Вспомнить, нельзя забыть

ВЕТЕР МОРЯ

Жить нелегко. Ты это знаешь. И я читал в твоих глазах, Как ты о радости мечтаешь. О новых людях, новых днях, О новом городе, в котором Ты затеряешься одна, Где очарована простором Ночами бродишь ты без сна. О прошлом шепчет ветер моря, Из-под берета вьется прядь Полуседая: в прошлом — горе. А что от будущего ждать?.. Пришла сюда. Тебя не ждали, Тебя не знают здесь, и ты В труде заботе и печали Сжигаешь к прошлому мосты. От улицы, от ночи темной, Всходя по лестнице крутой На свой чердак, в свой угол скромный, Будь вновь обычной и простой. Пусть за дверями ветер моря Один останется. А ты С соседкой поболтай о вздоре И… потуши огонь мечты. «Рубеж». 1936. № 9

НЕДОПЕТОЕ

Пусть осудят люди, — Люди, но не Бог, — За узлы и петли Спутанных дорог. Шел не за другими, — Впереди других; И звенел «во имя» Среброзвонный стих. Ты еще не умер, Ты еще живешь, В каждой тихой думе Благостно хорош. Долгий день короток, Вечером — печаль, Недопетых ноток До безумья жаль! Выстраданных песен Ноша не легка… Мир безмерно тесен, Коротки века! «Рубеж» (?)

ТЕМНО

Душа пусть болеть перестанет, Остального я не боюсь. А если и смерть обманет, — И этому не удивлюсь. А где-то маячит плаха, Ждет меня и других топор. Смотрю на них без страха, Спокоен усталый взор. И, встретив смертную пулю, Скажу насмешливо я: «Мы славно с тобой кутнули Нелепая жизнь моя!» «Рубеж». 1930. № 43

ГРЯДУЩИЙ ДРУГ

Не знаю, где, Когда и с кем я встречусь? Но в полусвете Сумрачных годин, Нечаянно, В один прекрасный вечер, Почувствую, Что вдруг я не один. Почувствую, Что есть на свете кто-то, Кому нужны Цветы моей души, И мой огонь, И напряженная работа, И голос мой В ночной тиши. А если сердце Солнцем не согрето, То не вернуть Утерянный покой… Грядущий друг, Еще не знаю, где ты, Не спрашиваю даже: Кто такой? И пусть поют О грозных войнах флаги, И бредят юноши Величием побед… Я на обрывке Скомканной бумаги Пишу тебе, Идущему, сонет! Приедешь ты Оттуда, несомненно, Где «остров мертвых» Видел Левитан. Войдешь ко мне, — Такой обыкновенный! И улыбнешься Книгам и цветам. Расскажешь мне, Как плачет пьяный ветер Во всех углах Смеющейся земли, И как по-разному Живут на белом свете Развенчанные Жизнью короли. Споешь о том, Что чей-то меч заржавел, Что захлестнул Пловца девятый вал… А я спрошу: «Скажите, вы — Державин, Который Пугачева усмирял?» Ответить На улыбку не успею, Но что-то главное, Хорошее пойму… Начну рассказывать О нашей эпопее, О злобных днях В пороховом дыму… Он не приехал, Он еще не встречен, Но каждый день (Уж вот который год!), — Я жадно жду: Настанет синий вечер, И в дверь мою С улыбкой он войдет. «Рубеж». 1930. № 41

ВЕЧНОЕ

Что сулит неизбежность Нам, узнавшим печаль? Голубиную нежность? Омраченную даль? И напрасно ночами Светит в окна луна, — Человечьей печали Не излечит она. Прогремел марсельезой Восемнадцатый год. Раскаленным железом Память жуткую жжет. Мы берем из архива, Чтобы вспомнить ясней, Книгу песен красивых О тревоге твоей. Революции пламя Нас дотла не сожгло. Снова веет над нами Русской Музы крыло! Над полями чужими, Над чужою страной Произнес твое имя Чей-то голос родной. «Рубеж». 1936. № 11

