Второй Беличий Песок

Пока одни пуши промеряли глубины прудов на месте, другие занимались раздумыванием и изучением общих вопросов, причастных к теме, и в частности этим оказались забиты уши Макузя. Само собой он регулярно таскал воду и дрова, а также ремонтировал паровики и прочую пуханизацию, да и к весеннему севу на огороде тоже готовился, но всё это не только не мешало, а таки помогало процессу. Думать в наглухо закрытом гнезде удавалосиха от силы день, а потом требовалось черпануть ещё Дури из Мира, известное дело. Вслуху этих соображений воду таскали даже пожилые грызи, ходившие в учгнезде в лютых препесторах - таскали за милую пушу, и другим не давали без очереди.

Макузь в основном загрузил голову основным на данный момент вопросом - как выяснить, сколько тара можно выкачать из пруда с такими-то данными? Вопрос был далеко не так прост, как мог показаться, потому что тарный пруд не был корытом с водой. Пруд являлся лишь впадиной в дне болота, где собиралась высокая концентрация тара, растворённого по слою ила, и начиналось газовыделение и частичный выброс на поверхность. По этой причине, когда тар выкачивали из самой ямы, туда немедленно натекало ещё - как вода в колодец. Вот вопрос и состоял в том, какова мощность натекания и в конечном счёте сколько можно вычерпать.

Следует цокнуть, что Макузь хоть и часто разбрыливал мыслями не по пуху, но в целом был больше практик, чем теоретик. Поэтому пытаться чисто по фактическим данным вывести результат он не стал и приступать, а сразу подумал об уже имеющейся тарочерпалке в Керовке и о том, как провести точные замеры процесса. Для этого тоже следовало изучить большое количество сопредельных вопросов, в том числе прочесть монументальный трактат "Вода. Оягребу, или что за напух тридцать три раза."

Однако если с таром грызь всё более-менее разбирался, и чем дальше тем больше, то за чем он никак не мог успеть - так это за скоростью, с какой сновала по цокалищу Ситрик. Макузь только укладывал под ушами, что его согрызунья расскрашивает посуду, а согрызунья уже перебегала от посуды к ещё чему-нибудь, и грызь снова пытался запихнуть это под уши - а запихнуть хотелось, потому что ему было мягко цокнуть не всё равно, чем занимается грызуниха.

– Мне мягко цокнуть не всё равно, чем ты занимаешься, грызуниха, - прямо цокнул он.

– Мне мягко цокнуть это приятно, - муркнула Ситрик, - И мне тоже не всё равно чем ты занимаешься, Маки. И вообще прямо цокнуть без тебя йа могла бы никогда не побывать на болотах, до которых лапой подать! Ныкыш цокал, что...

– Кто цокал?

– Ныкыш, это чейнин дальний родственник, сейчас в красочной лавке трясёт.

– Как ты ухитряешься их всех запоминать?
– удивился Макузь, - Йа точно цокну, что за всю жизнь запомнил меньше грызей, чем ты за десять дней.

– Таков уж песок, - пожала плечами белка, - Так вот он цоцо, что тут недалеко есть водопад!

– Водо что?

– Пад. Это когда река льётся вниз с высокого уступа, - Ситрик показала лапами, - Очень хрурное слышище!

– Да, странно, йа думал такое в горах бывает, - цокнул Макузь, - А так слушай, если в пух - пойдём да и того.

– Кло!
– довольно всквохтнула белочка и вспушилась.

Давеча пуши немало потрудились на перевозке барахла, потому как уцокнутая красочная лавка, затеяная Ситрик и Чейни, оказалась расположена в непуховом месте - пришлосиха всё перевозить и размещать в другом сарае, а предварительно его, сарай, построить. Тут они впервые поучавствовали в рубке настоящей избы - правда маленькой, три шага на два, но тем не менее. Особенно если учесть, что участие специалиста по этому самому сводилось к указующим цокам раз в несколько дней, грызи вполне могли быть довольны избушкой. Встроенная в сарай, она предназначалась для того чтобы там сидеть зимой и не отморозить хвост - а в самом сарае располагались полки для сотен всяких разных банок и предметов.

