Встречи на Сретенке
Шрифт:
– Я теперь так и буду - взял, переспал, забыл... Ну их всех!
Утром после самомассажа Володька приподнял левой рукой половину предплечья правой, и - о радость - на какой-то миг задержалось, не упало плетью, как прежде. Он бросился к матери.
– Мама, смотри, держится! Не обманул, выходит, врач, когда говорил, что прорастет нерв.
Почти целый день Володька занимался одним - приподнимал предплечье, стараясь усилием воли удержать его в этом состоянии, и на какие-то секунды фиксировалось. Значит, рука будет жить! Он ликовал. Как угнетала его до этого она, безжизненная, все больше сохнущая.
Прервал его радость телефонный звонок. Звонила Майя.
– Я не хотела звонить, - сказала она.
– Но все же решила. Нам надо встретиться.
– Что-нибудь случилось?
– встревожился Володька.
– Нет, ничего, - спокойно ответила она.
– Ты выходи сейчас, я недалеко от твоего дома.
Когда Володька вышел из парадного, Майка уже не спеша подходила к нему нарядная, без следа какой-либо озабоченности на красивом лице. Да и что могло случиться с уверенной в себе Майкой, подумал он.
– Пройдемся или зайдем к тебе?
– спросила она.
– Как хочешь.
– Давай к тебе. Не люблю курить на ходу.
Они поднялись на третий этаж, и Майка уверенно остановилась около Володькиной двери.
– Разве ты была у меня?
– удивился он.
– Нет... А помнишь открытки, которые получал от неизвестной поклонницы? Я опускала их вот сюда, - показала она на почтовый ящик.
– Значит, это ты? Такие смешные старинные открытки.
Они прошли в комнату. Майя села на диван, небрежно положив ногу на ногу, закурила, оглядывая комнату.
– Смешно... Когда-то я мечтала попасть к тебе, посмотреть, как ты живешь. И вот у тебя, - она еще раз огляделась, а потом спокойно с улыбкой объявила: Я беременна, Володька.
Он даже отшатнулся от неожиданности.
– Не может быть..
– Удивительный вы народ, - засмеялась она.
– Всегда для вас это неожиданность. Причем не очень приятная.
– Я как-то не думал об этом...
– Разумеется... У тебя сейчас премилый вид. Такой, как я и предполагала.
– Что же делать, Майя?
– растерянно спросил он.
– Вот об этом я и хотела поговорить с тобой.
– Она улыбалась, что никак не вязалось с серьезностью взгляда ее серых глаз.
Володька нервно закурил и начал вышагивать по комнате, абсолютно не зная, что и как говорить. Майя следила за ним глазами и так же улыбалась. На миг Володьке подумалось, что она его разыгрывает, это успокоило, и он остановился.
– Ты разыгрываешь меня?
– Увы, милый, к сожалению, нет... Думай.
– А что думать?
– глупо спросил он.
Майка опять рассмеялась.
– Если я оставлю ребенка, он будет твой и не твой, а... Олега. Вот и подумай, - сказала она, затянувшись папиросой.
– А он мой, Майя?
– Наконец-то догадался!
– она перестала улыбаться и сказала устало: Зачем же мне было приходить к тебе, Володька? Ребенок твой... Оставлять его или не оставлять, вот что мы должны решить. Понял ты?
– Я... не знаю...
– растерянно сказал он.
Майя поднялась с дивана, потушила папиросу.
– Господи, ну чего я от тебя могла ждать, кроме "не знаю". Ладно, кончим на этом. Я пойду...
Володька пошел проводить
ее. У двери она погладила его по щеке небрежным, но ласковым жестом.– Мальчик ты, мальчик... Какой из тебя отец, - сказала тихо и стала спускаться по лестнице.
Володька еще постоял у двери, прислушиваясь к стуку ее каблуков, к звуку захлопнутой двери в парадном, и только тогда вернулся в комнату. Он сознавал, что вел себя не так, что Майя ждала от него каких-то мужских слов, а он нес чушь и глупость. Но он действительно был растерян, даже потрясен так, что плохо, совсем плохо соображал, ведь такое с ним впервые... Ему вспомнилось, как при посадке в эшелон, когда уже знал точно, едет на фронт, где возможна смерть, у него вспыхнуло яркое, но странное желание - хорошо, если бы у него был ребенок от Юльки. Тогда он усмехнулся про себя: заработал инстинкт продолжения рода... И вот сейчас это реальность, у него может быть ребенок, а что-то невнятно бормотал, испугавшись, видимо...
Вечером после некоторых колебаний он решил рассказать все матери. Нельзя сказать, что она обрадовалась, но, не раздумывая, твердо сказала:
– Если ребенок твой, ты обязан жениться на Майе.
– Она замужем, мама, - промямлил он.
– Ну и что из этого?
– спросила мать.
– Ты понимаешь, в какое положение она попала! Если Майя - порядочный человек, то как...
– Ты опять, мама... Порядочный, непорядочный, - перебил Володька.
– Да, опять, - повысила голос мать.
– Ты пойми, изменить мужу - это одно, а обманывать его всю жизнь, заставить содержать и воспитывать не его ребенка это другое. А потом, разве ты сам согласишься, чтобы у твоего ребенка был чужой отец?
– Но как мы будем жить, мама?.. Ты же знаешь...
– Как-нибудь проживем, - тут же мать прервала его.
– Надо уметь отвечать за свои поступки. Честно говоря, мне трудно понять твои колебания, жестковато добавила она.
– Хорошо. Я сейчас позвоню ей.
– Да, иди и звони.
Володька пошел в коридор к телефону, набрал Майкин номер... Очень долго никто не подходил, наконец взял трубку ее муж.
– А, Володя... Добрый вечер. Почему не приходите к нам? Майя у своей матери, позвоните туда.
Володька позвонил в Коптельский, долго слушал длинные гудки, а когда подняли трубку, голос был не Майкин.
– Ей нездоровится. Кто спрашивает?
Володька назвал себя.
– Сейчас узнаю, сможет ли она подойти.
Спустя несколько минут, показавшихся ему очень долгими, услышал Майку:
– Что скажешь?
– Майя, прости меня... Я растерялся, но... но, наверно, тебе надо разойтись с Олегом, а нам...
– Поздно, Володька, - перебила она.
– У нас уже никого нет.
– Как нет? Не понимаю!
– Повторяю, - приглушив голос, сказала она, - никого нет. Теперь понял, глупенький?
– Понял, - глухо ответил он.
– Как ты себя чувствуешь?
– Неважно... Я пойду прилягу. Пока, Володя.
Она повесила трубку, а Володька, понурив голову, вернулся в комнату.
– Сказал?
– спросила мать.
– Мама, она говорит... она говорит, что уже никого нет, - упавшим голосом тихо произнес Володька.
– Господи...
– прошептала мать и достала папиросы.