Все проклятые королевы

Я больше не выдерживаю и хватаю его за затылок, за волосы, умоляя:

— Кириан, хватит. Я не могу… Я не смогу… — Я прикусываю губы, но это не останавливает звук, который должен был бы меня смутить.

Он сияет от удовольствия, полностью зачарованный.

— Я не остановлюсь, — бормочет он, и его голос, звучащий между моих ног, грозит разорвать остатки моего рассудка. — Разве что ты действительно этого захочешь… Но ты не хочешь.

Его улыбка обжигает.

— Не хочу, чтобы ты останавливался, — выдыхаю я, голос дрожит. — Хочу, чтобы ты поднялся ко мне.

— Да? И что ещё?

Он говорил, что не заставит меня умолять. Ублюдок…

— Мне нужно, чтобы ты был внутри меня. Сейчас.

Кириан издаёт глубокий, весёлый смех, и вновь запечатывает меня в своих губах. Когда мне уже кажется, что он полностью проигнорировал мои слова, одна его рука отпускает меня, и он медленно, словно с задумчивостью, вводит два пальца внутрь.

— Так? — спрашивает он. Я вот-вот скажу, что нет, этого недостаточно, как вдруг он проводит языком ещё раз, медленно и, казалось бы, бесцельно, заставляя меня застонать и извиваться.

И Кириан продолжает.

Он повторяет это снова и снова, безжалостно, полностью игнорируя тот ритм, в котором нуждаюсь я, и навязывая свой: медленный, мучительный, сокрушающий мою волю. Это заставляет меня расслабиться, растаять в его руках, пока мир вокруг нас не взрывается на яркие, переливающиеся осколки, и всё — абсолютно всё — рушится и собирается заново.

Смутно осознаю, как Кириан поднимается и снова пытается расстегнуть кожаные нарукавники. На этот раз ему это удаётся, хотя и не сразу. Сняв их, он стягивает через голову рубашку, а затем его руки останавливаются на ремне.

Мой взгляд цепляется за его натренированные мышцы, татуировку, охватывающую руку и грудь, и шрам, пересекающий её по диагонали. Боги, он прекрасен. Абсолютно прекрасен, воплощение греха.

— Ты выглядишь уставшей, — замечает он. — Может, остановимся?

Я не могу удержаться от смеха, потому что знаю: он говорит серьёзно. Он бы остановился, если бы я попросила. Вместо этого я медленно поднимаюсь на ноги и подхожу к нему.

— Даже не думай.

Кириан улыбается, как волк, следя за каждым моим движением с голодом настоящего хищника.

— Слава богам. А то я бы лишился рассудка, — добавляет он, стягивая брюки. Теперь я вижу, насколько он уже потерял голову.

У меня пересыхает в горле. Моя рука тянется к нему, скользя по его груди, животу и, наконец, вдоль нежной, напряжённой длины его члена.

Кириан глухо стонет, запрокидывая голову. Он закрывает глаза на мгновение, будто смакуя этот момент, но быстро их открывает, осознав, что я отошла… чтобы встать перед ним на колени.

— Чёрт, — вырывается у него.

Я кладу руки ему на бёдра, наслаждаясь видом его лица, которое стало воплощением самой невыносимой похоти. В его голубых глазах молчаливая мольба, желание и что-то тёмное, порочное, что не позволяет мне больше затягивать.

Я медленно провожу языком, от основания до самого кончика, и из его горла вырывается мучительный стон, эхом отзывающийся в каждом моём нерве.

Я повторяю это снова, а потом ещё раз, и наконец беру его в рот.

— О, чёрт… Одетт, — бормочет он, и я чувствую, как его пальцы запутываются в моих волосах. — Ты не можешь так со мной…

Я на секунду отстраняюсь, чтобы он мог увидеть мою улыбку, и, не отрывая от него взгляда, снова беру его полностью. Его пальцы сжимаются сильнее, пока я с нарочитой медлительностью вновь скольжу губами, заставляя его мучиться ещё больше.

Кириан тихо выругался и мягко потянул меня на себя, осторожно отстраняясь.

— Вставай, — приказал он с опасной ноткой в голосе.

— Что? — моргнула я, сбитая с толку.

— Вставай, — повторил он, а затем нагнулся, чтобы поднять меня на ноги, крепко обхватить за талию, поднять и заставить обвить его бедра ногами.

Я начала смеяться, но ему, похоже, было совсем не до веселья. Одной сильной рукой он упёрся мне в спину, легко перенёс нас на кровать и уложил меня, не разрывая контакта.

— Не понимаю, чему ты смеёшься, если я ещё не закончил с тобой, — пробормотал он с хриплым довольством, и его голос, одновременно дар и проклятие, стал последним предупреждением перед тем, как он полностью вошел в меня.

Я выдохнула — или, возможно, закричала, — но Кириан подавил это яростным поцелуем, обжигая мои губы. Я обвила его руками, притягивая ближе, крепче, сильнее… и всё равно этого казалось мало.

Мои пальцы скользнули к его лицу, его щекам. Я целовала его, целовала всем своим существом, всем, что у меня осталось, пока он продолжал двигаться, сливаясь со мной. Его руки сжались на моих бёдрах, и я двигалась вместе с ним, подстраиваясь под его вес, под его ритм.

— Одетт… — выдохнул он, и этот стон, глухой, низкий, эхом отдался у моего шеи.

Звук его голоса, произносящего моё имя, был столь же ошеломляющим, как его движения — порывистые, дикие. Его руки скользили по моей талии, моим бёдрам, пока его бёдра двигались всё быстрее, беспощадно. Я чувствовала его всего: тепло его кожи под моими ладонями, его дыхание на своей шее, мягкость тёмных волос, щекочущих щёку, и яростный, неукротимый ритм его тела.

Я потеряла себя в нём. Всё остальное исчезло — мысли, сомнения, реальность. Я крепко обхватила его, вонзила пальцы в его плечи и шею, пока он продолжал в меня врываться, каждым движением приближая нас к грани. Мир вокруг снова взорвался. Мы растворились друг в друге, всё исчезло, оставляя только эти мгновения, наполненные чистым восторгом.

Кириан достиг освобождения одновременно со мной — несколько последних движений были грубыми, почти отчаянными, необузданными, как шторм.

Когда всё закончилось, он остался лежать на мне, тяжело дыша, его волосы были влажными от пота. Наклонившись, он подарил мне поцелуй — необдуманный, сырой, полный страсти, — а затем свалился на бок, чтобы не придавить меня своим весом.

Я попыталась встать, но, едва начав подниматься, почувствовала, как его рука хватает меня за запястье, притягивая обратно.

— Куда это ты собралась?

— Умыться, — ответила я с улыбкой. — И одеться.

Он недовольно что-то пробурчал, но всё же отпустил меня.

Когда я закончила в ванной, Кириан всё ещё лежал на постели, раскинувшись, будто выброшенный на берег волной. Я не хотела его тревожить, поэтому накинула лёгкий халат, завязала пояс на талии и вышла на балкон, откуда открывался вид на водопад, пересекающий дом.

Три главных бассейна, давших вилле её название, отражали свет Иларги, мерцая в темноте. Я внимательно осматривала окрестности в поисках каких-либо признаков Ламии, но, не найдя ничего, немного расслабилась.