Вторая жизнь Дмитрия Панина

Конечно, как он тогда думал, рано или поздно надо было бы рассказать Тамаре всё, как есть, но ему, в общем-то не очень-то хотелось высвечивать перед любовницей грехи молодости, кроме того, надо было бы как следует обдумать дальнейшее взаимодействие Тамары и Наташи, которое становилось бы неизбежным, если бы их любовная связь, длящаяся уже 4 года, продолжалась бы, а Диме на тот момент казалось, что он хочет, чтобы продолжалась, он не был уверен, что испытывает к Тамаре глубокие чувства, но она была красива, мила, замуж за него не собиралась, что грозило бы всяческими осложнениями. и несомненно скрашивала его холостяцкую жизнь.

Но боязнь объяснений удержала Диму от разговора начистоту сразу же, потом был ещё экзамен у Наташки, потом надо было её проводить, а к тому времени Тома уехала на море с сыном на месяц. Вернуться она должна была в начале августа, и Дима ждал, что она одумается и придет, а она всё не появлялась и не появлялась. И Дима вдруг понял, что ему легче смириться с тем, что она никогда не придет, чем напряженно ждать её прихода. И решив не ждать и ничего не предпринимать, по крайней мере до сентября, когда они неизбежно встретятся в школе, Дима почувствовал облегчение, хотя и понимал, что Тамара страдает, но успокаивал себя мыслью, что страдает она по собственной глупости и вспыльчивости, и что если бы она тогда сразу не убежала, а осталась, то ничего бы и не было.

В сентябре начались занятия в школе, Дима несколько раз видел Тамару издали, но при его попытках приблизиться, она каждый раз исчезала раньше, чем он успевал с ней поздороваться. Она даже в глаза ему не смотрела, и это очень удручало Диму. Продолжавшийся столько времени их роман с еженедельными встречами, стал казаться Диме давно прошедшим и не реальным.

25

Как-то, уже в октябре, его вызвала на ковер директор школы.

Времена наступили свободные, парторганизация не приглядывала за нравственностью сотрудников госучреждений, но на лицо был конфликт между коллегами школы, и после того, как Тамара, в слезах, рассказала о недостойном поведении Панина, связавшегося с молодой девчонкой, которая ему в дочери годилась, Светлана Александровна, весьма удивленная рассказом Тамары, ибо не таким представляла она Диму, пригласила его в свой кабинет на беседу.

Ничего не подозревающий Дима, теряясь в догадках, зачем он понадобился начальству, сидел в кресле напротив стола директора, а Светлана Александровна копалась в ящике письменного стола, как будто ей что-то срочно нужно было найти, а на самом деле не знала, как начать разговор на столь деликатную тему.

Наконец она решилась действовать напрямик, перестала шуршать бумагами, выпрямилась и спросила:

– Дмитрий Степанович, говорят, Вы собираетесь жениться?

– Я?!
– Дима в совершенном недоумении уставился на Светлану Александровну.

– На молодой особе, если не ошибаюсь, - сказала директор.

Тут Дима понял, откуда ветер дует.

– Ааа, - произнес он с понимающими интонациями, и замолк, обдумывая, как лучше объяснить, кто эта молодая особа. Он уважал Светлану Александровну, помнил, что она взяла его на работу в обстоятельствах крайне неблагоприятных, и считал, что она, принявшее столь непосредственное участие в его судьбе, имеет право знать, что происходит.

– И что значит это ааа?
– Светлана Александровна ждала продолжения.

Дима вдруг заулыбался.

– Не поверите, это выглядит как дешевая мелодрама, но девушка эта, про которую Вам говорили, моя старшая дочь.

– Старшая дочь? Но по документам у вас только сын от первого брака.

– Да, от первого брака у меня сын Миша, но у меня оказалась ещё и внебрачная дочь, о чем меня оповестили совсем недавно. Мы расстались с её матерью раньше, чем я узнал, что она беременная.

Дима продолжал счастливо улыбаться, и очевидно было, что он рад обнаружению ещё одного ребенка.

– Дима, - вскричала его собеседница, переходя на доверительный тон в связи с необычностью ситуации, - ты уверен, что это не какая-нибудь авантюристка?

– Светлана Александровна, - тут Дима развел руками, как бы показывая себя.
– Ну, какая я добыча для авантюристки? Что с меня взять? Пару уроков математики?

– Действительно, никакая, - Светлана Александровна призадумалась.
– А что же ты Тамаре ничего не рассказал?

По его лицу директор поняла, что упоминать о Тамаре не следовало.

– Тамара сначала не дала мне такую возможность, а потом я решил, пусть всё идет, как идет. Раз она считает меня способным изменять ей с молоденькими девушками... Нет, видимо, взаимопонимания.

Дима замолчал, не продолжая, молчала и Светлана Александровна.

– Возможно, ты прав, - сказала она, - и в сущности, это твое сугубо личное дело.

– У тебя сейчас урок?
– сменила она тему разговора.
– Тогда иди, сейчас будет звонок.

Дима вздохнул с облегчением, попрощался и вышел из кабинета.

Ну и дура эта Лизина, подумала Светлана Александровна. Такого порядочного мужика оттолкнуть из-за пустых подозрений. Не похоже, что он ей простит.

И она задумалась о том, как поделикатнее объяснить Тамаре, что дело её швах.

24

Лето и осень после смерти Анатолия были тяжкими для Натальи. Ей перенесли один экзамен в деканате, но не успели похоронить отца и вернуться, как следовало готовиться к следующему экзамену: времени предаваться горю не оставалось. Дима осунулся с лица, и Наташа видела: исподтишка глотал какие-то таблетки; Светланка могла целый день пролежать на диване, не двигаясь, не разговаривая, механически равнодушно поглощая предложенную ей пищу.

Наташка все видела, но ей надо было спихнуть хоть как-то экзамены и закрыть второй курс.

Дима ей помогал, и делал это с большой охотой: он оживлялся, взгляд становился сосредоточенным, объясняя дочери теорему анализа, он находил точные слова и формулировки. Слушая отца, она одновременно вспоминала обрывки разговоров, отдельно брошенные слова, все то, что было в ее прошлом связано с именем Дмитрия Панина, и только теперь осознавала, какое глубокое уважение, несмотря ни на что, испытывали к нему ее мать и приемный отец, и она сейчас хорошо понимала, почему: фантастически красивым и логически совершенным возникал, выстраивался в ее уме мир математических абстракций, который раскрывал перед ней Панин, ее родной отец, от которого, как совсем недавно сказал ей ее другой отец, она и унаследовала склонности к точным наукам. Наташа была согласна, склонности она унаследовала, но как-то разбавлено, частично, осознавала, что унаследовала его талант не в полном объеме, и видя, как он растерян от случившегося несчастья, и является недостаточно надежной опорой ей и сестре, не сердилась, не презирала его за это, а старалась взять как можно больше забот на себя, понимая, что если в одном человеку дано много, в другом может и не хватать, не все рождаются универсалами.

До такого понимания личности Панина никогда не могла подняться Виолетта.

25

Наталья настаивала на том, чтобы Дима купил квартиру: стало тесно в одной комнате, особенно когда приезжала из университета сама Наталья. Они вдвоем со Светланой теснились на диване за шторкой.

После сдачи сессии Наталья решила, что им со Светланой следует уехать к бабушкам, пожить там на даче с двоюродными братьями, как они обычно делали, когда еще живы были их родители. Обычное течение летних каникул должно было помочь Свете отойти от шока. А Дима тем временем занялся бы квартирным вопросом.