Введение в теоретическую лингвистику
Шрифт:
Для каждого из упомянутых выше трех классов предложений — локативных, посессивных и атрибутивных — существует типичная трехместная каузативная конструкция (ср. § 8.3.6). В соответствии с предложениями (12) — (14) мы имеем:
(12а) Bill brought/took John to San Francisco 'Билл привез/повез Джона в Сан-Франциско'.
(13а) Bill gave John a book 'Билл дал Джону книгу'.
(14а) Bill made the book valuable 'Билл сделал книгу ценной'.
(Последнее предложение, возможно, выглядит странно; но оно, несомненно, соответствует предложению (14) в нужном нам смысле.) Каузативная конструкция является динамической, и из Bill has given John a book 'Билл дал Джону книгу' следует предложение John has a book 'У Джона есть книга', так же как оно следует из John has got a book 'Джон достал книгу'.
Выбор двухместной или трехместной динамической локативной конструкции в конкретном случае зависит от того, является ли «агентивным» лицо или предмет, «участвующий в движении к определенному месту». Предложение The book has gone to London 'Книга уехала в Лондон', хотя его нельзя, конечно, отнести к запрещенным, является менее естественным, чем John has gone to London 'Джон уехал в Лондон'; при этом для описания первого из двух предложений требуется, видимо,
Наконец, можно заметить, что в трехместных конструкциях по-сессивы и локативы различимы далеко не всегда. Было бы невозможно (и быть может, это и не нужно) относить предложение Bring me the book 'Принеси мне книгу' к «посессивным» или локативным конструкциям (то есть считать me 'мне' «косвенным объектом» или «направительным» выражением): мы уже обратили внимание на то, что во многих языках один и тот же падеж или предлог используется как для выражения «косвенного объекта», так и для указания на «движение к» (ср. § 7.4.6). И опять мы замечаем сходство (а может быть, и полное тождество) локативных и посессивных конструкций. Более общий вывод из сказанного в данном разделе состоит в том, что, как мы видели, значительное число так называемых «полнозначных глаголов» следует, быть может, трактовать как «глаголы поверхностной структуры», каждый из которых порождается грамматикой с целью проведения различий по времени, наклонению и виду и обладает или не обладает дополнительными признаками «динамичности» или «каузативности».
9. Семантика: общие принципы *
9.1. ВВЕДЕНИЕ
9.1.1. ТЕРМИН «СЕМАНТИКА» *
Начиная разговор о семантике, условно определим ее как «науку о значении». Термин «семантика» — сравнительно недавнего происхождения, он был образован в конце XIX в. от греческого глагола со значением 'означать'. Из этого, конечно, не следует, что ученые впервые обратились к изучению значений слов менее, чем сто лет назад. Напротив, с древнейших времен и до наших дней грамматисты проявляли зачастую даже больший интерес к тому, что значат слова, чем к их синтаксической функции. Практическим доказательством этого являются бесчисленные словари, которые создавались на протяжении веков, причем не только на Западе, но и во всех частях света, где только изучался язык. Как мы уже видели, категории традиционной грамматики во многом определялись характерными для них способами обозначения (ср. § 1.2.7).
9.1.2. ПРЕНЕБРЕЖИТЕЛЬНОЕ ОТНОШЕНИЕ К СЕМАНТИКЕ В СОВРЕМЕННОЙ ЛИНГВИСТИКЕ
Многие из наиболее известных лингвистических трудов, появившихся за последние тридцать лет, уделяют мало внимания семантике или вовсе обходят ее молчанием. Причина этого в том, что многие лингвисты стали сомневаться в возможности, по крайней мере в настоящее время, исследовать значение столь же объективно и точно, как исследуются грамматика и фонология. Более того, если фонология и грамматика целиком относятся, и это очевидно, к компетенции лингвистики (хотя способ усвоения фонологической и грамматической структуры языка ребенком представляет большой интерес и для психолога), круг явлений, известных под названием «проблема значения», может, видимо, в такой же или даже в большей степени интересовать философию, логику и психологию, равно как и ряд других дисциплин, к числу которых относятся, например, антропология и социология. Философы всегда проявляли особый интерес к значению, ибо оно по своей сути связано с такими важнейшими и чрезвычайно дискуссионными философскими вопросами, как природа истины, статус универсальных понятий, проблема знания и анализ «реальности».
