Всячина

– Да нет же никакой темной силы!

Из тени за спиной дознавателя выдвинулся священник, всматриваясь пристально.

– Так говоришь, темной силы нет?

– Нет!
– уверенно кивнул архангел.

– А светлой - тогда?

– И светлой - нет!

– То есть, ты - вовсе не со светлой стороны, я тебя правильно понял?

Гавриил задумался. Если темной стороны нет, то и светлой тоже - это правильно. Но сам-то он тогда - какой? То есть, что значит - какой? Такой, каким нужен своему повелителю. И не имеет значения цвет маховых перьев в крыльях. Никакого значения это просто не имеет.

– Я, - сказал он мудро, - ни с какой такой стороны. Потому что самих этих сторон просто-напросто никаких нет.

– Отрицаешь, выходит, ад и сатану, повелителя его?

– А-а-а... Я все понял! То есть, понял, что это вы просто ничего не поняли! Вы считаете, что война идет между адом и раем? Так это совсем не так! Не может быть такой войны! Это как, представьте, война между переплетным и печатным цехом в типографии. Как война между историческим и геологическим факультетом в университете.

– Говори, говори, мы слушаем тебя.

– Нет иного повелителя ада, кроме единого Вседержителя. Он же владеет и раем. И всей Вселенной. И всем, что измыслит и создаст своею волею. И сатана, которого поминаете через раз, есть один из его ангелов, наказанный и изгнанный с небес под землю, в темноту преисподней. Но это - его ангел! И подземные чертоги - тоже его! И ад, и огненные озера, и сковородки под грешниками, и Сизиф, отрабатывающий свой грех - это все божье, все по его повелению и по его указу.

Священник слушал, смурнея лицом и темнея глазами.

– Так ты говоришь, что черти эти - по божьему повелению в бой идут?

– Да!

– И что война эта - его личная воля?

– Да!
– радостно кивнул Гавриил.

– И мы, как ты говоришь, должны по его воле открыть ворота и сдаться? И закончится война. И больше не будет войн?

– Да! Вот же, понимаете всё!

– Посиди тут пока... Посовещаться нам надо.

...

– Что скажете, батюшка? Вы у нас главный эксперт на сегодня. Остальные совсем еще молоды, неопытны.

– Что тут можно сказать... Бог наш всемилостив, всеблаг... Но и всемогущ притом. Это мы признаем, в это верим. И если надо ему уничтожить род людской, так его воли простой хватит для того. Если же мы тут, кучка ведь нас, мало, но отбиваемся от адских орд, то - была ли на их победу воля божья? Не может же так быть, что наша оборона - сильнее божьей воли?

– Ну, ты сказанул, отче... Прости меня, грешного...

– Вот я и думаю. Думаю, выходит, засланный у нас переговорщик. Умы он нам пытается повернуть не в ту сторону. Или хочет убедить, что бог не всемогущ. Так, а кто у нас не всемогущ? С кем борется всю жизнь человек, чтобы достичь в конце идеала и попасть в райские кущи? С диаволом. С сатаной. С искусителем-змеем. Вот и выходит, что это змей прокрался к нам. Искушает. Ну, ладно...

– Так, что, опять святой водой его полить?

– Этого - бесполезно. Не вредит ему вода. То есть, вредит, конечно, но не так сильно. Этого - сжечь, полагаю. А не сгорит, так утопить. Уж оттуда-то, со дна, не выберется. Особенно, если груз хороший к ногам прикрепить.

– Но ведь - переговорщик все-таки... Нельзя ведь, вроде?

– И что теперь? Мы - последняя твердыня. Нет для нас иного конца, кроме смерти. Все одно - помирать. Так надо перед своей смертью нанести побольше вреда этим тварям. Вишь, какого к нам прислали... Белого, да блескучего. Не из последних он у них, видать. Вот его и казнить смертию самой жестокой. И пусть эти смотрят. Пусть кидаются ему на выручку. И тех всех побьем. Нам все одно отступать некуда. Пусть весь мир против нас, мы же - с богом. И никто же на ны!

