Вспаханное поле

акселератор.

Остановившись во дворе, он увидел прятавшихся за

деревьями полицейских с карабинами, направленными на

сарай.

— Не стреляйте! — крикнул он, выскакивая из ка¬

бины.

Элена, которую удерживали в сенях Клотильда и альг-

васил, вырвалась от них и бросилась навстречу сыну.

— Маноло! Они хотят убить твоего отца и Пабло}

Судебный исполнитель возразил:

— Мы не собираемся никого убивать, но хотим вы¬

полнить то, что предписано законом.

— В чем дело? — взволнованно спросил Мануэль.

— Мы должны выселить с участка вашего отца, а он

со своим пеоном оказывают вооруженное сопротивле¬

246

ние, — объяснил взбешенный альгвасил. — Если они не

перестанут сопротивляться, им будет хуже.

В разговор вмешался офицер, командовавший отря¬

дом полиции:

— Если они не сдадутся, я пошлю в селение за под¬

креплением и мы расправимся с ними.

Мануэль знал, что это не пустая угроза. Он обернулся

к сараю и решительно сказал:

— Я пойду поговорю с отцом. Прикажите вашим лю¬

дям не стрелять.

Элена, полная тревоги, предложила:

— Пойдем вместе со мной: меня он послушает.

Но офицер, не доверяя ей или желая держать ее при

себе в качестве заложницы, воспротивился этому:

— Если ваш сын хочет пойти, пусть идет, но вы

останетесь с нами.

Видя, что Маноло согласен, он повернулся к поли¬

цейским и приказал им не открывать огонь. Маноло на¬

правился к сараю, не замечая, что Сеферино идет сле¬

дом за ним. Они были уже в нескольких шагах от сарая,

когда показался Панно с ружьем в руке.

— Стой! — повелительно сказал он. — Чего тебе

надо?

— Поговорить с вами, — остановившись, ответил сын.

Налившиеся кровью глаза Панчо выдавали крайнее

ожесточение.

— Не о чем мне с тобой разговаривать... Уходи, или

я буду стрелять! — отрезал он.

— Берегись, парень, — прошептал Сеферино. — Я его

хорошо знаю, он и вправду может выстрелить.

Пропустив мимо ушей это предостережение, Мануэль

смело посмотрел на отца и сказал:

— Стреляйте, если хотите, но сначала выслушайте

меня.

Они стояли лицом к лицу, равно непоколебимые и бес¬

страшные, и читали в глазах друг у друга одинаковое

презрение к смерти.

— Уходи, или я убью тебя! — наконец произнес Пан¬

чо, целясь в грудь сына.

Лицо его приняло такое же выражение, какое Мано¬

ло видел у него еще ребенком, когда отец столкнулся с

негодяем, который на площадке для игры в бабки изби¬

вал упавшего, беззащитного человека. Но, как ни велика

247

была слепая решимость Панчо, ему и в этом не уступал

Мануэль. Он знал, какой опасности подвергает себя, и

тем не менее ответил:

— Не уйду! Вы должны меня выслушать!

Видя, что отец целится в него, и не сомневаясь в том,

что он приведет в исполнение свою угрозу, Мануэль сжал

зубы и застыл в ожидании выстрела.

— Панчо!—крикнула Элена, которую удерживала

Клотильда.

Фермер заколебался. Мертвенно-бледный Пабло вы¬

шел из сарая и вступился за Маноло:

— Дайте ему говорить, дон Панчо.

Только тогда фермер опустил ружье и хмуро сказал:

— Войди!

Маноло и Сеферино вошли в сарай, а Пабло остался

стоять на пороге с ружьем в руке, следя за полицейскими.

— Что ты хочешь мне сказать? — хмуро спросил

Панчо.

Мануэль заговорил, глядя ему в глаза:

— В ту ночь, когда я ушел с фермы, вы напомнили

мне, что я здесь оставляю женщину — мою мать.

— Да... Ну и что?

— Я хочу вам сказать, что эта женщина, которая

была рядом с вами всю жизнь, готова поехать куда угод¬

но и все начать сначала. А если она поедет, поеду и я.

—- На что ты мне нужен... с твоими книгами?—от¬

ветил Панчо с презрительной гримасой.

Но сын был столь же настойчив, сколь отец неподат¬

лив.

— Вы сами как-то сказали,— продолжал он,— что зем¬

ля везде, даже в городе, под асфальтом...

— Да, Панчо, — вмешался Сеферино, — хотя у тебя и

отнимают поле, земли у тебя никто не отнимет.

Фермер порывисто обернулся.

— Ты-то что рассуждаешь о земле, ведь у тебя ее

никогда не было!

— Кто тебе сказал, что не было? — добродушно воз¬

разил Сеферино. — Вся земля, которую видят мои глаза,

по которой я хожу и езжу, принадлежит мне... И тому,

кто будет жить после меня.

— Болтун ты и больше никто! — презрительно бро¬

сил Панчо. — И всю жизнь был болтуном — только и знал

точить лясы. Никчемный ты человек!

248

Он повернулся к нему спиной и снова обратился к

сыну.

— Можешь сказать этим людям, что они только мерт¬

вым уберут меня с моего поля.

Он принял бесповоротное решение и не желал больше

разговаривать. Но Мануэль продолжал настаивать на

своем:

— Вы нужны моей матери живым, а не мертвым...

Вспомните об Антеноре!.. Тот, кто борется один, как бы

он ни был прав, не может ничего поделать против тех,

кто опирается на силу.

Панчо опять вскипел.

— Это ты вычитал в своих книжонках, а мне на них

наплевать! Я не нуждаюсь ни в чьих советах и прекрасно

знаю, что делаю! — отрезал он, еще раз выказав свою

непоколебимую волю сопротивляться выселению с ору¬

жием в руках, и приказал сыну: — А ты иди прочь!