Книга стихов «АРМИЯ ПЕСЕН» (Харбин, 1928)

ПЕРЕД ПОРТРЕТОМ

Перед портретом Великого князя — Русского сердца привет: В маленькой скромной фарфоровой вазе Свежих фиалок букет. Первому Рыцарю Белой идеи — Нежных цветов аромат. Вижу лицо его тучи темнее, Очи тоскою горят… Голову в низком поклоне склоняю, В сердце покорное «ждем!» Знаю, недаром Его называют Национальным Вождем! Верю я в мудрость Великого князя, Доблесть Его воспою: Если прикажет Он, бросившись наземь Вдребезги жизнь разобью! Перед портретом Великого князя Русского сердца привет: В маленькой скромной фарфоровой вазе Свежих фиалок букет.

ПРО ОДНОГО ИЗ ТЕХ…

От двуглавого орла К красному флагу Россия твоя умерла, Куда ты идешь твердым шагом? Ты, последний из могикан Измученный, бледный, Тело болит от ран Много ты перенес, бедный! Ты — офицер Русский, Светлый рыцарь былого, Личную жизнь забывший Для подвига святого. Это ты, отважный боец, Посылал с улыбкой гордой Врагам смертельный свинец Рукою твердой. Ты крестоносец смелый В старой, рваной шинели, Шел за правое дело К светлой, прекрасной цели Ты не докончил борьбы. Что ж не твоя вина: Злая гримаса судьбы — С врагами был сам сатана! Ты за границей теперь Больной и нищий, Словно затравленный зверь Бродишь без крова и пищи. Часы свои продал давно, Кольцо в ломбард отнес. А памятью было оно Прошлых счастливых грез, От горя, лишений и ран Устал ты уже страдать, В карман? сжимаешь наган — Его не в силах продать. Кто бросит тебе упрек, Что ты до конца сберег Для себя последний патрон? Окончен твой крестный путь! Пора отдохнуть… 19 ноября 1923 г.

ПОНУЖАЙ-АЙ

Посвящаю Доблестной Нечаевской Армии!

Рыцарям Ледового Похода

Напоминаю прошлое

Враг все еще живет!

Погасла даль. Вечерний крепнущий мороз Дыханьем смерти овевал сибирский край. Тянулся лентой бесконечною обоз, И повторялся крик протяжный — «понужай-ай!» И ехали они… в шинелях, в башлыках… Смятенье сильных душ! Сплетенье многих воль… Как передать в моих коротеньких строках Изгнанников тоску и побежденных боль? Обида глубока, и в каждом сердце стон, И в каждом сердце страх кричит: не отставай! Похолодел наган, и потускнел погон, И повторялся крик протяжный — «понужай-ай!» О, страшный путь! Мороз. Байкал. Леса. А лошади совсем повыбились из сил… Так трудно доставать им сена и овса: Военный вихрь сердца крестьян ожесточил. Без лошади — конец. Без лошади — пропал: Узлы, домашний скарб, всё из саней бросай! Идёт за ними враг. И это каждый знал. И повторялся крик протяжный — «понужай-ай!» Вот на один момент разрознился обоз: Упала… Не встаёт… Ну, поднимись, Гнедко! Молчит в санях жена. В душе не стало слёз, И прошлое, как сон, маячит далеко… Упала… Не встаёт… Смерть глянула в лицо. И бледный офицер не смотрит на жену. Когда умру, на небесах перед Творцом За этот миг врагов я прокляну!! И он с мольбой смотрел на проезжавших мимо… И плакали в санях испуганные дети… На что надеялся? Затравленный… гонимый… О чём он думал? Бог тому свидетель! И проезжали все, поспешно отвернувшись… В степи чуть-чуть завихрился буран. И бледный офицер, в молчаньи, задохнувшись, Застывшею рукою выхватил наган! Два выстрела! Замолкли плачущие дети… Один в жену… и крик короткий — «ай!» Себе в висок… Был Бог тому свидетель, Да страшный крик протяжный — «понужай-ай!»

