Все оттенки боли

Марионетки подводили не в первый раз, но впервые весь план повис на волоске. Впервые не удалось замести следы. Впервые придется использовать тот самый пресловутый план «б», который составлен на крайний случай, и второго раза не будет. Второй попытки не будет!

Мне плевать на то, что ЦРУ не получат свои распрекрасные документы, они ничем не лучше нацистов, особенно если вспомнить про то, куда делись самые талантливые врачи фюрера. Мне плевать на чужие семьи. Но она! Сорвалась с крючка.

Арабелла Стич должна была жить и работать на меня. Делать то, что ей скажут. Но сначала она провалила задание с Грином, а потом решила, что ее жалкое сердечко и подобие семьи важнее дочери. А раз так, смерть она заслужила. Путь горит в аду, мерзавка! Ненавижу.

Ненавижу этих тупых мразей, которые не могут делать то, что им сказали. То, ради чего они на самом деле рождены. Неужели так сложно было подождать?

Чертов самолет.

Это было поспешное решение. Неподготовленное, непроверенное. Ненавижу поспешность! Ненавижу. Ах, отец, сейчас бы ты не смог мной гордиться, ты бы начал меня презирать.

Чертов самолет. Грин докопается. Ей-богу, докопается.

Пора что-то менять.

План «б»?

III

Криминалистика и анализ ходили рука об руку на протяжении десятилетий. Выросший в семье пусть странных, но все-таки ученых, Николас с некоторым удивлением обнаружил, что его поглощает страсть к анализу разрозненной информации, которая на первый взгляд кажется хаотичной. Он не вылезал из дома, отвлекаясь только на семью, еду и сон, и раз за разом прочитывал материалы бесконечных дел и документы, которые ему передавали.

Про Спутник-7 Ник ничего особенного не узнал. Лишь подтвердил догадки следственной группы о том, что на территории города располагался секретный концлагерь медицинской направленности. Да, здесь проводили опыты над людьми. Какие и почему – неизвестно. Можно ли это связать с убийствами? Конечно. Но тогда убийце уже должно быть за семьдесят, ближе к восьмидесяти. И это не Нахман, потому что всю семью Нахман постигла та же кара, что и остальных ученых, чьи предки имели несчастье работать в Спутнике-7 во время войны.

Других заметных деятелей-ровесников Нахмана Ник не знал. Но предпочитал не строить теорий и одновременно не отказываться от рабочих версий. Поэтому просто анализировал информацию, пропуская через себя факты, даты, результаты куцых расследований, обрывки газетных статей.

Дилан Оуэн, внезапно вернувшийся из командировки, осел в доме. Лиза даже выделила ему отдельную комнату под кабинет. Дилан искал информацию. Ник ее обрабатывал. Они функционировали как партнеры, почти не разговаривая друг с другом и не тратя время на рефлексию. После прозябания в Спутнике-7, которое стало лишь тяжелее со смертью напарницы и бывшей жены, Николас вдруг почувствовал себя нужным. А еще понял, что он работает в команде.

В дверь постучали, и Туттон поднял голову, прекрасно зная, кого увидит на пороге. Дилан проскользнул в кабинет, держа в одной руке распахнутый нотубук, а в другой чашку с кофе. Глаза айтишники блестели, и Ник отложил бумаги, предвкушая новую порцию информации.

Умудрившись не расплескать кофе, Дилан сел, сделал несколько глотков и улыбнулся.

– Что вы думаете про слои, господин криминалист?

– Слои? Я не дизайнер.

– Слои, – самодовольно кивнул Дилан. – Как в фотошопе. Ты точно слышал о нем. Представь: чтобы сложилась полная картина, тебе надо наложить друг на друга с десяток элементов. И чтобы разобраться в конкретном, придется определить, на каком слое он лежит. Например, на одном у тебя фон – допустим, океан, а на другом персонаж, на третьем заливка. Крутая штука, кстати, мне нравится. Но не в этом дело.

– А в чем?

– В том, что к анализу информации тоже можно подходить с позиции слоев. Допустим, мы смотрим на некое полотно с тысячью переменных.

– Так.

– Нам надо убрать лишнее. У вас это называется «фильтрация» или как его там. Но проблема в том, что нет критерия, что убирать, что оставлять, верно?

Николас медленно кивнул. Пока непонятно, к чему клонит Оуэн, но у этого человека голова работала отменно. Туттон знал, что айтишник принимал непосредственное участие в расследованиях Грина, периодически используя не вполне законные методы получения информации, но управление на это закрывало глаза, ведь Грин умудрялся подобрать улики таким образом, чтобы на судебных заседаниях даже мысли о том, чтобы вспомнить, как именно получена информация, не возникало. Что важнее? Пойманный с поличным маньяк или тот факт, что Оуэн взломал базу данных миграционной службы?

– Так, – скупо подтвердил вслух Ник, приглашая Дилана продолжить.

Тот ухмыльнулся, демонстрируя крепкие ровные зубы.

– У нас что есть? Много трупов. Среди них есть ключевые, например Нахман или, прости, твой отец.

– И почему это они ключевые?

Дилан пожал плечами.

– Потому что они – известные ученые. Если все дорожки ведут в Спутник-7, не вижу смысла не рассматривать версию, при которой мы имеем дело с мстителем. Тем более ты нарыл информацию о том, что Гиммлер любил это местечко, часто приезжал в лагерь и привез туда ученых. Словом, мотивы – это прерогатива Грина. Но нам надо понять, кто действует. И – как.

– Как – как раз таки известно. Он использует гипноз.

– Ага. А где?

– В смысле?

Дилан снова усмехнулся. А потом поставил чашку с кофе прямо на пол, встал и подошел к столу Николаса, держа ноутбук. Поставил его перед криминалистом и открыл незнакомый интерфейс, который напоминал инженерные схемы. Или это интеллект-карта?

– Я убрал всех лишних жертв, – прокомментировал Дилан, нажал на кнопку, и интерфейс мгновенно стал более разряженным – оттуда исчезла часть данных. – Затем сузил поиск до последних пятнадцати лет. – Еще щелчок. – А потом наложил географический фильтр. И получил несколько точек, в которые приезжали наши ключевые жертвы и их родственники.

Ник почувствовал, как по спине бегут мурашки.

– И?

– Знаешь, что их всех объединяет?

– Черт возьми, Дилан…

– Они все приезжали в Афины и посещали местные мероприятия по медицине и психиатрии.

IV

Тео крепко спала, прижавшись спиной к его груди. Она практически не шевелилась всю ночь, лишь изредка вздрагивала, не издавала ни звука, но эта тишина казалась естественной, спокойной. В ней не было тревоги или гонки за объяснениями, будто они понимали друг друга без слов, хотя это, конечно же, было не так.

Грин бережно притянул Теодору к себе, держа за талию сквозь тонкое одеяло, и на миг закрыл глаза, вдыхая травянистый аромат ее волос. Он думал. Думал о том, что до боли в груди, до слез счастлив просто потому, что она рядом. В эту минуту все его аргументы разбивались о непреложную истину: он нуждался в этой женщине и, кажется, был ей настолько же нужен.

Не просыпаясь, Тео повернулась в его объятиях и уткнулась носом в ключицу. Аксель улыбнулся, невольно снова притянув ее к себе, как словно даже лишний сантиметр между ними мог причинить боль, ведь они слишком долго и старательно строили стены, через которые было невозможно перепрыгнуть.