Встреча в Тельгте. Головорожденные, или Немцы вымирают. Крик жерлянки. Рассказы. Поэзия. Публицистика

Да. Вот, помнится, в 39-м

очень жаркое выдалось лето…

Что еще?

Дальше — скверные времена.

А потом, что было потом?

Денежная реформа.

«Все страшнее жить нашим детям…»

Все страшнее жить нашим детям.

Они маскируют ужас

ядовитой расцветкой причесок,

меловым и зеленым гримом.

Отбившиеся от рук,

они кричат — мы не слышим.

Что им до библейских заветов?

Никому не охота ждать у одра

отцовского благословенья

или брать на себя родительские долги.

Да и наше наследство мельчает

и умиляет лишь нас самих.

Они считают — так жить не стоит.

Для них наш путь слишком долог,

им недосуг.

То, что мы вынесли на своих плечах,

кажется им, видите ли, невыносимым.

Им даже лень заявить

свое гневное «нет»

нашему усердному «да».

Просто фьють! — и ищи-свищи.

Ах, дружище! За что нам

эти поздние сомненья?

Когда мы так устремленно двинулись к ложной цели?

Чем оправдать бессмысленность прожитой жизни?

Как страшно за сыновей и за себя,

раз даже мать, которая все понимает,

и та понять ничего не может.

«Нет, этого мы не хотели!»

Нет, этого мы не хотели! —

говорят потрясенные люди

друг другу.

Примечательно и небывалое

количество телезрителей.

Мы просто потрясены! —

уверяют многоголосые хоры.

Согласно подсчетам, демократическое большинство

действительно взволновано и потрясено.

Но послышались и разговоры,

что, мол, нужно больше твердости,

несмотря ни на какие жертвы.

Отстаивающее это мнение большинство

не сдаст позиций без боя.

Что, однако, не означает, как сказал телекомментатор,

будто вечерние новости не вызывают у нас

душевных волнений.

«Аминь! Все предрешено…»

Аминь! Все предрешено.

Недаром в кино и в романах

катастрофа уже свершилась

и стала легендой, вроде

той сказки о Гаммельне, где

все также было предрешено.

Там ребят с их крысами

замуровали в пещере

Лысой горы.

Время тянулось долго,

ребята шептали друг другу:

Нас обязательно найдут.

Родители между тем

делали вид, будто ищут детей,

которых сами же замуровали.

Окрест разносились вопли:

Мы их найдем!

Найдем

обязательно!

Лишь один мальчуган тихонько сказал своей крысе:

Никто нас тут не найдет, потому что никто и не ищет.

Все заранее предрешено.

«Самым главным отличьем…»

Самым главным отличьем

человека от зверя

любят считать любовь.

Нет, не любовь ко ближним —

она у животных сильнее.

Речь идет о парах

вроде Тристана с Изольдой,

равных которым нету

даже у лебедей.

Хотя о китах и китихах

не все еще нам известно,

представить себе меж них

историю Фауста с Гретхен

кажется просто диким —

Песнь песней Соломона мощней, чем олений зарев.

Далеко обезьянам по страсти до двоих погибших веронцев.

Даже соловьям не дано так влюбляться

внесезонно, самозабвенно,

до смерти, тем более загробно.

Говорят, влюбленным хочется слопать друг друга.

Это правда, я тоже съел бы тебя с потрохами.

Только прежде — под нежные звуки лютни —

давай-ка лучше зажарим

сочный бифштекс на двоих.

«Я поверил, что есть надежда…»

Я поверил, что есть надежда

(пусть лишь кроха в пустой тарелке),

и что-то, даже не идея,

а какое-то доброе поветрие

стало распространяться,

не признавая границ,