Вторая любовь

Но оказались они не в офисе, как ожидал Сонни, а в запущенном мрачном коридоре на лестничной клетке.

Мама Рома крепко взялась рукой за перила.

— Что ж, — вздохнула она, — будем карабкаться. Я живу через пять пролетов.

— Кармин ждет меня там? — с надеждой спросил Фонг.

— Мы поговорим наедине, — напомнила женщина. И отдуваясь и пыхтя, медленно пошла вверх по крутой лестнице.

Дверь открывалась прямо в кухню, где еще сохранилась подлинная чугунная мойка.

Сонни оглянулся.

Его окружала типичная «Маленькая Италия» — четыре тесные комнатенки, напоминающие ящики без окон, расположены одна за другой.

На кухне каждый дюйм стены был завешан декоративными, резными и раскрашенными ящичками-гробницами.

— Раки, — гордо пояснила Мама Рома, задыхаясь после подъема. — Я собираю мощи святых. Кармин привозит их из своих путешествий. Видишь вот эту? — Сонни кивнул. — В ней мощи святой Катерины Сиенской. А вон та, наверху. В ней часть мощей святого Марка. А вон в той — часть кости святого Антония Падуанского…

«И ни одной частички Ноева ковчега или подлинного креста Спасителя?» — Сонни захотелось съязвить, но он подавил порыв.

— Мой Кармин, он обращается со своей мамочкой как с королевой, — проговорила женщина, в ее голосе звучала гордость. — Он купил мне все это здание. Представь себе! Много ли сыновей сделали бы такое для матери, а?

— Раз уж мы заговорили о Кармине, — встрял китаец, заботясь о том, чтобы не сбиться с курса, — где он?

— Всему свое время, — ответила женщина и прямиком направилась к большой двойной раковине. — Сначала Маме Роме понадобится твоя помощь.

Моя что?

— Я не уверен, что понял, — осторожно переспросил Сонни.

— Квартира, — сицилийка сделала жест рукой. — Здесь становится грязновато.

Китаец смотрел, как толстуха нагибается и достает из-под раковины жестяное ведро, полное всяких моющих средств. Она принесла его и поставила перед Сонни.

Какого черта? Молодой человек уставился на все эти бутылки «Мистер Чистота», «Фантастик» и «Виндекс», щетки, губки и бумажные полотенца.

— Гостиная нуждается в хорошей уборке, — сказала Мама Рома. — Комната Кармина тоже, но с этим можно подождать. Он теперь редко остается ночевать. — Она постучала по дверце стенного шкафа. — Пылесос здесь. Там же швабра и тряпки для пыли.

«Черт меня побери! — думал Сонни с нарастающей тревогой. — Она же не может говорить серьезно! Чтобы я занимался уборкой?»

— Видите ли, я вроде как немного спешу… — начал он.

Мама Рома взмахом руки отмела его возражения.

— Вот в чем беда молодежи, вечно все торопятся.

— Да, но…

— Мне нужно вернуться вниз, — сказала женщина.

— Но…

— Я быстро вернусь, ты и оглянуться не успеешь. А пока, за уборку, — ее таза хитро сверкнули. — Мама спасла тебя от Марко. Верно?

— Ну, да…

— Теперь ты можешь расплатиться за услугу.

— А как же с Кармином?

— Когда я вернусь.

И Мама Рома вышла.

Сонни остался стоять, его просто распирало от гнева.

— Черт! — заорал он, ударом ноги посылая жестяное ведро в полет по линолеуму. — Как это, будь я проклят, меня угораздило в такое вляпаться? Я же не долбаная горничная!

Китаец оглядел гостиную, слишком ярко освещенную двумя настольными лампами, обстановку, дешевую и кричащую, оскорбляющую глаз своей чрезмерно витиеватой поддельной «резьбой по дереву». Мягкая мебель была упакована в плотные, светлые, застегнутые на молнию виниловые чехлы. И в отличие от картин в ресторане здесь живопись оказалась ужасной. Ковер машинной работы с портретом братьев Кеннеди, Джона и Роберта — на одной стене. Тканый портрет священника — на другой. Небо Нью-Йорка, вышитое на черном бархате, усыпанное мигающими огоньками.

Единственной достойной вещью в комнате оказался телевизор — гигантское сооружение с экраном в сорок дюймов фирмы «Мицубиси».

«Вероятно, упал с грузовика, — не без сарказма подумал Сонни. — Либо так, либо Кармин купил его».

Кармин!

Что-то она такое сказала! Что-то насчет комнаты Кармина…

Господи, Кармин!

Сердце Сонни гулко застучало о грудную клетку. А вы еще говорите об удобном случае. «Мне возможно удастся узнать, кто же такой этот киллер на самом деле!» — в эйфории думал Фонг.

Китаец подошел к двери, по всей видимости, ведущей в спальню, и открыл ее. А вдруг это комната Кармина?

Ему тут же ударил в нос резкий застоявшийся запах табачного дыма. Здесь недавно выкурили сигарету. День-два назад, не больше.

Прежде чем зажечь свет, Сонни осторожно опустил жалюзи.

В этой комнате не нашлось места никаким украшениям или мишуре. Дуб и черное дерево, отполированная старинная бронза кровати приятно поблескивает, в книжном шкафу полно книг. На туалетном столике переносной телевизор «Сони», видеомагнитофон и стереоустановка с автоматической сменой дисков.

Кровать недавно перестилали, а на одной из прикроватных тумбочек примостились лампа для чтения, чистая пепельница, открытая пачка «Кэмел», требник в переплете из черной искусственной кожи — им явно часто пользовались — и роман Альбера Камю «Чума». С другой стороны кровати расположилась такая же лампа, телефон с автоответчиком и фотография Мамы Ромы размером восемь на десять дюймов в серебряной рамке.

На Сонни накатила волна радостного возбуждения. «Комната Кармина! — Ему едва удавалось сдерживать себя. — Это точно она!»

Уверенный в том, что по выбору книг легче всего узнать личность человека, Фонг прямиком направился к книжному шкафу.

Прежде всего его сразила почти патологическая страсть к порядку. Кармин расставил документальные повествования по содержанию, биографии — в алфавитном порядке в соответствии с фамилией героя книги, а романы — в алфавитном порядке по фамилиям авторов.

Сонни просмотрел названия.

Исторические труды были представлены «Средневековыми цивилизациями» Нормана Кантора и серией в четырех томах «Мировые кризисы» Уинстона Черчилля. Среди биографий попадались только извращенные умы — Аттила, Калигула, Адольф Гитлер, Чингисхан и Иосиф Сталин.