Время жить. Книга девятая: Созидатели

Переночевав прямо на аэродроме в небольшой гостинице, наутро мы продолжили путь. Неспешно так летели, летели и к обеду прилетели в Барганд, в замок Хеллоран, нынешнюю резиденцию императрицы.

Как рассказал всезнающий Линд, когда-то этот замок был приграничной крепостью, призванной отражать набеги варваров - кстати, предков нынешних баргандцев. И это, надо сказать, было до сих пор заметно. Под декором с финтифлюшками, которыми украсили старый замок архитекторы из более спокойных времен, можно было разглядеть крепкие стены и мощные шестиугольные башни, над самой высокой из которых торчал целый куст разнообразных антенн.

Замок был просто переполнен охраной, но меня это совсем не удивляло. Всего несколько месяцев назад Барганд пережил попытку переворота, как и Гордана. Причем стояли за ней те же самые люди, вернее, кээнцы - мои будущие деловые партнеры. Марк не зря предупреждал: с ними действительно следовало держать ухо востро.

После прилета нам дали время привести себя в порядок, слегка передохнуть и немного перекусить. А затем бдительные охранники проводили меня в кабинет, где должна была состояться моя встреча с императрицей Терией.

Повелительница Барганда оказалась основательно беременной, месяце на шестом, если не больше, и выглядела до неприличия молоденькой, что вносило некоторый диссонанс в ее образ. Такая очень симпатичная малышка с рыжевато-каштановыми волосами, немного похожая на Николь Кидман в начале ее кинематографической карьеры, только без кудряшек и с еще более детским лицом.

Однако стоило посмотреть императрице Терии в глаза, и это несерьезное впечатление мигом пропадало. Передо мной предстала молодая, но вполне взрослая женщина, в которой чувствовались воля, решимость, прочный стальной стержень и еще нечто неуловимое и немного опасное.

После такого знакомства ее внешность уходила куда-то на задний план. Глядя на такую Терию, можно было без труда поверить, что в своей не такой уж долгой жизни она прошла бегство из горящей под бомбежками столицы, плен, рабство на Тэкэрэо, многодневный путь по лесам и горам чужой планеты, испытания властью и славой, гибель друзей и врагов, сама неоднократно смотрела смерти в лицо.

В эмоциональном плане от нее исходили приязнь, интерес, неисправимое женское любопытство и... что-то еще. Она изучала меня точно так же, как я изучал ее. Интересно, что она во мне видела?! Наше взаимное присматривание вдруг показалось мне похожим на встречу кораблей из дружественных стран. Вроде и флаги расцвечены, и пушки зачехлены, но любой может увидеть эти орудия и оценить их разрушительную мощь.

– Здравствуйте, Константин, - наконец сказала Териа приятным, мелодичным и совсем не писклявым голосом.
– Рада, что нам удалось встретиться. Драйден много рассказывал о вас.

– Прошу прощения, что заставил вас так долго ждать, ваше величество, - я виновато наклонил голову.
– Но текущие дела... ни порой очень затягивают.

– Мне-то не знать, - усмехнулась Териа.
– И давайте без церемоний. Прежде всего, я хочу поблагодарить вас, Константин. И лично, и как представителя вашей планеты. Я знаю, что ваша помощь была искренней и бескорыстной, но как глава государства обязана задать этот вопрос. Чем мы можем расплатиться за вашу помощь?

– Непростой вопрос, - я сверился с памятью Константина. Нет, за двести лет ничего принципиально не изменилось.
– Понимаете, у той страны, откуда я родом, помогать - родственникам, друзьям, просто незнакомцам - что-то вроде национального характера. И мы обычно не требуем ничего взамен, кроме искренней дружбы. Но с этим как раз и возникают проблемы. С нами порой бывает очень сложно дружить.

– Кажется, я вас понимаю, - задумчиво произнесла Териа.
– Политика и дружба - понятия, которые трудно сочетаются.