– Мак, это точно по центру пушнины, - цокнула тогда Ситрик, - Чтобы мы без тебя делали!

– А уж чтобы йа без тебя делал, - зажмурился грызь, - И да, мне обязательно потребуются твои прелестные серые ушки, когда придётся дальше ковырять тар.

– Именно мои?
– хихикнула грызуниха.

– Именно твои. Всмысле для чистого цоканья, которым вообще не так уж много кто владеет.

– Мои уши - твои уши, - вполне серъёзно цокнула Ситрик.

Насчёт чистоты цоканья это было точно так. Зачастую даже хорошо знавшие друг друга пуши никак не могли прийти к общему песку, а когда в расслушивании учавствовала Ситрик - песок находился, как с неба падал! Никто из известных пушей не мог настолько точно объяснить соль, как она - и этим следовало пользоваться на сто пухов. Собственно, сама белка была ни разу не против, так что и пользовались.

Разведка вернулась к самому концу зимы, с последними поездами, хотя Жмурыш таки добрался на попутках пораньше - но у него не было с собой результатов, какие привезла группа. Настырные пуши промерили глубины и слой тарного ила во всех десяти обнаруженых прудах, так что одних результатов, изложенных очень сухо, накопилась приличная папка. Макузь чуть не обкусал себе все когти, пока ждал копирования и возможности услышать всё собственными ушами и в полный рост. Услышав же, он сильно возрадовался.

– Йа совершенно уверен, что такое количество прудов цокает о том, что тара в болоте выше ушей!

Фрел хмыкнул и показал на его уши, намекая на то, даст ли он их на отрыв. Макузь давать уши на отрыв отказался, зато у него было куда более рациональное и полезное решение - продуманный план пробной выкачки на нулевом пруде.

– Вот некоторые небольшущие доработки, которые надо сделать, - показывал он, - Вообще можно в одну пушу. И потом, к осени максимум, вместе с теоретическими данными это даст полное представление о том, почём перья.

– Какие перья?!
– схватился за уши Руфыс, - Да там этой погрызени - хоть ушами жуй, цокну тебе безо всяких исследований!

– "Хоть ушами жуй" это не количество, а эмоция, - усмехнулся Фрел, - Ты представляешь себе, как добраться до дальних прудов, чтобы начать выкачивать тар?

– Ну, это будет непросто.

– В запятую. Тобишь придётся городить дороги и много чего ещё, а чтобы это спланировать - нужно точно знать, сколько можно вылить.

– Кстати, натурально, а как добраться?
– почесала уши Рилла, - Вот представила йа себе платформу на пруду, ну качает, а дальше что?

– Об этом мы...

– Да нет, об этом стоит подумать сейчас, - возразил Руфыс, - Все слышали, какое погрызище эта гать, а ведь она всего килошаг от силы.

– Вроде там больше?
– припомнил Макузь.

– Это вместе с делянками, а чисто до Керовки - килошаг, - пояснил Руфыс, - И даже на неё требуется постоянно валить брёвна, потому как гниют. А выносят оттуда тар только в бочонках по десять зобов, тупо на спине, потому что тележка не проезжает.

– Это летом, а зимой?

– Да не, зимой не намного лучше, - отмахнулась Рилла, - Лёд на болоте очень кривой, с постоянными полыньями, так что даже мышь не пустишь, провалится.

– Вот и раскинем, - заметил Руфыс, - Можно ли вообще на это рассчитывать, чтобы эт-самое.

Пуши поводили ушами, соображая, и быстро пришли к мнению, что раскинуть тут придётся очень широко, так что следует дать сроку несколько дней и обцокать позже, когда будет сварено. Макузь всерьёз задался вопросом, так что пошёл искать записи о том, как оно - но мало чего нашёл, потому как не было ещё известного случая, чтобы издали в болоте черпали тар или ещё что-нибудь.

– Это грузит, - признался грызь, - У нас тут погрызище с самим таром, а теперь ещё и неслыхань с топью!