Встречи во мраке (Сборник)

Он открыл дверь и жестом пригласил Эллери войти в комнату. Эллери заметил, что лампочка на стене зажглась, когда открылась дверь, давая сигнал, что комната осмотра занята. Он задержался на пороге, осматривая помещение.

— Неплохо, верно? — улыбнулся Минчен.

— Что это там за штука?

— Флюороскоп. Такой же стоит и в других комнатах осмотра. Конечно, здесь есть неизменный стол для обследования, маленький электрический стерилизатор, шкаф с лекарствами, полки с инструментами... Можете сами убедиться.

— Инструмент,— поучительно произнес Эллери,—- это изобретение, созданное человеком с целью поиздеваться над творцом. Неужели ему недостаточно пяти пальцев?— Они рассмеялись.— И никто никогда не нарушает здесь порядка и не разбрасывает вещи?

— Этого не будет, покуда тут распоряжается Джон Квинтус Минчен,— улыбнулся врач.— У нас царит культ порядка. Все лежит в определенных ящиках и скрыто от взоров пациентов и случайных посетителей. Каждый в госпитале знает что где лежит (я имею в виду тех, кто должен это знать). Эго все упрощает.

Он выдвинул большой металлический ящик внизу белого шкафа. Склонившись, Эллери уставился на бесчисленное множество бинтов. Другой ящик содержал гигроскопическую вату и папиросную бумагу, третий — липкие пластыри,

— Железная система,— пробормотал Эллери.— Очевидно, ваши подчиненные получают взыскания за грязное белье и развязанные шнурки на ботинках?

— Вы не так уж далеки от истины,— усмехнулся Минчен.— Одно из основных правил госпиталя предписывает в обязательном порядке носить специальную больничную униформу для мужчин —белые парусиновые туфли, брюки и пиджаки; для женщин—такие же халаты. Даже швейцар внизу также одет в белое, помните? Лифтеры, судомойки, кухарки, конторщики—-все носят форму, пока находятся в здании госпиталя.

— У меня просто голова кругом идет,— простонал Эллери.— Выпустите меня отсюда.

Выйдя снова в южный коридор, они увидели высокого молодого человека в коричневом пальто и со шляпой в руке, спешившего им навстречу. Увидев их, он остановился, затем внезапно свернул направо и скрылся в восточном коридоре.

Открытое лицо Минчена увяло.

— Забыл про всемогущую Эбигейл,— пробормотал он.— Это ее адвокат, Филипп Морхаус. Совершеннейший простофиля. Все свое время посвящает интересам Эбби.

— Очевидно, ему уже сообщили о случившемся,— заметил Эллери. — А что, он лично заинтересован в миссис Доори?

 — Я бы сказал, что он заинтересован в молодой и красивой дочери миссис Доорн,— сухо ответил Минчен.— Он и Гульда не скрывают своих чувств. Мне это кажется чересчур романтичным, а Эбби, по слухам, став в позу старосветской помещицы, благоволит их роману. Ну, полагаю, все уже в сборе... Хэлло! Вот и сам старый чародей выходит из операционной «А»...

Глава 2 Волнение

Человек в коричневом пальто подбежал к закрытой двери приемной, выходящей в северный коридор, и коротко постучал. Ответа не последовало. Тогда, взявшись за ручку, он открыл дверь..

— Фил!

— Гульда! Дорогая...

Высокая молодая женщина с покрасневшими от слез глазами бросилась в его объятия. Мужчина, положив ее голову к себе на плечо, шептал какие-то бессвязные выражения сочувствия.

Они были одни в большой пустой комнате. У стен стояли длинные скамейки, на одной из которых лежала бобровая шубка.

Филипп Морхаус мягко приподнял за подбородок голову девушки и заглянул ей в глаза.

— Ничего, Гульда... с ней будет все в порядке,—-хрипло сказал он.— Не плачь, дорогая, пожалуйста...

Девушка моргала глазами, изо всех сил пытаясь улыбнуться.

— Я... О, Фил, я так рада, иго ты пришел... а го сидишь здесь одна и ждешь...

— Я знаю.— Он огляделся вокруг, слегка нахмурившись.— А где все остальные? Какого черта они оставили тебя одну в этой комнате?

— О, не знаю... Сара, дядя Гендрик... Они где-то здесь...

Подойдя к скамейке, они сели. Гульда Доорн смотрела в пол широко открытыми глазами. Молодой человек отчаянно подыскивал слова, но не находил их.

Их окружала громадная больница, полная жизни. Но в комнате не было слышно ни звука — ни поступи шагов, ни веселых голосов, только унылые белые стены...

—- О, Фил, я боюсь! Боюсь! 

Глава 3 Посетитель

По южному коридору навстречу Минчену и Эллери шел маленький, странного вида человек. Еще не разглядев черт его лица, Эллери сразу же обратил внимание на необычную посадку головы и сильную хромоту. Судя по тому, что при ходьбе он припадал на правую сторону, у него был дефект левой ноги. «Возможно, какой-то паралич мышц»,—подумал Эллери, наблюдая за маленьким доктором.

Вновь прибывший был облачен в полное снаряжение хирурга — белый халат, из-под которого высовывались белые парусиновые брюки и носки белых туфель. Халат был испачкан химикатами, на одном рукаве виднелось большое кровавое пятно. На голове торчала белая хирургическая шапочка, подвернутая на ушах. Вертя в руках шнурок маски, он подошел к двум мужчинам.

— А, вот и вы, Минчен! Ну, с одним мы покончили. Лопнувший аппендикс. Еле-еле удалось избежать перитонита. Да, грязная работа... Как Эбигейл? Видели ее? Какой результат последнего анализа на сахар? А это кто? — Он говорил с быстротой пулемета, его маленькие проницательные глазки ни на секунду не останавливались на месте, перебегая с Минчена на Эллери.

— Это доктор Дженни,— поспешно представил Минчен.— Эллери Квин, писатель, мой старый друг.

— Очень приятно,— поклонился Эллери.

— Мне также,— подхватил хирург.— Любой друг Минчена здесь желанный гость...

— Ну, Джон, теперь можно хоть немного передохнуть. Я очень беспокоюсь за Эбигейл. Слава Богу, что у нее хоть сердце хорошее. Да, скверная штука это прободение. А как с внутренними инъекциями?

— Продолжаются благополучно,— ответил Минчен.— В последний раз — около 10 часов. Мне сообщили, что ей снизили со 180 до 130. Все идет по расписанию. Возможно, она уже в приемной.

— Отлично! Она еще будет танцевать.— Эллери виновато улыбнулся.— Простите мне мое невежество, джентльмены, но что означают загадочные цифры, которые вы только что упомянули? Кровяное давление?

— Боже мой, конечно нет! — воскликнул доктор Дженни,—180 миллиграммов сахара на 100 кубических сантиметров крови. Мы снижаем количество сахара, так как к операции нельзя приступить, пока сахар не упадет до нормы —110 или хотя бы 120. О, вы ведь не медик, простите.

— Я просто потрясен,— покачал головой Эллери.