РАЗВЕДЧИК

Он был из конной разведки, Пойман близ города был. Враг его выстрелом метким Лошадь под ним убил. Лютых врагов было много. Пешего взяли легко. Губы сомкнулися строго… Взгляд далеко… далеко… Руки веревкой скрутили, В город его повели, Злобно прикладами били… Медленно… медленно шли. И рукояткой нагана Злобный, свирепый чекист Белого был партизана, Русского бил коммунист. И богохульствуя, грубо Крест с его шеи сорвал… Выбил несчастному зубы… Медленно пальцы ломал… Вытерпел лютую муку. Знал он, не будет пощады. Все же ни взглядом, ни звуком Не выдал родного отряда. В холодном подвале Голодом долго томили. Даже воды не давали! В ночь на допросы водили. Не устрашился он смерти Не дрогнул под пыткою он! Есть в наши годы, поверьте, Рыцари прежних времен. Мы страхом смерти объяты, Не по дороге нам с ним: Подвиг разведчика свято В робких сердцах сохраним.

БРОНЕПОЕЗД И РОЗА

Тот, кто видел кровавое, Никогда не забудет… Это было в бронепоезде, Где железные люди. Паровоз в сталь закутанный Как стальная коробка. А внутри раскаленная Дышит пламенем топка. Ночь молчала спокойная, Звезды ярко мерцали… А в прокуренной комнате На кого-то кричали! А в прокуренной комнате Кто-то страшно избитый, Предстоял перед судьями С головой не покрытой. И губами распухшими Шевелит еле-еле… А от ветра за окнами Тополя шелестели. Русский Русского спрашивал Бил за что-то жестоко. Первый родом был с запада, А второй был с востока. Брата брат не помиловал, Присудил его к смерти… Повели к бронепоезду, Где не люди, а черти! И когда осужденного Подвели к паровозу, Вспомнил он неожиданно Чью-то белую розу… Вспомнил милую девушку Взгляд спокойный, лучистый Вспомнил тонкие пальчики… И рапсодию Листа… И прекрасному прошлому Улыбнулся он робко… И швырнули несчастного В раскаленную топку! В этот миг мимо поезда Шла солдат полурота, Воздух нюхали с гоготом: «Пахнет жаренным што-то!» И не знали прохожие, Что внутри, в паровозе Кто-то умер с улыбкою Вспоминая о розе…

ГОЛУБЫЕ ВЕЧЕРА

Идет сегодня как вчера И завтра тускло брезжит, Но голубые вечера — Мне шепчут сказки те же… Свеча неяркая горит, И в печке угли тлеют. Вдруг сердце больно защемит И щеки побледнеют. Нахлынет дикая орда Воспоминаний смутных. Я в одиночестве горда! Мечты мои минутны… То на момент склонится мать Над белым изголовьем, И я начну о ней рыдать С тоскующей любовью. То блеск орлиных смелых глаз, Зажжет меня безумьем! Я впадаю всякий раз В глубокое раздумье. То вдруг мечтаю об одном. Чтоб зарыдала скрипка: «Любовь одна, а что потом, То ложь или ошибка!» То вдруг пригрезится тюрьма. Решетка на оконце. А в одиночке я сама С тоской об ярком солнце. И только загорится день, Я слышу крик орлиный. Там ты, в папахе набекрень, На тачке возишь глину. И не проходит даже дня, Чтобы певец-кудесник — Ты не ободрил бы меня Лихой казацкой песней! И только чуть не доглядит Суровый глаз чекиста, Через окно ко мне летит Любовная записка. Любовь под сводами тюрьмы Прекрасна, о, поверьте! Как весело смеялись мы В лицо старух? — смерти! Ты не боялся умирать, О, мой певец-кудесник! И мне уж больше не слыхать — Лихой казацкой песни… Идет сегодня как вчера И завтра тускло брезжит, Но голубые вечера Мне шепчут сказки те же…