Второгодка. Книга 5. Презренный металл

— Эх, Пётр Алексеевич… Как сказал Иван Васильевич Грозный, как тебя понять-то, если ты не говоришь ничего?

Я усмехнулся.

— Так… — возмутился он. — Не наглей. Не наглей, Краснов!

— Проблема в том, что положение Князя остаётся очень непрочным, шатким, — заметил я. — Да, его приблизили, но на нём лежит тень провала предыдущей операции. И, я думаю, ещё много лет ему будут её припоминать. Но главное даже не в этом. Главное в том, что этот самый Сашко Пустовой — просто охеревший тип.

— Я же тебе про это и говорю.

— Но он уже вышел на меня!

— Когда?! — изумился и рассердился Пётр. — И чё ты молчал?! В следующем году мне собирался рассказать?

— Так вот, мы и встретились, чтоб я вам рассказал.

— Ну, ё-моё! Ну, Серёжа! Второгодка твою мать! Давай, выкладывай! Чё ты сиськи-то мнёшь?

Романов разозлился. Я подробно рассказал о нашей встрече с Сашко и о том, что последовало за ней.

— Вы поймите, — объяснял я. — Вся эта возня происходит прежде всего от того, что мне нет веры. Прошлый гешефт стал им поперёк горла, как кость. Им надо закрыть эту боль. Надо на кого-то повесить вину. Например, на меня.

— Ну, — покачал головой Петя, — на тебя это несерьёзно. Я думаю, он понимает.

— Может, и несерьёзно, Пётр Алексеевич… Я же и говорю, может, и несерьёзно. Но вы ж поймите психологию преступного сообщества и его руководителя. Нельзя просто так оставить вопрос нерешённым. Нужно подвести итог, найти виновного, осуществить жертвоприношение. А я жертвой на алтаре цыганской гордыни быть не хочу.

Романов выдал загогулистую матерную тираду, многоэтажную, красивую и крепкую, как солёный штормовой ветер.

— Эхе-хе-хе-хе-хе… — вздохнул он, хорошенько всё обдумав и проглотив пару глотков кофе. — Как бы то ни было, надо, Серёжа, проникать. У нас ещё есть пути помимо тебя. Но с учётом прошлого опыта ты пока что ближе всех оказался. Ты понимаешь?

— Чудеса на виражах, — усмехнулся я.

— Я, разумеется, постараюсь это дело поправить, чтобы не вешать всё на школьника, тем более добровольца.

— Вот именно.

— Так никто же и не спорит, что ты молодец, — покачал он головой. — Ты держишься отлично, прям красавчик. Другой бы на твоём месте раскис, а ты вон чего вытворяешь… Да… Но, Серый… Проникать надо. Так что сожми зубы, и давай вперёд. На Карфаген! Карфаген должен быть разрушен. Не забывай.

— Зашибись! — покачал я головой.

— Разве не сам ты хотел именно этого? — Я тебе скажу, очень мало кто из наших коллег-полицейских начинал карьеру с такой активной жизненной позиции, как ты. Очень мало. И я ещё добавлю, что это залог огромных успехов в будущем.

— Спасибо за красивую наживку, — кисло улыбнулся я.

— Это никакая не наживка, я тебе говорю от чистого сердца.

— Я понял. Но, Пётр Алексеевич, дайте мне тогда что-нибудь.

— Что? — удивлённо спросил он.

— То, что я мог бы принести в дар Сашко Пустовому. Дать ему трофей какой-то. Жертву на алтарь его славы. Но, как бы там ни сложилось, я сразу говорю, бегунком работать не буду.

— А если нужно для дела?

— Для какого дела, Пётр Алексеевич? Бегать делать закладки я не стану, людей травить. Да это меня и не приблизит к боссу. Наоборот, бегунки… их никто в глаза не знает, расходный материал. О чём вы говорите вообще? Если мы хотим, чтобы я, находясь рядом с Князем, иногда оказывался в орбите Пустового, дайте мне что-нибудь. Дайте!

— Ладно, Серёга, я подумаю. Слушай, а ты не сильно ему засандалил, Князю этому?

— Не сильно. Пару молочных зубов выбил.

— Каких молочных?

— Да шучу, ничего я ему не выбил. Губу расквасил и всё. Он хоть маленько соображать начал. Козлина тот ещё.

— Ладно, всё, — глянул он на часы. — Давай, я тебя услышал. Будем на связи. Ты сейчас поаккуратней. И давай контакт, Сергей. Мне нужен любой контакт.

— Отлично, — кивнул я. — Вы прям как парторг. Умри, да сделай.

— Умирать не надо, — немного отстранённо ответил он, доставая телефон и проверяя сообщения.

— И на том спасибо.

Закончив разговор с Петей, я позвонил Кукуше.

— Приветик, дядя Слава! Как жизнь?

— Нормалёк, Серёга. Работаем, пивасик продаём разомлевшим гражданам. Всё путём. Копеечку зарабатываем. А у тебя как?

— Тоже норм, — усмехнулся я. — В рамках возможного. Расскажу при встрече. Предлагаю смотаться в деревню Аникеевку в Новосибирской области, прогуляться. На день или два.

— Зачем? — удивлённо спросил Кукуша.

— Зачем? — переспросил я. — Так… Людей посмотреть, себя показать. Сможешь завтра или послезавтра?

— Ну… — протянул он, — да, конечно… думаю, можно. А с собой что брать?

— Ничего особенного брать не будем. Возьмём бутерброды, термос с чаем и поедем. А ещё обычный набор инструментов. На всякий случай. Случай, как известно, разный бывает.

— Понял, — не особо радостно ответил Кукуша и покашлял.

Закончив с ним, я двинулся домой.

Проехал вдоль дома до угла, свернул на тупиковую боковую улочку, а с неё уже вырулил во двор. С дальней стороны. Потому что ключа от шлагбаума у меня так и не было. Я остановился, закрыл машину и двинул к подъезду. Там стоял Соломка.

— Здорово, Серёжка, здорово, — кивнул он.

— Как дела?

— Всё носишься где-то, носишься.

— Ношусь, дядя Лёня. Волка ноги кормят. Сам понимаешь.

— Ну да, да. Понимаю, понимаю. Тут это…

— Чего?

— Да цыгане приезжали.

— Цыгане? Вчерашние?

— Так нет, выкормыша твоего не было с ними. Получил по зубам и успокоился, походу. А эти другие. Приехали, значит, на окна посмотрели, постояли, полопотали чего-то там и… уехали.

— А чё лопотали-то не слышал?

— Нет, не слышал. Да они на своём, разве ж я пойму? Но только… по всему видать, замышляют чего-то. Видать. Ты бы с ними того… поосторожнее. Поберегся бы. У них-то дело в шляпе. В шляпе. Чих-пых, и концов не найдёшь.

— Ну да, — хмуро кивнул я. — Ничего не спрашивали?