Предчувствие

Ему приснилась мама. Она тихонько стучала в дверь и ласково говорила:

– Стасик, проснись! Пора идти в школу!

Он вскочил сразу. Кто-нибудь может посмеяться, но он всегда верил своей маме. Даже сейчас. Именно сейчас. И если она сказала, что уже пора - значит, пора. Хотя и темно еще на улице.

Стараясь не скрипеть полами, наступая у самой стены, он прокрался в прихожую и долго слушал. Дверь в квартире была хорошая, железная. Тут повезло ему, что ни говори. Два дня отсыпался, закрываясь на крепкий засов. Правда, ботинки все равно не снимал. Во-первых, стекло по всему полу, а во-вторых - вот такой иногда бывает сон. Срочный.

А раз такой сон... Рюкзак на плечи - на оба плеча, а не как некоторые в школу ходили! Открыть дверь, выскользнуть - и к балконам и наружным лестницам. Туда, откуда можно быстро спуститься или подняться. И слышно все вокруг не так, как в квартире.

Он всегда верил своим предчувствиям. Вот, например, однажды с Женни они остались одни в квартире ее старшего брата. Как там его звали? Боб, что ли? Или даже целый Борис Петрович. Он был каким-то солидным начальником, держал две квартиры. В одной жил с семьей - с женой и двумя детьми. А в этой, маленькой, жил один, когда... Ну, когда? Видимо, когда надо было ему иногда так пожить, одному.

И вот Стас с этой Женей (нет, все же Женни - ударение на последний слог) пришел в эту самую квартиру в одну веселую пятницу. Они уже полгода гуляли, встречаясь по разным поводам и без поводов. И даже целовались в подъездах и телефонных будках. А тут - целая квартира. Железная дверь. Ключ. Женни вошла, осмотрелась вокруг, вздохнула и сказала:

– Твоя - кухня. Я тут займусь.

Известное дело - одинокий мужчина с нормальной зарплатой. На кухне стояли вдоль стены стопки коробок от пиццы, пирамиды пустых банок из-под пива, а пол был такой, что к нему прилипали подошвы ботинок. Ну, кроме узкой дорожки, протоптанной от входа к плите и холодильнику.

Стас заливал этот пол моющими гелями, посыпал жесткими стиральными порошками и драил обувной щеткой. Это уже, когда раз пять или шесть сбегал на улицу с огромными черными мешками мусора. И он все-таки отмыл этот пол. Так отмыл, что Женни, переворачивающая и протирающая все в комнате, зайдя, похвалила. Сказала, что это он самый настоящий подвиг совершил ради прекрасной дамы, а раз такое дело, прекрасная дама просто обязана наградить своего рыцаря. Они, смеясь, ворвались в комнату, и Женни уже почти разделась, но тут Стасу что-то послышалось. Там звукоизоляция была хорошая, но ему все равно послышалось. Совсем на грани слуха. После чего он молча встал и быстро ушел, хоть Женни и спрашивала, допытывалась, в чем дело.

Да ни в чем! Просто он понял, что это плохое место. Не сам понял, не осознанно, а организм подсказал. И поэтому что-то почудилось, послышалось. Нельзя отмахиваться от таких случаев. Просто нельзя!

Когда Стас был еще маленький, он даже верил одно время, что на самом деле он не худенький белобрысый мальчик, а самый настоящий злой волшебник.

Отец тогда привел его за руку в местный яхт-клуб. Стас же думал, что яхт-клуб, это где на яхтах красиво катаются под большим выпуклым парусом по широкой воде. А там сначала подробно все записали, потом его взвешивали и решали, что матросом он не сможет - веса не хватает, если откренивать. А потом завели в общий зал знакомиться. Это был большой ангар, где на длинных столярных столах лежали перевернутые яхты. То есть, не яхты, конечно, а швертботы. Это они Стасу объяснили, что вот эти, аккуратные и маленькие - это швертботы. А вот, мол, этот будет твой "кадет". У них там "кадет" - не звание и не студент в военном училище, а самая маленькая лодка. Вот, сказали, приводи в порядок. Весной сам спустишь на воду.