Время перемен
Шрифт:
Между тем, Дик Нолт продолжал:
– … подлетаем к месту назначения, – камера вновь устремила свой взор на таёжные пейзажи в иллюминаторе – лес внизу, казавшийся сплошным изумрудным морем, начал постепенно редеть, стали появляться проплешины, абсолютно лишённые деревьев, а затем вертолёт развернулся боком, снижаясь, и удивлённым взглядам зрителей предстала гигантская, просто неимоверная просека посреди густого непроходимого леса. Она была настолько необъятна, что дальняя её часть скрывалась в утренней туманной дымке… А внизу покуда хватало взгляда раскинулась циклопическая стройка – повсюду копошились маленькие фигурки людей, тяжёлая техника самого разного назначения деловито сновала по своим делам, раскатывая в грязь траву, выкорчёвывала деревья, рыла котлованы, укладывала трубы, возводила дома, прокладывала дороги… Казалось, что кто-то решил
Наконец Нолт сообразил, что пауза выдалась уже далеко не театральной:
– Прошу прощения, дамы и господа… Но это… это действительно захватывает. Как раз сейчас мы находимся в «точке 217», как её обозначили в послании президента. Согласно договорённости, мы не имеем права разглашать координаты этого места, его точно положение. Это необходимая мера предосторожности. Во-первых, место контакта было выбрано таким образом, чтобы избежать наплыва любопытствующих и зевак, который неизбежно случился бы в обжитом районе любой страны. Во-вторых, и признаюсь честно – нам именно эта причина кажется главной – из достоверных источников нам стало известно, что именно здесь, в «точке 217» расположен тот самый секретный научный центр, где была создана и находится установка перемещения между мирами, допуска к которой сейчас требуют все учёные мира, – в этот момент вертолёт дёрнулся и замер, двигатели убавили обороты и стали затихать. – Мы только что приземлились, – прозвучал голос Нолта, подавшегося к выходу. Остальные репортёры уже были снаружи.
После полутьмы, царившей во чреве летающей машины, лучи восходящего солнца казались болезненно яркими – люди щурились и прикрывали глаза. Британские репортёры сразу отделились от группы вновь прибывших, и направились к другому вертолёту, нежившемуся на брюхе чуть поодаль – там тоже стояли несколько человек, один из которых приветственно махал рукой. Француз и немец незаметно удалились – судя по всему, каждый знал, куда идти, хоть вертолётов на огромной грунтовой посадочной площадке было уже десятка два, и через каждые пять минут прибывал новый.
– Итак, дамы и господа, – не унимался Нолт. – Мы находимся в «точке 217», где должен произойти первый в истории контакт людей с планеты Земля с иным разумом, – а в это же время оператор снимал панораму циклопической стройки – благо, что посадочная площадка была устроена на довольно высоком холме, вершину которого специально сровняли. С высоты птичьего полёта все эти люди, машины, дома и дороги – всё казалось каким-то нереальным и игрушечным, но здесь, на земле безстрастная камера запечатлевала лица, жесты, действия людей, которым, похоже, не было никакого дела до важности момента – они всё также продолжали делать свою работу. Все эти небольшие детали, невидимые с высоты, придали строительству человеческое лицо: вот о чём-то горячо спорят водитель экскаватора и человек в штатском, вот бригадир назидательным тоном раздаёт указания своим подчинённым, не стесняясь в выражениях, а какой-то строитель с растрёпанными волосами, проходя, бросил окурок и резво затоптал его, словно прошёл курс обучения «твисту» у Бывалого ещё в советские времена…
– Как только прибудут все приглашённые, начнётся пресс-конференция главы ФСБ России, Сергея Ивановича Крутова, который ответит на все наши вопросы и прольёт свет на причины предстоящего контакта, – внезапно Нолт указал куда-то за спину оператору, – а вот и сам мистер Крутов, – камера тотчас повернулась в указанном направлении и сделала наезд – и действительно неспешной хозяйской походкой, минуя вертолёты, к группе журналистов, насчитывавшей уже более ста человек, столпившейся в центре посадочной площадки, шёл мужчина средних лет со строгими и даже в какой-то мере суровыми чертами лица. Одет он был в камуфляжную форму, судя по виду которой можно было с уверенностью сказать – мужчина тоже принимал участие в строительстве. Позади этого представительного джентльмена, отставая на два-три шага, семенил другой, чуть менее представительный джентльмен. Высокий, худощавый, с заострёнными чертами лица, светлыми волосами и в стильных очках, которые он время от времени небрежно
поправлял. Сей господин был одет в казавшийся здесь совершенно неуместным элегантный белый костюм… и кеды. Галстук же он вообще не удосужился надеть и тот, перекинутый через плечо, болтался пёстрой змеёй при каждом шаге.– Пойдём, Майк, кажется сейчас начнётся, – позвал оператора Нолт, и пошёл к центру площадки, где все уже заметили двоих представительных джентльменов, идущих к ним. «Камера», точно привязанная, следовала за журналистом, тяжело дыша.
