал сетовать на слишком большую дыру в только что приобретённых портках, хитрый торговец указал ему на Яси:

— Чего бубнишь? Дай косоглазой четвертушку, она тебе враз заштопает.

Яси согласилась, и дело пошло на лад. Один за другим к ней начали подходить покупатели старьёвщика и просто прохожие, кому нужно было зашить случайную дырку или подправить распустившийся шов. В подол мастерице кидали четвертушки и восьмушки монет, а кое-кто по доброте душевной добавлял дешёвый леденец или кусок ржаной лепёшки.

Монетки прибывали, и Яси уже тихо радовалась тому, как удачно нашла себе дело, когда над головой у неё вдруг раздался визгливый голос:

— Поглядите-ка на нахалку! Расселась в моём месте, да ещё и цену сбивает! А ну кыш отсюда, тварь плоскомордая!

Яси подняла голову от шитья и с удивлением уставилась на источник ругани. Им оказалась толстая, неопрятная баба с рукодельным коробом под мышкой. Она нависала над девочкой, грозя кулаком. Яси оглянулась в поисках поддержки, но никто и не думал за неё вступаться, ни старьёвщик, ни те, кому она только что штопала тряпьё. Женщины отворачивались и прятали глаза, мужчины ухмылялись, предвкушая потеху. И Яси поняла, что с неприятностями ей придётся разбираться самой. Нахмурившись, она посмотрела в глаза противной бабе и резко произнесла:.

— Кто первый встал, того и унты. А ленивым абаасы и вовсе нечего делать среди людей.

Вместо ответа бабища двинула ей в глаз.

Если уличная портниха надеялась этим напугать чужачку, то ошиблась в расчётах. Яси пришла в ярость. Схватив с земли свой мешок, она вскочила на ноги и принялась с пронзительным визгом лупить им обидчицу по голове. Та заслонилась ящиком и попыталась лягнуть дерзкую девчонку ногой. Яси не осталась в долгу, ответила тем же, но и мешок не опустила. Тётка пропустила удар и тут же пронзительно заорала: «Ааааа, люди добрые, что деется! Чужинцы со свету сживают!» При этом она не забывала лягаться и размахивать кулаком, держа перед собой короб, как щит. Яси, не обращая на вопли внимания, продолжала сосредоточенно охаживать противницу мешком. Народ вокруг свистел, улюлюкал и радостно хлопал в ладоши, подзадоривая бойцов…

Исход поединка так и остался неизвестным. Внезапно на его участников и зрителей налетел холодный вихрь, который заставил всех отпрянуть в стороны. На опустевшем пятачке осталась стоять лишь Яси. Щуря подбитый глаз и воинственно сжимая в руках свой мешок, она обернулась — и увидела у себя за спиной Кайрина.

— В чём дело, Яси? — воскликнул он недовольно. — Почему ты не отвечаешь на зов? Я искал тебя по всей площади! Где амулет?

Яси развязала мешок, заглянула внутрь. На дне его среди медных монет, кусков лепёшек и подтаявших леденцов лежал брусочек дерева с рунами на гранях. Вспыхнув, Яси подхватила его на ладонь и протянула магу. В амулете зияла глубокая трещина. Кайрин посмотрел осуждающе, потом хмыкнул и, сдерживая рвущийся наружу смех, преувеличенно серьёзно произнёс:

— Молодец, Яси, действительно, берегла амулет, как собственный глаз.

* * *

С утра, как только Кайрин с Яси отправились в Яснодар, Утарион старательно вымыл и отчистил песком котёл, наполнил его из родника и поставил на огонь. Пока вода грелась, эльф достал из своей поклажи изящный серебряный гребень, нежно пахнущий фиалками и мёдом кусок мыла, фунтик с сушёной ромашкой и лоскут бинта. Завязав в тряпицу горсть ромашки, он опустил узелок в кипящую воду.

Тис с лёгкой насмешкой наблюдала за этими приготовлениями: обычно Утарион приводил себя в порядок в одиночестве, отойдя подальше от общей стоянки. Но сегодня ему не грозили ни любопытство Яси, ни шутки Кайрина. А от Тис Утарион, как видно, ждал, что та сама догадается ненадолго оставить его в одиночестве. То и дело кидая в сторону принцессы вопросительные взгляды, он вынул из мешка последнюю, чудом уцелевшую нижнюю рубашку. Тис, однако, и не подумала облегчить ему жизнь: притворившись, что не понимает, в чём дело, продолжила спокойно сидеть на нагретой солнцем лавке и полировать кинжал. Наконец, Утарион не выдержал и спросил:

— Не желаешь ли прогуляться? В окрестностях виды весьма хороши.

Тис медленно, будто ещё сомневаясь, стоит ли это делать, поднялась на ноги и неторопливо направилась к выходу со стоянки. Проходя мимо разложенных по столу вещей, она провела пальцем по изящным завиткам на Утарионовом гребне, фыркнула и прошептала на языке дроу чуть слышно:

— Светлячок стесняшка.

— А паучок — нет, — буркнул себе под нос Утарион, тоже на языке её родины.

Тис замерла на полушаге, обернулась и, ничуть не смущаясь тем, что эльф уже распустил шнуровку на вороте рубахи, спросила:

— Нер Утарион знаком с наречием дроу? Интересно, откуда.

— Запомнил кое-что, когда жил у ваших границ. Впрочем, познания мои невелики: десяток ругательств да пара вежливых фраз, — ответил Утарион уже на языке светлых эльфов.

— Самое важное знаешь, — хмыкнула Тис.

Утарион нарочито медленно снял рубаху и снова поглядел на дроу, уже с лёгкой укоризной. Но Тис это ничуть не смутило. Вместо того, чтобы поскорее уйти, она остановилась и принялась с интересом рассматривать его обнажённый торс. Порезы, оставленные оружием прислужников Хаоса, купель Ондимбы излечила без следа. Кожа эльфа выглядела очень светлой и нежной, как у девушки, но под ней угадывались крепкие мышцы.

Напомнив себе, что подобное любопытство не пристало принцессе, Тис всё-таки отвела взгляд. Но уходить по-прежнему не спешила. Утарион недовольно поджал губы, сел на пол возле котла и принялся расплетать косы. Это зрелище тоже показалось Тис приятным: густые чёрные волосы, получив свободу, рассыпались по плечам и спине эльфа мягкими волнами.

— И всё же, откуда? — повторила она свой вопрос. — С ругательствами понятно. Но прочее?

— Пришлось выучить перед заключением перемирия. Дань вежливости по отношению к правителям дроу. К счастью, большего от нас не требовалось, переговоры шли на светлом наречии. И это правильно: наш язык богаче и древнее, он является основой всех эльфийских диалектов. В конце концов, он просто удобнее, это признают даже такие гордецы, как дроу. Во время переговоров выяснилось, что все они отлично владеют наречием света.