Второгодка. Книга 3. Ученье свет

Ну, это, допустим, я знал лучше многих.

— И что, теперь значит у нас с вами дружба? — спросил я с лёгкой иронией.

— Нет, дружбы у нас нет, — спокойно ответил он. — Слишком близко мы подошли к определённой грани. Ну и вражды я к тебе не испытываю. Так что на этом всё. Переговоры будут мирными. Так что можешь себе что-нибудь выторговать. Только не наглей. Разозлишь — башку отвернёт. Ешь-ешь, тортик вкусный.

Он доел свой кусок, убрал в раковину чашку и блюдце, раскланялся и ушёл.

Любопытно… Действительно, было любопытно. Если бы он продолжал мятно улыбаться и отпускать карамельные шуточки, я бы теоретически должен был сделать вывод, что Никитос в самом деле решил порешать миром, дать бабла или каких-нибудь других ништяков, как говорит современная мне молодёжь. Выкупить досье.

Но вот эти нежданные «откровения» не вписывались в стандартную схему поведения. А значит, нужно было искать подвох. Может, Никитос, просто хотел усыпить мою бдительность… Для чего? Например, чтобы, быть уверенным, что я явлюсь на этот допрос в следком. А там многое может случиться. И многое, и разное. Я покачал головой.

В это время пикнул секретный телефон, не общий, а тот самый, секретный-секретный. Сегодня у меня уже было три аппарата, в которых можно было легко запутаться. Сообщение было снова от Вити. Он повторил вопрос, действительно ли в силе моё предложение и написал, что готов обсуждать. Наживку он заглотил.

На этот раз я написал ответ. Мол, материалы будут, но нужны бабки. Объявил ему сорок тысяч рублей. Про деньги написал не потому, что хотел заработать, а потому, что отдай я бумаги бесплатно, это могло бы выглядеть подозрительно. Сумма для эксклюзива относительно небольшая, но формальные признаки были соблюдены.

Витя ответил не сразу, минут через пять.

ОК. Если бумаги будут в порядке, заплачу сорок.

Я вышел из квартиры и зашёл к соседу по площадке. Скользнул в его квартиру, достал из тайника папку с материалами, сфотографировал и отправил Вите.

После этого я вернулся домой и позвонил Кукуше.

— О, племяш, здорово, — обрадовался он. — А я как раз тебя набирать собирался.

— Супер, — ответил я. — Совпали, значит. Рассказывай.

— Да вот, Матвеич пришёл.

— Чего хочет?

— Хочет? — хмыкнул Кукуша. — Сам знаешь, чего он хочет.

— Чтобы не было бедных?

— Во-во, — заржал Кукуша, — типа того. Чтоб бедные были, но не он.

— Понимаю.

— С тобой хочет перетереть. Ты как, сможешь с ним пересечься?

— Смогу. Если время есть, пусть подождёт. Я минут через двадцать подрулю. Спроси у него.

— О, добро, — ответил Кукуша. — Матвеич, двадцать минут ждёшь?

— Жду, жду, — донеслось издалека.

— Слыхал?

— Да, скоро буду, — сказал я и отключился.

— Серёж, опять что ли уходишь? — заволновалась мама, услышав, что я собираюсь.

— Ну ты же видела, — засмеялся я, — облУВД подтвердило, что я хороший мальчик и что всё у меня нормально, так что не беспокойся. Я уйду, но недолго. Встречусь с ребятами. Обсудим контрольную по алгебре.

Я зашёл в спальню. Мама лежала на кровати поверх покрывала.

— Мам, скажи мне, пожалуйста, этот Альберт Маратович спрашивал про какие-то мои дела в плане помощи полиции?

— Нет, ничего конкретного, — ответила она.

— Точно? А о чём именно вы говорили?

— Ничего такого не обсуждали. Он ни о чём не расспрашивал. Сказал, что хочет от лица МВД поблагодарить тебя за содействие, я ответила, что слава богу, а то я волновалась, потому что все эти наркотики такая гадость, и хорошо, что их станет меньше…

Блин, наркотики… надо срочно было предупредить Петю.

— Ну хорошо… Ты ни с кем это не обсуждай. Потому что даже в полиции отделы разные и посторонним знать лишнее не полагается. И про повестку тоже никому, ладно?

— Да что ты, Серёж, я не понимаю что ли…

Я зашёл к себе и позвонил Романову.

— Пётр Алексеевич, здрасьте.

— Здорово, как дела?

— Живём. Только вот переговорить надо.

— Серёга, сейчас нет возможности, давай завтра или послезавтра. Тут у меня просто дурдом. Мы сейчас… Короче, кочевым народом вплотную занимаемся. Так что ты там, пожалуйста, день-два никуда не суйся и с друганом своим княжеского рода не тусуйся, и вообще в стороне держись… Понял меня?

— Ох, ну спасибо, что предупредили, — усмехнулся я. — А если бы не позвонил?

— Ладно, Серый, не капай мне на мозги. Говорю же, зашиваюсь.

— Ясно, ясно. Пётр Алексеевич, я просто хочу напомнить, чтобы моё имя случайно нигде не всплыло, в кабинете большого начальника, например.

— У нас же с тобой уговор, не переживай. У меня всё чётко.

— Я понял, Пётр Алексеич. Просто сейчас может вдруг возникнуть конкретный вопрос по моей персоне.

— Пока ничего такого не было, всё спокойно, — ответил он. — Но я буду на стрёме. Если что, сразу дам знать… Да иду, иду! Всё, Серёга, я побежал, меня тут уже дёргают.

Он побежал, и я побежал, оделся и пошёл в баню. Было бы время, зашёл бы в парную и смыл с себя все эти заботы, вышел бы как новый человек, выпил бы ситро или квасу и полетел бы учить физику и математику, будь она неладна.

— Здорово, орлы, — кивнул я, входя в бар.

— О, племяш пришёл, — радостно улыбнулся Кукуша. — Здорово! Как дела?

— Отлично, — бодро ответил я. — Как сам?

— Клиентов много, все попёрлись смывать грязь сегодня, — усмехнулся он.

— Здорово, Матвеич! Как оно, ничего?

Сейчас, кроме нас, в баре не было никого, поэтому говорить можно было относительно свободно.

— Справляюсь, — кивнул он.

Матвеич сидел с постным лицом, и по его физиономии нельзя было понять, доволен он или раздражён, зол или благодушен.

— Как там, наши дела? — спросил он, прищурившись.

— Наши дела ещё не закончены, — ответил я. — Так что, дядя Матвеич, сидим тихо, не дёргаемся, не отсвечиваем.

— У цыган сейчас полный шухер, — прищурился он, — мечутся, выясняют, где бабки и кто их сдал.