Встречи на Сретенке

– Кончай базар!
– крикнул Володька, подходя к ним.
– Чего завелись? Подсесть можно?

– Конечно... Садись...
– оба, видно, обрадовались приходу Володьки, разрядившему обстановку.

– Знакомься, - ухмыльнулся Деев, показывая на девицу.
– Тамара.

Девица вблизи оказалась совсем не девицей, а вполне зрелой полноватой дамой восточного типа с красивым, но вульгарным лицом, к тому же сильно накрашенным.

– А ты все постишься?
– подмигнул Деев и захохотал.
– Тамарка, заказывай еще! Разочтусь. Я угощаю!

– Чего это щедрый такой?
– усмехнулся Володька.

– У меня сейчас вроде свадебного путешествия. Маршрут: бар - постель, постель - бар, - опять загоготал Деев.

– Володичка, - укоризненно сказала Тамара.
– Зачем ты сообщаешь всем такое?

– А чего? Свои же ребята.

...Потом они волочили Деева домой. Он вырывался, ругался, обзывая их своим любимым словечком. Около дома, уставившись мутными глазами, почти трезво объявил:

– Вот увидите, скажет Деев свое слово в архитектуре! Скажет! Всем вам сопли утрет!

Доставив Деева и его подружку домой, Володька пошел провожать Тальянцева. Тот всю дорогу молчал, а когда Володька спросил его, как он нашел деевскую даму, брезгливо поморщился.

– А мне почему-то его жалко, - сказал Володька.

Тальянцев неопределенно пожал плечами. Видно, его мало занимало сейчас это. Только у своего переулка, прощаясь с Володькой, сказал угрюмо:

– Знаешь, наверно, демобилизуют меня...

– Почему?

– Разное сплелось... Ну и Люся, конечно...

После того, что случилось, Майя переселилась к матери, и Володька часто бывал у нее. Заходил вечером, и они шли шататься по улицам, где можно было поговорить обо всем. Дома присутствие Майкиной матери их стесняло.

Это были тихие хорошие вечера...

– По-моему, Володька, ты стал ко мне по-другому относиться, - как-то раз сказала она.

– Да, Майка...

– Ты знаешь, я многим нравилась, но возбуждала в ребятах, увы, отнюдь не платонические чувства, и это мне было неприятно, даже унижало как-то... Кстати, и ты, Володька, поглядывал на меня тоже довольно гадковато. А мне хотелось совсем не этого.

– Сейчас все иначе, Майка, - поспешил сказать он.

– Надеюсь, - улыбнулась она, потом задумчиво произнесла: - Может быть, Володька, не надо было ничего?..
– и заглянула ему в глаза.

– Почему?
– запротестовал он и начал что-то сбивчиво говорить, так и не сумев выразить свою мысль.

В одну из таких вечерних прогулок Володька спросил:

– Ты насовсем переехала к матери?

– Не знаю...

– А как Олег относится к этому?

– Он любит свободу. По-моему, не очень переживает. А мне он сейчас как-то не нужен, - ответила она.

Больше о Майкином муже они не говорили, но зато Володька рассказал ей про Тоню. Теперь, когда отношения с Майей перешли в какое-то другое качество, стали спокойными, более дружескими, он мог уже говорить о Тоне, тем более что хотелось ему с кем-то поделиться - Тоня еще не ушла от него.

– Тебе все-таки нужно с ней встретиться, - подумав, сказала Майка.

– А ты этого не хотела бы? Да?
– спросил он.

– Почему?
– спокойно отозвалась она.
– Я хочу, чтоб у тебя все было хорошо.

– Спасибо, - он легонько пожал ее руку.

Как ни странно, к близости они сейчас не стремились - ни Володька, ни Майя. Да и негде было побыть вдвоем, кроме как на улице. Днем она работала, вечерами их матери были дома. Эти тихие встречи продолжались и тогда, когда Володька хлопотал о Гошке.

Адвоката Володьке порекомендовал Сергей. Тот запросил три тысячи и уверял, что дело в горсуде выиграет. Володька как мог ободрял Надюху.

– Брось ты меня успокаивать. Я так думаю: рано или поздно все равно Гошка в тюрьму угодит. Непригодный он для мирной жизни, а пьяный - вообще дурной... Знаешь, бивал он меня...
– говорила Надюха.

– Что же раньше не сказала? Вправил бы ему мозги, - возмущался Володька.

– Ну да, вправил... Из-за тебя и выходило все. Дура была, что рассказала...

Посоветоваться насчет Гошки зашел Володька к Толику Лявину. Тот уже не стоял за стойкой - завел буфетчицу, а сам пополнел, поважнел и не предложил Володьке стопку или пива, как делал это раньше.

– За три тысячи никакой стоящий адвокат не возьмется, - заявил Лявин, когда Володька рассказал про Гошку.
– Это дело на десять кусков. А таких денег у тебя нет.

– Разумеется, нет.

– Нечего тогда и затевать... Жаль, конечно, Гошку, но сам, дурак, виноват. Мы с ним только одно дельце наладили, и вот тебе на...

– Какое?

– Закуски-то в моем заведении нет, так он вяленую рыбку обещался поставлять. По десятке за штуку пошла бы. Разумеешь?

– Чего тут не разуметь, - усмехнулся Володька.
– Ты, как вижу, процветаешь?

– Это только начало... Деньгу поднакоплю, тогда развернусь. Тогда погуляем, - добавил он, хлопнув Володьку по плечу, компенсируя этим "погуляем" зажатое сегодняшнее угощение.

От Толика Володька направился к Сергею поговорить об адвокате, стоит ли вообще брать. Сергей встретил его своим обычным "салют", крепко пожал руку и провел в комнату. На письменном столе лежала груда учебников.

– Штудирую, - показал Сергей на книги.
– Столько позабыл, даже страшно. Понимаешь, только в тридцать окончу институт, два года аспирантура, защита уже тридцать три будет... Черт побери, столько потеряно времени! И самые лучшие годы!.. Ну и что тебе этот Гоша?
– спросил Сергей, когда Володька рассказал о разговоре с Лявиным.

– Как что? Он же был моим разведчиком, - удивился Володька небрежности, с какой произнес это Сергей.

– Именно был. Теперь он тебе никто.

– А фронтовая дружба навек?
– усмехнулся Володька.

– Да, она была. И на войне, наверно, нужна. Но война-то окончилась, Володька! Зачем тебе теперь этот бывший урка? Что общего? Настоящая дружба требует какого-то одинакового интеллектуального уровня. А с Гошкой только водку пить, больше ничего.

– Он был моим разведчком. Мы вместе под смертью ходили, - упрямо повторил Володька.
– Такое не забывается.

– Ладно, не будем спорить. Ты просто пока не можешь уяснить, что война окончилась и все, что с ней связано, уходит в прошлое. И слава богу, кстати. Наступило другое - настоящая жизнь! Соображаешь?