Всячина
Шрифт:
На ужин он сварил макароны и достал последние две котлеты из маленькой кастрюльки. Кастрюльку поставил в мойку. Завтра надо будет что-то придумать еще. Может, потушить овощей с мясом. А то придет опять девушка, а кормить вдруг будет нечем. Неудобно.
Алеся была розова, довольна. Волосы в полотенце не заворачивала. У нее короткая стрижка. Дерзкая такая, почти мальчишечья. В деревне за такую стрижку могли бы и побить. В большом городе пока проходило. Ну, до встречи с ревнителями - проходило.
– А я капюшон натягиваю, - сказала она, набив рот макаронами.
–
И ведь права, мелкая. Короткие в дороге действительно удобнее.
– Вот белье, - кинул он пачку на диван.
– Дверь закрывается. Мне утром на работу, так что не шуми слишком.
И улыбнулся.
А она чего-то рассмеялась.
– В шесть я встаю, в восемь выходим, ясно? В холодильник сама загляни, подбери себе на завтрак что-нибудь. Я пью кофе - и один бутерброд с сыром...
Перед тем, как заснуть, он еще слышал какую-то возню на кухне, звяканье посуды, шум воды. Моет, похоже. Хорошая девочка. Правильная. Приятно.
Сон был крепкий. Цветной. Хороший.
...
– Как зовут?
– Вы забыли, что ли? Леся я, - смеялась девчонка.
И правда, вчерашняя, которая через "а".
– Что-то случилось?
– оглянулся он украдкой, холодея спиной.
– Ничего. Вот, - она покачала пухлым пакетом.
– Еды купила. У вас там холодильник совсем пустой.
– Я заказал доставку.
– Вот, я, значит, буду теперь, типа, доставка, - опять хихикнула она.
– Ну, пошли, Леся, - вздохнул он.
Ванная, на которой он настоял. Кухня. Еда. Сегодня были гренки из белого хлеба в омлете. Она принесла яйца и молоко.
В ванной он чистил зубы. Потом заметил новое: на трубе сушились какие-то девичьи штучки. Вот это они теперь носят? Вот эти веревочки? Он растянул на пальцах непонятное, прикидывая, куда и что кладется. Посмотрел на себя в зеркало и прыснул смущенно: вот дурак-то, а, вот же дурак старый!
Спалось беспокойно. Все время казалось, что кто-то заглядывает в дверь. Он просыпался, смотрел сквозь полусомкнутые веки. В темноте качались тени от деревьев во дворе. Все было тихо.
А утром его разбудил стук в дверь и голос, прерываемый смехом:
– О, мой великий господин! Ты говорил, что пьешь кофе в семь тридцать!
Сердце дернулось и забилось с удвоенной скоростью. Часы на стене показывали семь тридцать. А как же будильник?
Она уже входила, заставив его судорожно прикрываться одеялом. На подносе стояла турка с кофе - вот чем так вкусно пахло во сне!
– блюдце с тостами, порезан сыр, как он любит, не тонкими ломтиками, а кусками.
Кофе был хорош. И на работу не опоздал, что самое главное.
...
– Опять ты?
– А может, мне у вас понравилось!
– Что значит - тебе понравилось? Это, между прочим, моя квартира, это мой дом, наконец, это мой город, - начал заводиться он.
– Ага. И страна - тоже твоя. Мужик. Настоящий. Знаю, знаю. Тебе-то какая разница? Каждый день другая или одна и та же ежедневно?
Хм... В сущности, она была права. И это было странно и немного
обидно.– Ну, пошли тогда, А-леся.
– Леся, - нахмурилась она.
Вот и ладушки. Она сделала неприятное ему, он - ей. В расчете, значит.
– Здра-асьте!
– это она первая звонко крикнула консьержке.
– Здравствуй, милочка! Как твоя учеба?
– Ой, трудно, теть Лен! Но ведь надо же учиться!
– Учись, дочка, учись! Нам без этого - просто совсем никак.
Они уже знакомы? Когда успели только? Ох, женщины...
Ужин сегодня готовила она, пока он был в душе. Ужин был вкусный.
Потом она сказала, что помоет посуду, а ему надо ложиться, потому что утром рано на работу.
Сны были странные. Рваные. Кусками. И ничего не запомнилось.
...
– Привет! А я клубники свежей купила. У вас тут такой прикольный магазинчик. Тетя Соня овощи не рекомендовала, а клубника, говорит, свежая. Ну, чего стоишь? Устал, наверное?
– Леся? А ты как тут?
– он обернулся резко, но никого лишних не было.
– Как, как... Каком! Ну, домой сегодня пустишь, подпольщик?
– Тихо ты! Тихо!
– махнул он рукой, открывая дверь.
– Услышат - потом не отмоешься!
– Теть Маш, - кричала она уже впереди.
– А папка меня совсем вот дурой считает!
– Ну, дак..., - раздумчиво шамкала "тетя Маша".
– А кто ты есть на самом деле? Дура и есть, пока молодая. Ты диплом-то свой когда получишь?
– Ой, долго еще!
– Ну, вот - дура, значит, и есть. Ты папку-то своего слушай. Он у тебя, знаешь, хороший.
– Да он хороший, но обзывается!
Черт знает, что происходит. Он взял Лесю за рукав и оттащил к лифтам. Закинул внутрь. Молча ехали наверх. Молча вышли. Когда закрылись все замки, он спросил - очень спокойно:
– Ты и правда дура, что ли?
– Притворяюсь!
– смеялась она, убегая в одних чулках на кухню.
– Ты первый в ванную!
Потом был вкусный ужин. И клубника с вином. Давно он не пил вино. Потому что покупать бутылку или коробку на одного - а что за повод? Компанией? Так ведь никто в гости не ходит. И он, кстати, ни к кому. Занят он по вечерам. Вот этими девчонками занят.
Леся убежала в ванную, а он стелил себе постель. Комната в квартире всего одна, поэтому он постель убирал каждый день. И каждый вечер стелил заново. Это дисциплинировало и поддерживало режим.
За дверью шлепали босые ноги, скрипела дверь ванной, шумела вода... Он уже засыпал, когда вдруг понял, осознал, что скрипнуло вовсе не в ванной. Это дверь в комнату. Но не успел еще полностью проснуться, потому что уже подвалило под одеяло горячее, упругое и пахнущее вкусно, обхватило, вжало в себя, губы поддались, руки сами делали свое дело, и не только руки...
Утром он проснулся до будильника. Тело ломило, как после хорошей зарядки. Поэтому, тихо помотав руками и нагнувшись пару раз, присел к компьютеру. Открыл тот почтовый ящик, к которому обращался очень редко, и только через пароль. Там было всего одно письмо без подписи.