Вторая половина книги
Шрифт:
Поэтому мой вам совет: не дочитывайте «Десять негритят» до конца. Останавливайтесь там, где заканчивается первый – настоящий эпилог. Вычеркивайте последнюю строку. Отриньте «Метод Кузмина – Цветаевой».
Или же, коль скоро вам все-таки хочется дочитать до конца, читайте внимательно, анализируя каждое слово. Задумайтесь: а не служит ли последнее письмо, второй эпилог, частью плана того неведомого судьи-палача, который вершил суд над десятью преступниками, сумевшими избежать земного правосудия? Ведь Агата Кристи, излагая «разгадку» (да, я ставлю тут кавычки), не объяснила нам, откуда взялась рукопись? Подписанная именем судьи Уоргрейва? Как попала она в руки неведомого капитана рыбацкого судна «Эмма Джейн»? Этого мы не знаем, а значит, и не знаем, правдив ли второй эпилог романа. Есть такое понятие в литературе – «ненадежный рассказчик». То есть, рассказчик, словам которого ни читатель,
Потому что на самом деле «Десять негритят» – притча о виновности и вине (а это не одно и то же, и напряжение между этими двумя понятиями составляет вибрирующий нерв повествования). А притча не нуждается в том, чтобы мы узнали: кто же их всех убил? Притча не нуждается в Разгадке. И, вычеркивая «последнюю строку, которая приходит первой», мы превращаем детективный роман именно в притчу, глубокую, философскую притчу…
Тут я очнулся, потряс головой и сам себе сказал: «Но ведь это я, читатель, отбросил последнюю строку. Это я, читатель, решил, что она не нужна – после того, как прочел ее. Сама-то Агата Кристи этого не делала. И не собиралась[124]. Так, наверное, нечестно».
Конечно, согласно справедливому правилу, сформулированному венгерским писателем Тибором Кестхейи в книге «Анатомия детектива», всякое решение в детективе фиктивно. И в «Десяти негритятах» перед нами фиктивная развязка. Открыто фиктивная, даже не пытающаяся прикрываться правдоподобием. Тем не менее она есть, и мы, читатели, не вправе убирать ее самовольно. А то ведь можно тогда получить совет: пишите сами. Переходите уже на полное самообслуживание, господа!
Нет, я вовсе не собирался и не собираюсь препарировать классические детективы. Но вот присмотреться к ним – к некоторым из них, – почему бы и нет?
Вот, скажем один из моих любимейших авторов – Фридрих Дюрренматт. Уже в романах «Судья и его палач», «Правосудие», «Подозрение» за внешне традиционной детективной формой скрывается новаторская попытка изменить канон – герой пытается вершить правосудие собственными руками, не только раскрывая преступление и настигая преступника, но и наказывая преступника – смертью. В повести же «Обещание» канон не просто трещит по швам – разбивается с оглушительным то ли грохотом, то ли звоном, так что Дюрренматт даже называет ее «Отходная детективному жанру». Но – так ли это? Справедливо ли такое утверждение? Конечно, последнее дело – спорить с автором по поводу его собственного произведения. Но иногда можно себе позволить и такое. И, кстати, что там, на самом деле, с концовкой, с «последней строкой, которая приходит первой»? Что там с «Методом Кузмина – Цветаевой»?
Остров неправильного маньяка[125]
«…Люди, естественно, надеются, что хотя бы полиция способна навести в мире порядок. <…> В детективных историях протаскивают еще и не такую ересь. Я не стану придираться к тому, что ваших преступников неизбежно настигает кара. Допустим, эта прекрасная легенда необходима с точки зрения морали. Это такая же ложь во спасение государственного порядка, как и ханжеская сентенция “преступление не окупается”.
<…>
Вы строите сюжет на логической основе, будто это шахматная партия, – вот преступник, вот жертва, вот соучастник, вот подстрекатель. Сыщику достаточно знать правила игры и точно воспроизвести партию, как он уже уличил преступника и помог торжеству правосудия. <…> Одной логикой ключа к действительности не подберешь…
<…>
Именно мы, полиция, и вынуждены в своих действиях прибегать к науке и логике. Но непредвиденные помехи то и дело путают нам карты, и… чаще всего нашу победу и наше поражение решают чистая удача и случай.
