Второгодка. Книга 5. Презренный металл

— Давай ключи! — сказал я.

— Какие тебе ключи, салага?

— От тачки от твоей.

— Я сама поеду за рулём!

— Давай ключи, не морочь голову! Тебя патруль нахлобучит.

В конце-концов, она неохотно протянула мне ключи. Мы подошли к её машине.

— Ладно так и быть покатай меня, мальчик, — усмехнулась она и подмигнула.

Я сел за руль в её небольшой Volkswagen, осмотрелся что тут к чему и завёл двигатель.

— Давай поаккуратней только с моей ласточкой! — прикрикнула Жанна. — Куда ты летишь? Аккуратно я сказала! А куда мы, кстати, едем-то?

— Как куда? Домой к тебе.

— Ты меня не домой, ты меня к тётке везёшь.

— Какой тётке?

— Ага — она засмеялась. — Да к той, к которой я ездила, когда ты за мной прицепился.

— А ты не там что ли живёшь?

— Нет, конечно.

— Ну говори адрес тогда.

Она сказала. Это было недалеко от места, где мы сейчас находились. Я развернулся и рванул туда.

— Я тут двушку снимаю, — пояснила Жанна. — На свою ещё не заработала.

— А тебе Никитос за Раждайкина бабки предлагал?

— Кто Щеглов? Нет, намекал только.

— Скоро возможность заработать на хату появится, — хмыкнул я.

— Пусть он их себе знаешь куда забьёт.

— Это пусть. Куда ехать? Вот сюда?

— Да, да сюда! Заезжай!

Мы въехали в её двор. Обычный двор, окружённый хрущёвками. Она жила в старой советской двенадцатиэтажке. Я вышел из машины. Она тоже вышла. Я отдал ей ключ, и она пикнула и щёлкнула, закрыв дверь.

— Ну что же, Жанна Константиновна, благодарю за прекрасный ужин и за эту чудесную тёплую атмосферу дружеского общения.

— Не будь бабой, — бросила она и двинула к подъезду.

Сделала несколько шагов и, оступившись, чуть не упала. Шпильки, темнота, доброе грузинское вино и немного чачи в конце — не самая удачная комбинация для последователей прямохождения.

— Так… дай-ка руку свою! — скомандовала она. — Помоги дойти! Видишь я устала!

Она повисла на мне, и я довёл её до дома. Мы вошли в подъезд. Я вызвал лифт, нажав на красную кнопку, многократно прижжённую сигаретами и давно не светящуюся.

— Молодец Краснов! Я тебя прям люблю! Но когда я протрезвею ты мне обстоятельно и подробно… Дашь показания!

— Какие показания? Чего показывать?

— Каким образом ты узнал про пистолет в багажнике.

— Первый раз слышу про какой-то пистолет. Вы что Жанна Константиновна?

— Не зли меня Краснов — сказала она.

Приехал лифт, громыхнул, вздохнул и тяжело распахнул створки дверей.

— Не шути со мной! — добавила она и толкнула меня к лифту.

— Что ещё за шутки, Жанна! — усмехнулся я.

— Маленький засранец! — произнесла она с таким видом, будто думала о чём-то другом. — Маленький засранец.

Она прищурилась и впихнула меня в узкую, пропахшую непонятно чем кабинку.

— Ты мне всё расскажешь, — сказала она прижимая меня к стене. — Всё расскажешь…

Рука её протиснулась между нашими телами и скользнула вниз.

— Не сомневайся, — горячо прошептала она мне прямо в ухо. — Я узнаю всё что захочу…

4. Разведение огня

Древняя техника разведения огня подразумевала приложение значительных усилий, направляемых для создания такого трения, от которого бы вспыхивали древесные волокна. По мнению Фрейда, с огнём соотносилось понятие «либидо», определяющее любого человека.

Правда, начав за здравие, Фрейд сразу всё испортил. По его мнению, человеку следовало контролировать степень горения, переводя пожар в различные творческие и бытовые достижения, что можно было бы выразить короткой, но ёмкой фразой: «счастье в труде».

Кажется, Жанна Константиновна с этим соглашалась не вполне, потому как, её, расшатанные алкоголем моральные принципы, начали дымиться от избыточного внутреннего трения и уже не в силах были удерживать столп огня, зарождённый в глубине нежного девичьего сердечка.

Она раскрыла передо мной и сердце, и кожаную куртку ровно в тот момент, когда лифт захлопнул свой капкан, отрезая пути к отступлению.

— Замуровали демоны, — прошептал я, но Жанне послышалось что-то романтичное.

Её огненный смерч разрушил все оборонительные сооружения, возведённые условностями и приличиями, и обрушился на меня со всей силой нечеловеческой и яростной страсти, скрывавшейся в этом тонком и хрупком теле.

Жанна дышала огнём, когда целовала меня в губы и требовала встречной ласки, превращая движение на старом раздолбанном лифте в вознесение к вершинам удовольствия. Впрочем, долететь до вершины мы не успели и сошли на шестом этаже.

Непослушной рукой она отыскала ключ на дне сумки и попыталась вставить его в скважину. Это оказалось непросто. Она отпустила пару грязных словечек и ключ, испугавшись, сразу проник в глубину замка.

— Сюда! — низким, сиплым шёпотом поманила Жанна, вступая в непроглядный, полный загадок, сумрак своей пещеры, сулящий настоящее приключение в духе древнего человека.

Не включая свет, она пошла в гостиную, звонко вбивая шпильки в поверхность ламината. Я последовал за ней. Она приблизилась к комоду или буфету, силуэт которого очерчивался огнями улицы, щёлкнула выключателем, и в тот же миг по комнате разлился густой и тусклый пурпурный свет.

— Мадам знает толк в удовольствиях, — усмехнулся я.

Она не ответила, подошла к «стенке» лет тридцать, не меньше, стоявшей в этой квартире, распахнула стеклянные дверцы и достала два больших бокала.

— Щас! — многообещающе заявила она и, звякнув, поставила их на журнальный стол.

Жанна прошла мимо меня и исчезла с радаров где-то в области кухни. Я услышал, как хлопнула дверь холодильника.

Комната, наполненная густым насыщенным полумраком, выглядела загадочно. Пурпурно-лиловые тени вызывали смутные фантазии и превращали обычные и даже примитивные вещи в полные загадок артефакты.

Едва уловимо пахло благовониями — ладаном и розой. Я бросил куртку на подлокотник дивана и опустился на мягкие продавленные подушки. Подсоединил к музыкальной колонке, стоящей на столике, телефон, нашёл Джо Кокера и включил негромко. Звуки моментально заставили комнату ожить.