– Дамы и господа, рад приветствовать всех вас здесь, – поздоровался с журналистами Крутов на чистом английском. Впрочем, сказал он это таким тоном, что сразу становилось понятно – на самом-то деле он вовсе не рад наплыву посторонних на вверенный ему секретный объект. Звягинцев – а именно он и был чуть менее представительным джентльменом в костюме и кедах – задумчиво почесал макушку, гадая, специально ли Сергей Иванович так поступил, или просто сказались усталость и длительное нервное напряжение.
– Полагаю, представляться нет нужды – вы все и так прекрасно знаете, кто я такой. А вот этот молодой человек, – глава ФСБ кивнул в сторону Звягинцева, – наш главный научный сотрудник. Если в ходе пресс-конференции у вас возникнут какие-то вопросы научного характера, он с радостью на них ответит.
– Скажите, мистер Крутов, – подал голос какой-то бойкий молодой репортёр, – чего нам ждать от этого контакта?
– Наберитесь терпения, уважаемые – скоро вы сами всё узнаете, – ответил Сергей Иванович, глянув на наручные часы, но внезапно его отвлёк возглас удивления – какая-то женщина, стоявшая на краю площадки, чуть поодаль от остальной группы, указала куда-то вперёд:
– Посмотрите, что это там? Ой! А вот ещё, – недоумённо воскликнула она, оглянувшись…
– Кажется, началось, – шёпотом, так, чтобы его не расслышали, сказал Крутов. – Ну что ж, встречайте вашу сенсацию, – возвестил он журналистам, и зашагал к краю площадки… Но даже отсюда было видно, как то тут, то там – в самых разных местах гигантской стройки – возникали десятки и сотни странных, сияющих синим светом, энергетических образований…
… Дервиш молчал. Да и вряд-ли он вообще сейчас мог что-то сказать – всё уже и так было сказано. Он понимал, что чувствовали эти люди, понимал, почему Васильев и Румянцев предложили ему свою помощь, несмотря на то, что оба они прекрасно сознавали – они могут уже никогда не вернуться домой. По крайней мере, Дервиш думал, что понимает их. И надеялся, что они так же понимают, почему он отказался от их помощи.
Напряжённое молчание затянулось. Казалось – ещё немного, и оно «завяжется в узел». Фигурально.
– И, всё же, я думаю, вы поспешили с отказом, – Васильев задумчиво и даже как-то сочувствующе посмотрел на голограмму, которая по первому впечатлению была живее всех живых.
– Я не имею права рисковать вашими жизнями, – последовал сухой ответ.
– Так же, как жизнями уничтоженной трети населения планеты? – изогнул бровь начальник экспедиции.
– Я не всесилен, – отозвался ИИ. И в его голосе была отчётливо слышна грусть, горечь. И вина. – И, всё же, моя задача – сразиться с ящерами, не дать им завершить систему Изменения, – несмотря на все старания, это прозвучало как-то обречённо.
– Ну, допустим, – согласился Пётр Андреевич. – Допустим, что вы победите. А что дальше?
– Программа будет выполнена.
– И всё? – возмутился Румянцев. – Но она уже не выполнена! Вы же сами говорили раньше – вы должны защищать планету, а единственное, что вы сейчас спасёте – голый камень размером с планету. Бомбардировка полностью уничтожила здешнюю экосистему. Жить на планете уже невозможно!
– Эта крепость обладает всем необходимым для воссоздания экосистемы планеты в прежнем виде, – парировал Дервиш.
– Хорошо, – кивнул Васильев, скрестив руки на груди. – Вы сейчас их остановите. Но ведь вы должны понимать, что это временная мера – рано или поздно ящеры вернуться или найдут себе другую планету для завершения своего плана.
– Я понимаю это, – с лёгкостью согласился искусственный интеллект. – Но я ограничен в своих действиях и бездействии протоколами и директивами, которые дали мне создатели.
– Помниться, вы как-то говорили, что вы – проекция личности одного из этих самых создателей, его виртуальная копия. Неужели вас, как существо живое и разумное, устраивает такая ограниченность? – спросил Румянцев. Васильеву показалось, что у того появилась какая-то идея, и он не стал вмешиваться.