<…>
Вы… всегда жертвовали истиной на потребу драматургическим канонам… Происшествие нельзя рассматривать как арифметическую задачу хотя бы потому, что в нашем распоряжении никогда не бывает всех данных, мы располагаем лишь весьма немногими, и то обычно второстепенными…» [126]
Собственно, в этих словах, сказанных в самом начале героем книги, полицейским следователем, которого Дюрренматт называет «доктор Х.»,
заключен весь смысл «Отходной детективному жанру». Вообще, повесть весьма лукава. Автор начинает ее как документальную:«В марте этого года Общество имени Андреаса Дахиндена пригласило меня прочесть у них в Куре доклад об искусстве писать детективные романы»[127].
Здесь же, после доклада, он якобы знакомится с пожилым слушателем – доктором Х., бывшим начальником цюрихской кантональной полиции. Доктор Х. вызывается подвезти писателя, а по дороге рассказывает о неудачном расследовании серийных убийств. Этот рассказ и составляет основную часть повести. Суждения же, приведенные в начале этой главы, он высказывает в качестве пролога к дальнейшей истории, которая случилась за девять лет до того, как Фридрих Дюрренматт приехал в Кур с докладом.
Была зверски убита маленькая девочка. И новый полицейский следователь – комиссар [128] Маттеи, один из подчиненных доктора Х., человек в высшей степени целеустремленный и блестящий, начинает расследование преступления. Ради этого Маттеи откладывает зарубежную командировку. Он должен был ехать в Иорданию, в Амман, для оказания консультативной помощи тамошним властям в реорганизации криминальной полиции. Ясно, что такое поручение могли дать только лучшему специалисту, каким и был комиссар Маттеи. Тем более что поначалу полицейское расследование продвигается успешно – почти сразу был арестован подозреваемый. Несколько дней, казалось бы, и дело будет закончено. Убийца восьмилетней Гритли Мозер будет найден, вернее – обличен и уличен. Мало того: появится возможность закрыть еще два дела:
«Это было третье убийство такого рода. За два года до того – в кантоне Швиц, а за пять лет в кантоне Санкт-Галлен тоже были зарезаны бритвой малолетние девочки»[129].
Подозреваемый, некто фон Гунтен, не выдержав бесконечных допросов, сознается в убийстве маленькой Гритли, а затем кончает с собой в камере. Полицейское начальство принимает официальную версию, согласно которой самоубийца и был маньяком, зарезавшим и Гритли Мозер, и еще двух девочек. Дело закрыто. Но после похорон Гритли комиссар Маттеи вдруг отказывается лететь в Иорданию и просит поручить ему доследование этого дела. Он объясняет свое поведение так:
«– За гробом шли дети, много детей.
<…>
– …А что, если убийца Гритли жив, тогда, значит, другим детям грозит такая же опасность?..
<…>
– А раз такая угроза существует, обязанность полиции защитить детей, пресечь возможность нового преступления, – с жаром закончил Маттеи»[130].
Далее мы оказываемся уже в рамках не полицейского, а классического детектива. Начальство (рассказчик – доктор Х.) отказало Маттеи в новом открытии закрытого дела, тем более что перед отъездом в Иордании он был уволен – в связи с переходом на новую службу. И теперь опытный полицейский детектив начинает действовать как частное лицо, сыщик-виртуоз, гениальный дилетант классического детектива. Даже не как частный сыщик – а просто на свой страх и риск, одновременно и азартно, и осторожно. Дюрренматт – мастер, сюжет в повести раскручивается просто виртуозно. Маттеи скрупулезно и быстро собирает улики, делает выводы, складывает одну мелочь с другой, получая полноценную картину преступления, словом – повествование летит к концу, так что у читателя ветер свистит в ушах. Возмездие, арест настоящего убийцы уже кажутся неотвратимыми. Сыщик вычисляет и примерный «охотничий ареал» убийцы, и тип его жертв, и, если можно так выразиться, ритм нападений. Наконец, Маттеи подстраивает ловушку: берет в приюте девочку по имени Аннемари, похожую на предыдущих жертв, и начинает ловить убийцу «на живца», исходя из собственных умозаключений. Умозаключений, которые кажутся безукоризненными не только нам, но и полицейскому начальству (доктору Х.), и, главное, читателю. Отметим: читателю специфическому, искушенному – любителю детективных логических загадок. Ловушка получилась не хуже тех, которые подстраивали преступникам Шерлок Холмс или Эркюль Пуаро. Мышеловка, с лакомым кусочком – восьмилетней Аннемари, с охотником – Маттеи-Холмсом (или Маттеи-Пуаро, не важно), и с «Уотсоном»-доктором Х., которого Маттеи убедил в своей правоте и заразил своим охотничьим азартом. Место установлено, день – тоже. Все готово, в наступившей настороженной тишине – тикают часы, отсчитывая последние минуты перед триумфом…