Все оттенки боли

– Есть мысли? – спросил он, как будто речь шла не о жизни и смерти, а о рутинных вещах типа прогноза погоды.

– Конечно, – неожиданно уверенно ответил Нахман. – У нас камеры везде, сейчас запрошу материалы.

– Пришлите их, пожалуйста. Я отправлю адрес дополнительно.

– Хорошо. Вы в порядке?

– Цел. Жду материалы как можно скорее.

Следующий звонок он сделал Николасу Туттону, который не покидал дом, выделенный Агентством. Судя по всему, сбить со следа убийц удалось и можно временно расслабиться, особенно в плане того, что жена Ника Лиза перестала выезжать на работу, осознав наконец угрозу, которая нависла над их семьей.

Человек меняет приоритеты, когда появляются дети. Оставить троих сиротами не хочет ни одна нормальная мать. И в этом ключе амбиции можно отодвинуть.

Новости о том, что совершено покушение на Нахмана, Николас принял спокойно, почти безэмоционально. Сказал, что перезвонит позже, и отключился. Грин положил телефон рядом с собой и прикрыл глаза. Голова раскалывалась, но к этой боли он почти привык. Подташнивало, хотелось лечь, но нужно было дождаться приезда Карлина, экспертов, которых он вызвал из Агентства, чтобы они забрали машину. А потом можно лечь и наконец уснуть.

Мыслей было так много, что он попросту перестал соображать и выпал из реальности, провалившись вглубь себя. Услышав шорох шин, Аксель вздрогнул и с трудом поднял взгляд. Черный седан Карлина осторожно остановился в паре метров от сидевшего прямо на земле Грина. Марк заглушил мотор, но выйти не успел. Распахнулась задняя дверца автомобиля, оттуда вылетела бледная и взъерошенная Теодора. Аксель хотел встать, но она оказалась рядом с ним быстрее. Упала на колени. Заглянула в глаза, балансируя на грани, а потом прижала к себе, запустила пальцы в волосы.

Грин застыл.

Он вдыхал ее аромат, чувствовал жаркое дыхание, порывистые движения, ощущал ее дрожь всем телом. Ее пальцы скользили по его голове, шее, плечам, ощупывая, проверяя, принося неожиданное тепло. И все это было так… правильно.

Аксель расслабился, позволив ей делать все, что она захочет, а потом не без труда поднял руки и обнял ее за талию, прижимая к себе нежно и осторожно. Теодора ничего не говорила. Но когда она отстранилась, он заметил, что ее кофта измазана кровью. Видимо, выражение его лица изменилось – она рассмеялась сквозь слезы, провела подушечками пальцев по его правому виску и показала ему руку:

– Ты разбил голову. Это твоя кровь, не моя.

– Да?

– Грин, ну как, полезная выдалась поездка? – Ехидный вопрос Карлина напомнил о том, кто он, где он и что за пределами объятий Теодоры существует целый мир – и этот мир сходит с ума.

Аксель посерьезнел. Бережно отстранил Тео. Она поддалась, встала, протянула ему руку, которую он с благодарностью принял. Поднялся на ноги, не отпуская ее пальцев, а потом привлек к себе. Рихтер прижалась к его груди и замерла, а Грин посмотрел поверх ее головы на Карлина.

Марк не улыбался. Он выглядел страшно уставшим. И при этом на его лице читалось облегчение.

– Ты везучий мудак.

Аксель ухмыльнулся, сжав зубы от очередного сокрушительного взрыва в голове. В глазах потемнело, пришлось сделать шаг назад, к машине, чтобы не упасть. Тео шагнула вместе с ним, будто расстояние было способно убить.

– Так вышло. Зато мы в очередной раз убедились, что наша теория верна. И это хорошо. Нахман утром пользовался машиной, та была в порядке. На территории его офиса все увешано камерами, значит, мы увидим исполнителя. Еще одно звено в общей цепочке.

– Интересно, он хоть что-то делает своими руками?

Грин медленно покачал головой. Почувствовал, как Тео сжимает его талию. Почему ему так спокойно рядом с ней? Они стоят и обнимаются, как подростки, она прижимается к нему, словно кроме него у нее в этом мире никого не осталось, а Карлин смотрит на все это и, скорее всего, мысленно миллион раз повторяет что-то в духе «ну я же говорил». И почему ему плевать на мысли Карлина, его ехидство и то, что он все это время считал, что близость с Теодорой Рихтер губительна для него и опасна для нее?

Потрясенный, снова прошедший по лезвию, Аксель вдруг понял, что не хочет, чтобы было иначе. Ему не нужны дурацкие игры и бессмысленные забеги по кругу. Он хочет поймать психопата. И дать себе шанс остаться человеком. Хотя бы чуть-чуть.

– Точно да. Как минимум он учит всех этих слетевших с катушек маньяков. Записи с камер Нахман пришлет в управление, проследи, чтобы их передали Нику. Или сам завези.

– Хорошо.

Вечерние сумерки прорезал голубой огонек – подъезжали служебные машины. Грин вздохнул, собираясь с силами.

В Треверберг они вернулись через пару часов. Марк вел машину молча, Теодора разместилась на заднем сиденье, а Аксель сидел спереди, задумчиво глядя в окно. Его рану на голове обработали – она не была серьезной. Легкое сотрясение, ожидаемое в подобных ситуациях, его мало волновало. А вот все остальное нужно было обдумать.

Но сначала он хотел сделать другое.

Карлин высадил их обоих у дома Теодоры. Не стал задавать лишних вопросов, за что Аксель был ему благодарен. А вот Тео стояла у подъезда, вцепившись в связку ключей и глядя на Грина так, будто он мог испариться. Или броситься на нее.

– Зайдешь? – наконец дрогнувшим голосом спросила она, как будто в подобной ситуации Грин мог бы уйти. Он улыбнулся. И протянул ей руку, в которую Рихтер тут же вложила ключи.

V

– Тео. Посмотри на меня.

Она медленно подняла голову, балансируя на краю, как будто от этого взгляда зависела целая жизнь. После пережитого, придавленная осознанием, что на самом деле смерть всегда была где-то рядом и все произошедшее в ее жизни оказалось не случайным набором неприятностей, а реализацией самого настоящего плана, в который Теодора попала по праву рождения, но никак не из-за собственных действий или ошибок, она боялась. Боялась до дрожи в ледяных пальцах, до бешеного сердцебиения, в котором не было ничего волнующего. Боялась до потери сознания.

Длинные прохладные пальцы коснулись ее подбородка, заставляя все-таки поднять голову. И в этом простом жесте было столько властности, столько силы, что никому из знакомых подобное и не снилось. Этот мужчина был соткан из силы. Как он держится? Его бьет и бьет, уничтожает, с каждым годом отворяется все больше ядовитых комнат в истерзанной душе. Его все бьет и бьет, а он стоит рядом с ней, собранный, цельный, израненный и такой неспокойный, и ловит ее взгляд. Да какой там взгляд. Он ловит ее душу. В капкан.