Второгодка. Книга 5. Презренный металл

Вошла Жанна с бутылкой в руке и с двумя алюминиевыми банками газировки.

— Чего расселся? — кивнула она.

Выглядела она необычно. Кожа, сделалась тёмно-пурпурной от подсветки и превратила её в таинственную и, возможно, не самую добрую фею. С фиолетовыми девушками у меня точно ни разу ничего не было. Даже попыток.

— Пил «Егермайстер» с «Ред булом»? — хрипло спросила Жанна.

— Нет, — честно признался я.

— Девственник, — прищурившись, процедила она и смерила меня взглядом.

Я усмехнулся и тоже внимательно посмотрел на неё. Она успела расстегнуть несколько пуговиц на блузе, позволив груди немного выплеснуться наружу.

Жанна низко наклонилась, поставила банки на столик и щедро ливанула чёрной жидкости из бутылки. А потом вскрыла жестяную банку, и долила искрящуюся отраву в каждый бокал, выпрямилась и поднесла один из них мне.

Признаться, наблюдать за ней было приятно. Она двигалась с природной грацией хищницы, которую трудно было ждать от довольно грубой девицы, укротительницы мустангов.

— Пей! — велела она, превращаясь в пурпурную повелительницу ночи, и я удивился тому, насколько глубоким и низким стал её голос.

Будто это была никакая не Жанна, а заклинательница огня из далёкой и дикой эпохи на заре цивилизации. И у этой зари был цвет сегодняшней ночи.

Я сделал несколько глотков, впустив в себя сладкое, с лёгкой горчинкой, зелье. Голова закружилась, а сердце застучало быстрее, будто я натощак шарахнул несколько чашек кофе.

— Что это ты включил? — прищурилась она. — Иди сюда.

— Нет, — покачал я головой, откровенно разглядывая её.

— Что значит нет? — возмутилась царица ночи. — Ты хочешь сидеть и пялиться?

— Да, — утвердительно кивнул я, закинул ногу на ногу и сделал ещё пару глотков. — Я буду пялиться, а ты будешь раздеваться.

— Что?!

— Танцуй, — тихо приказал я, сделал музыку громче и откинулся на спинку дивана.

— Хм…

Она прищурилась.

— Ну, ладно… хорошо… — чуть слышно произнесла она охрипшим, первобытным голосом…

Мне это понравилось. Я кивнул и снова усмехнулся. Давай-давай, показал я рукой, почти как Мики Рурк в «Девяти с половиной неделях». Песенка была как раз оттуда. Это под неё так ловко сбрасывала одежду Ким Бессингер.

Жанна вдруг расправила плечи и, поймав ритм, начала двигать бёдрами.

Детка, скинь-ка пальто , спел Кокер и она, подчиняясь ему, скинула куртку и даже не выпала из ритма.

И туфли снимай, я тебе помогу, давай.

Платье брось вот туда, да, да, да

Она расстегнула блузку и пошла пританцовывая в мою сторону.

You can leave your hat on

You can leave your hat on

You can leave your hat on

Блузка полетела на пол, а Жанна, как пурпурная пылающая саламандра, продолжала извиваться, вкладывая в движения весь имевшийся огонь. Вдруг она остановилась.

— Хрень! — отрезала она недовольно. — Что за шняга!

Она подошла к столу подняла бокал и допила волшебный коктейль, а потом взяла телефон.

— Выключи этого хрипатого, — кивнула она мне. — С ним не разгуляешься.

Она полистала странички в своём мобильнике и нажала на воспроизведение. И комнату наполнил плотный, упругий и хорошо знакомый ритм.

— Смотри! — объявила Жанна и движения её стали лёгкими и соблазнительными. — Не вздумай отвернуться!

Position number one — отдыхаешь сам

К ногам упала юбка.

Position number two — тебя хочу

Она, покачивая бёдрами подошла и поставила ногу мне на колено. Я расстегнул замок на сапоге. Потом другой. И она скинула их.

И я тебе звоню, позишн намбер ту.

А потом стянула резинку, стягивающую волосы, и они рассыпались, как чёрный сияющий водопад. И заметались в такт музыке.

Я расскажу тебе, где была …

Бюстгальтер отлетел и она прикрыла груди руками.

Я расскажу тебе, как жила, и что творила без тебя

Милый мой, ну где же ты…

Руки разлетелись в стороны, открывая моим глазам прекрасное, волнующее зрелище и ослепляя потоком огненной энергии, рвущимся прямо из сердца.

Она пела лучше оригинального исполнителя, вкладывая душу.

Ты знаешь точно, знаешь наверняка

Сегодня вторник, и я дома одна

И я тебе звоню, позишн намбер ту …

Ну и всё. Танцы и ролевые игры на этом закончились. Любовный эликсир ударил в голову, и она, не дав допеть Каю Метову, обрушила на меня пламенное торнадо, сдерживать которое не было больше никаких сил.

Странно, что у неё дома не оказалось ни наручников, ни плётки, но она обошлась и без них. От её неожиданных, бесстыдных и диких ласк перехватывало дыхание. Она была раскалена, взволнована и чистосердечна в проявлении нежности. И жестокости.

Она то наказывала меня, то, в ужасе от содеянного, готова была искупать «вину» любым, выбранным мной способом. Она рычала, как тигрица и вдруг начинала ластиться, как котёнок, бесконечно меняя ритмический рисунок и делая палитру красок необъятной, переливающейся миллионами оттенков.

Выбившись из сил, она с трудом поняла, что я требовал продолжения банкета. Сначала, как необъезженная лошадка, она взбрыкнула, но была вынуждена подчиниться опытному конэсеру, и теперь игра пошла по моим правилам. Пошла и длилась довольно долго, учитывая силу юношеского организма и незыблемую природу вещей.

В общем, боевые действия закончились уже ближе к утру, за что, полагаю, соседи глубоко и навсегда возненавидели нас обоих. Когда утром зазвенел будильник, Жанна застонала.

— Нет… — прошептала она и толкнула меня локтем. — Не-е-е-т… Это был не сон… Если ты посмеешь помнить хотя бы одну секунду прошедшей ночи, тебе конец.

— Что же, — помолчав, сказал я. — Пожалуй, я смогу забыть кое-что из этой ночи. Но за это тебе придётся заплатить.

— Что?

— Причём, не один раз. Минимум, два. Нет, три.