– Совершенно верно!
– обрадовался я от того, что меня поняли. Все-таки мой имперский был еще далек от совершенства.
– Мы достаточно легко жертвуем своими интересами ради друзей и ждем от тех, кому когда-то помогли, такого же отношения. Но в политике, особенно международной политике, царит выгода, а не бескорыстие. В ней каждый заботится, прежде всего, о своих интересах, и это, наверное, правильно. К тому же мало кто обладает такими обширными ресурсами, как мы, чтобы позволить себе отрывать что-то от себя ради других. На фоне остальных мы порой производим впечатление этаких недалеких лохов... вам понятно это слово?... которых кинуть... э-э-э... предать сам бог велел!... Э-э-э... вы уловили смысл?

– Да, - с небольшим напряжением в голосе отозвалась Териа.
– Продолжайте, пожалуйста.

– Хорошо. Только на самом деле я меньше всего хочу представить свою страну как вечную жертву чужого коварства. Мы можем очень жестко ответить, умеем защищать свои интересы и своих союзников, никогда не предаем и не подставляем тех, кого считаем друзьями. Иногда нам удавалось... удается быть такими же практично-циничными, как и остальные. Порой с нашей подачи искренность на какое-то время становилась нормой международной политики, хотя потом все опять возвращалось к прежнему... Однако нас не стоит считать и неким воплощением добродетели. У нас на самом деле очень много недостатков. Мое государство родилось благодаря плебейской революции, и это ощущается до сих пор, триста лет спустя. Мы часто грубы, неуклюжи и слишком откровенны. Нам не хватает лицемерия, тонкости, учтивости, аристократического лоска, умения прикрыть подлость красивыми словами. Сделанные нами вещи обычно надежны и прочны, но порой неказисты на вид и не снабжены красивой оберткой. Мы категорически не умеем работать с чужой элитой. То предпочитаем общаться напрямую с народом, не позволяя верхушке наживаться на нашей помощи, то пытаемся купить эту верхушку, но так открыто и неловко, что лучше бы и не пытались!... А наши чиновники, отвечающие за наполнение договоренностей конкретными делами, порой бывают просто вопиюще безобразными!

Я остановился. И чего же это меня так на откровенность пробило?! Неужели Териа?! Я вгляделся. Да, похоже, так оно и есть. Ай да императрица!

– Извините, Константин, - в эмоциях Терии не было и следа раскаяния.
– Просто теперь я вижу, что могу вам доверять. И готова предложить вам и вашей стране самую искреннюю дружбу. Скажите, для этого требуется что-то еще, кроме взаимной честности?

– Наверное, да, - я прикрыл свой разум, но затем, поколебавшись, все-таки оставил в нем открытую форточку.
– Возможно, это должна быть верность союзу и... я бы назвал это умением и самим за себя постоять.

И я рассказал Терии о Ливии, которая погибла еще и потому, что не смогла защититься, и о Сирии, которая держалась несколько лет и в конце концов дождалась помощи. Правда, основные сирийские события произошли уже после моего попадания в XXIII век, но я много читал о них уже в этом времени.

– Поучительно, - заметил Эргемар, когда я завершил рассказ.
– Но ваше государство - не единственное и не доминирующее на планете, верно? В какой степени оно может определять позицию всей Земли?

– И как вы думаете, Константин, станет ли Земля сражаться за Филлину?
– тихо добавила Териа, и я уловил в ее эмоциях печаль.
– Или она просто будет посылать сюда оружие и советников и смотреть, как мы истекаем кровью, отвлекая на себя силы Империи?

– Пока мне трудно ответить на оба ваших вопроса, - честно сказал я.
– Хотя воевать Земле, очевидно, придется. В те времена, о которых я рассказывал, в моей стране хватало желающих договориться с... нашими геополитическими противниками. Вот только они тогда были сильнее и поэтому не желали ни о чем договариваться. Они видели перед собой добычу, а добычу надо просто съедать, с ней не о чем говорить.