Второгодка. Книга 5. Презренный металл

— Тогда, товарищ генерал, я вообще не понимаю, о чём мы тут говорим.

— Твою мать! — повернулся он к Чердынцеву и в этот момент стал похож на обычного деда, удивлённого, что подсолнечное масло за одну ночь выросло в цене на тридцать процентов. — Ты слышал, Саня? Твою мать! Откуда ты узнал?!

Это была наивысшая клятва для Садыка. Всегда, когда он готов был жизнь отдать за выполнение слова, он говорил, даю слово батыра.

— Ну хорошо, салага. Даю тебе слово батыра, что никак не буду использовать против тебя знания о твоём участии в этом мероприятии. И вообще никак не буду использовать. Если ты отдашь мне все бумаги, которые там были. Откуда, кстати, ты узнал про слово батыра?

За его видимой простотой и иллюзией домашних посиделок с конской колбасой скрывался опыт старого хищника с железной мёртвой хваткой. Так что вся эта видимая простота меня ни капли не обманывала. К тому же, за последние тридцать лет он поднаторел во всевозможных играх и интригах. Так что, на пути к цели жизнь какого-то второгодника вряд ли бы его смутила.

Если с такой лёгкостью он отказывался интересоваться подробностями ограбления и убийства, можно предположить, что он ещё на многое может закрыть глаза… Понять бы только, какова его цель… Думаю, сейчас и дружба для него весила меньше, чем долг. Если вообще, его интерес объяснялся долгом…

— Практически от Бешеного, Владимир Кажимович, — пожал я плечами. — Короче, я вам тоже честное ментовское даю. Бумаг-то там почти и не было никаких.

— Сука, — покачал он головой. — А что было?

В глазах его мелькнули злость и недоверие.

— Скажите, что ищете и зачем, — кивнул я. — В смысле, что вы хотите накопать на Никитоса?

— Подозреваем в измене Родине, — бросил он, просто чтобы сказать, хоть что-нибудь.

Ясно, что Садык искал те же бумаги, что и я. А зачем? Это был вопрос…

— Вот, — сказал я, доставая из рюкзака тоненькую папочку с выписками с иностранных счетов.

— И всё? — нахмурился генерал, пролистав бумаги.

— И всё. Пока больше ничего.

— Пока больше ничего, — повторил он и уставился на меня долгим, пронизывающим взглядом. — Ищи лучше. Ты, походу, очень и очень крутой подросток. Бешеный второгодка.

— Всё-таки, товарищ генерал, зачем вам это, если не собираетесь наказывать его за старые преступления? Только, пожалуйста, не говорите, что всё дело в презренном металле и в несметных богатствах, накопленных Никитосом.

— Дело всегда в презренном металле, — поучительно сказал он и усмехнулся. — Другой вопрос — как его использовать?

— Дело бывает ещё и во власти, — пожал я плечами.

— Вот-вот. А одно без другого редко встречается. Мы все на войне, сынок, и война эта никогда не кончится.

— Ну, если вы говорите о войне добра и зла, я с вами согласиться не могу. Должна победить правда.

— Должна, должна, — кивнул он, погружаясь в более внимательное изучение бумаг. — По крайней мере, на штраф из налоговой за недекларирование зарубежных счетов натянуть можно. Посмотрим, посмотрим…

Возвращался домой я с тревожным чувством. Почему-то, несмотря на данное им слово Батыра, в голове кружился неприятный вопрос. Могу ли я полагаться на слово Садыка, как это было тридцать лет назад?

* * *

Когда я подъезжал к городу, раздался телефонный звонок.

— Это Нюткин, — вместо приветствия сказал старый адвокат. — Поговорить хочу.

— Слушаю вас, Давид Михайлович. Здравствуйте.

— Молодец, что слушаешь. Будешь слушать умных людей — далеко пойдёшь. А не будешь — близко пойдёшь.

— Благодарю за науку, — усмехнулся я. — Давайте говорить. Мне уже нравится.

— Не ёрничай. Разговор не телефонный.

— Ну, вы хотя бы обозначьте, о чём идёт речь.

— Речь идёт о твоём будущем.

— Тема многообещающая, — согласился я. — Приятно встречать людей, которые заботятся о моём будущем.

— Так, знаешь… кафе «Ямайка»?

— Да, видел вроде. Недалеко от Набережной, да?

— Именно. Молодец. Наблюдательный. Давай, через полчаса встречаемся там. Только смотри, без опозданий. У меня времени очень мало. И оно дорого стоит.

— Платить за ваше время я пока не готов.

— Шутник…

Через полчаса я был в указанном месте. Нюткин, как расплывшийся «ждун» уже сидел за столиком и ел огромный круассан. Перед ним стояла стеклянная колба с воронкой и из неё капала коричневая жидкость.

— Элитный кофе, тысяча двести за чашку, — кивнул он на колбу. — Говорят просто бомбический. Хочешь попробовать?

— Спасибо, в это время суток я пью только эспрессо.

— Ну, иди у стойки заказ сделай.

Я заказал кофе и вернулся с чашкой за стол.

— Нравится место? — улыбнулся добряк и толстяк Нюткин.

Одутловатое лицо его старалось выглядеть добродушным, но цепкие злые глазки выдавали натуру с потрохами.

— Чудесное. Похоже, у вас безупречный вкус.

— Ты посмотри, посмотри. Какой интерьер, светильники, кафель… Почувствуй, как здесь круто, светло, свободно, вкусно. Втяни носом этот волшебный аромат, чувствуешь запах свежего кофе и выпечки? Кайф, да?

— Неплохо, да.

— А за окном? Осень, но, всё равно, хорошо. Огоньки горят, люди гуляют, довольные жизнью, красивые. Как тебе атмосфера в нашем городе?

— Восхищаюсь ею, — кивнул я.

— Вот! — поднял он указательный палец. — И кофе хороший, да?

— Точно.

— И вот представь, просто подумай. Мир так прекрасен, а ты скоро всего этого лишишься. Знаешь почему?

Он уставился на меня и подождал, когда я отвечу. Но я не отвечал. Тогда он вздохнул и ответил сам.

— Потому что очень скоро, вот прям очень-очень скоро ты сядешь в тюрьму…

8. Один против всех

Если бы каждый раз, когда я слышал подобные заявления, мне давали хотя бы рублей сто, я был бы богатым человеком. Примерно это я и сказал Нюткину, глядя в его глаза-буравчики.

Нюткин кивнул, прищурился и очень внимательно посмотрел на меня, будто пытался понять, шучу я или говорю серьёзно. Я даже на всякий случай пояснил:

— Я говорю серьёзно, Давид Михайлович.

— Как может говорить серьёзно несерьёзный человек? — всплеснул он руками. — Так, ты хочешь попробовать этот очень дорогой кофе?