Все оттенки боли

Кристиан позволил себе вздохнуть и замер, глядя в окно, за которым уже окончательно стемнело. Мысли снова сосредоточились на дочери, а горло сдавило волнение, которое он усилием воли подавил.

Они найдут ее. Обязательно найдут. Живой и невредимой. Господи, пусть она сегодня переспит с этим парнем и вступит в новую жизнь. Пусть он окажется никак не замешан во всем том аде, о котором говорит Грин.

V

– И ад и рай сразу разделить?

Жаклин смотрела на Алена, слегка прищурившись. Парень казался спокойным, но что-то изменилось, что-то надломилось внутри и никак не хотело вставать на место. Ален молчал, видимо, осмысливая ее вопрос, а потом просто развернулся и подошел к кострищу. Достал откуда-то походные спички и принялся возиться с огнем. Редкие вспышки рыжего пламени осветили его неожиданно серьезное лицо, которое сковала маска безразличия.

О, в масках Жаклин разбиралась лучше кого бы то ни было. Она знала про двуличие все, воспитанная женщиной с тысячей лиц в семье с миллионом сценариев взаимоотношений и системой протоколов более строгой, чем в Букингемском дворце. И это новое лицо Алена ей не нравилось. Она знала, что может скрываться под подобным спокойствием.

Наконец костер разгорелся, парень сел на одно из бревен и вытянул длинные ноги. Поднял глаза на девушку и улыбнулся такой же скованной улыбкой, которая заставляла ее держаться настороже. А потом поманил к себе. Жаклин не позволила сомнениям испортить вечер и шагнула вперед, в круг света, смотря только на Алена. Красивый парень. По-настоящему красивый. И что, что он старше? Они слушают одинаковую музыку, одинаково влюблены в тайны человеческой психики и, похоже, одинаково травмированы, хотя каждая травма индивидуальна, а все остальное – обрывки романтики, которая жаждет совпадений и ложной схожести.

Жаклин села на бревно так, чтобы между ними было расстояние, на котором мог поместиться еще один человек, но сделала это со всей доступной в этот момент естественностью. Ален достал термос.

Пожалуй, пить не стоит?

Она превращается в параноика. Ну что он может ей сделать?

– И ад. И рай, – с четкими паузами неожиданно ответил он. – Ведь с близкими должно делить и горе, и радость, иначе любые отношения терпят крах.

– А у нас отношения?

Жаклин поражалась собственной смелости, но прояснить здесь и сейчас, что их объединяет и разъединяет, считала необходимым. Ален улыбнулся, удивив ее естественностью и приветливостью этой улыбки.

– Сложно строить отношения с шестнадцатилетками, – усмехнулся он. – Но у нас могут быть отношения в том или ином формате. Я же вижу, как ты на меня смотришь.

Кровь бросилась ей в лицо, и Жаклин отчаянно порадовалась, что уже темно, а в свете костра ее смущение незаметно.

– А ты?

– И я.

«И я». Вот почему ему так просто даются сложные вещи? Размышлять об аде и рае, приоткрывать душу, а потом прятать ее. И признаваться. Открываться. Только в чем он признается, Жаклин не понимала, как будто никак не получалось собрать в единое полотно осколки витражей. Она явно нравилась ему, но это был странный интерес. С другой стороны, Жаклин уж точно не была знатоком человеческих душ и того, как проявляется мужчина в отношениях, поэтому стоило довериться реальности и просто чувствовать.

– Мне нужно вернуться домой.

Ее слова упали между ними, и Ален мгновенно подобрался. Он выпрямил спину и теперь смотрел на нее сверху вниз. Выражение его лица прочитать не удавалось, но Жаклин инстинктивно обхватила себя руками – почему-то стало холодно. Она идиотка. Любая другая на ее месте наслаждалась бы обществом красивого парня, впитывая ночь по крупицам и вдыхая воздух, в котором причудливо смешивались ароматы водоема, леса и замшелых валунов. Но ей вдруг по-настоящему захотелось домой.

Жаклин сжала худощавые предплечья.

Ален не пошевелился. Не отстранился, не придвинулся. Он о чем-то думал, как будто борясь сам с собой. А потом резко наклонился и поставил термос на землю.

– Я жил здесь неподалеку, – заговорил он, глядя в огонь. – Меня воспитывали в строгости, заставляя соблюдать правила. Мне известно, что ты не из тех, кто любит чужие правила или способен терпеть заданные рамки. Я тоже был таким. И поэтому мое детство нельзя было назвать безоблачным.

По спине пробежали мурашки, и она еще сильнее сжала пальцы, радуясь, что может слить нервозность в этот простой жест.

– У каждого свой собственный ад, Ален, – ровно произнесла Жаклин. – Ты хотел мне что-то показать. Что это? Твои демоны?

Он оторвался от огня и посмотрел ей в глаза.

– А если и так? Что ты сделаешь?

– Приручу их, конечно же.

Она протянула к нему руку и медленно, будто преодолевая сопротивление воздуха между ними, коснулась кончиками пальцев его плеча. Прежде чем он успел отстраниться, Жаклин почувствовала, как его тело содрогнулось от этого невинного, но неожиданного прикосновения. Ален осторожно улыбнулся, а потом перехватил ее руку и заглянул в глаза.

– Меня нельзя приручить, Жа.

– А кто говорит о тебе?

Они смотрели друг другу в глаза, гипнотизируя, соревнуясь, ведя безмолвную беседу. Ален держал ее пальцы в своих, а она осторожно разбирала возведенные стены, уже зная, что все не так просто, как хотелось бы. В ней боролись любопытство, страх и чистое желание обладать. Да-да, именно обладать, а не подчиняться.

Мысль о том, как они схожи с матерью, настолько поразила Жаклин, что девушка выдернула пальцы из его руки и вскочила с бревна. Сделала шаг в тень, глядя на молодого человека слегка расширившимися глазами. Ален следил за ней с любопытством, но не предпринимал никаких действий, чтобы удержать. Как будто ему нравилась эта странная игра.

Проблема была в том, что и Жаклин она нравилась. Нравились чувства, нравилась жизнь. Нравился он.

– Когда я нарушал правила, меня оставляли здесь, – как ни в чем не бывало продолжил парень. – Как ты думаешь, водичка теплая?

– Если какая-то стерва заморозила твое сердце, только скажи. Отогрею.

Ален застыл. Он выглядел как робот, которого заклинило. Она сбила программу, ведя себя так, как он не ожидал. Вопрос в другом: чего именно он ожидал и что собирался делать. Но ответ на этот вопрос Жаклин получила быстрее, чем ожидала. Ален встал, стремительно шагнул к ней, схватил за плечи и слегка встряхнул.

Она зашипела, возмущаясь, но он сделал вид, что не заметил.

– Ты будто и не слышала все, что я тебе пытаюсь сказать. Меня не надо отогревать, Жа. Я наконец понял, кто я, что я и чего хочу. И я хочу, чтобы ты тоже поняла.

– Я и так знаю.

Он улыбнулся и наклонился, чтобы заглянуть ей в глаза. А потом сделал то, чего девушка никак не ожидала: резко, мощно толкнул ее в воду. Жаклин не удержалась на берегу. Сорвалась и упала, тут же задохнулась от холода, но не без облегчения почувствовала, как ноги нащупали каменистое дно.