9.1.3. ЗНАЧЕНИЕ С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ ФИЛОСОФИИ И ПСИХОЛОГИИ
Почему значение представляет интерес для философов и психологов и почему оно считается спорной «проблемой», понять нетрудно. Рассмотрим невинный на первый взгляд вопрос: «Каково значение слова cow 'корова'?». Конечно, это не какое-то конкретное животное. Может быть, тогда это весь класс животных, которому мы даем имя cow 'корова'? Все коровы в том или ином отношении различны; и во всяком случае, ни один человек не знает да и не мог бы знать всех членов класса коров, но все же хочется думать, что нам известно значение слова cow, и мы можем правильно использовать его при обозначении конкретных животных, которых раньше никогда не видели. Существует ли какое-то одно или несколько свойств, благодаря которым коровы отличаются от всех других объектов, именуемых нами по-другому? Рассуждая так, мы обнаруживаем, что углубились в философский спор между «номиналистами» и «реалистами», который в той или иной форме продолжается со времен Платона по сей день. Имеют ли вещи, называемые нами одним и тем же именем, какие-то общие «существенные» свойства, по которым их можно идентифицировать (как сказали бы «реалисты»), или они не имеют ничего общего между собой, кроме имени, которое по сложившемуся обычаю мы научились применять по отношению к ним (как мог бы сказать «номиналист»)? И cow не является особенно трудным случаем. Ведь можно считать само собой разумеющимся, что коровы могут быть определены в терминах биологической родо-видовой классификации. А как быть со словом table 'стол'? Столы бывают разных форм и размеров, делаются из разнообразных материалов и используются для различных целей. Но столы являются, по крайней мере физически, наблюдаемыми и осязаемыми объектами; и для них можно составить некоторый список определяющих характеристик. А что сказать о таких словах, как truth 'истина', beauty 'красота', goodness 'доброта, хорошее качество' и т. д.? Имеют ли все эти вещи, описываемые нами как «красивые» или «хорошие», некоторое общее свойство? Если да, то как мы идентифицируем и описываем его? Может быть, следует говорить, что значение таких слов, как truth, beauty и goodness, есть «понятие» или «идея», ассоциируемая с ними в «умах» носителей соответствующего языка,^ и вообще, что «значения»
суть «понятия» или «идеи»? Сказать это — значит опять углубиться в философские и психологические споры, ибо многие философы и психологи с большим сомнением относятся к возможности существования понятий (или даже «разума»). Но и оставив эти трудности в стороне или отказавшись от их рассмотрения, мы обнаружим, что существуют другие вопросы, связанные со значением и имеющие более или менее философскую природу. Осмысленно ли утверждение, что кто-то употребил некоторое слово со значением, отличным от того, что это слово «действительно» значит? Существует ли вообще «истинное», или «правильное», значение слова?9.1.4. ЗНАЧЕНИЕ «ЗНАЧЕНИЯ»
До сих пор мы вели разговор только о значениях слов. О предложениях мы также говорили, что они обладают значением. Употребляется ли здесь термин «значение» в том же смысле? Кстати, мы часто говорим, что предложения и сочетания слов являются или не являются «значимыми» (meaningful), но обычно не говорим, что слова не являются «значимыми». Возможно ли тогда указать различие и, быть может, целый ряд различий между понятиями «быть значимым» и «обладать значением»? Эти и многие другие связанные с ними вопросы не один раз обсуждались философами и лингвистами. Уже стало трюизмом при изложении семантической теории привлекать внимание к многочисленным значениям «значения».
Наряду с философскими вопросами существуют и такие, которые непосредственно относятся к компетенции лингвиста. Философы, подобно «первому встречному», обычно считают «слова» и «предложения» само собой разумеющимися фактами. Лингвист так поступать не может. Слова и предложения являются для него прежде всего единицами грамматического описания; наряду с ними признаются и другие грамматические единицы. Лингвист должен рассмотреть общий вопрос о том, как грамматические единицы различных видов связаны с единицами семантического анализа. В частности, он должен исследовать вопрос о том, нужно ли проводить разграничение между «лексическим» и «грамматическим» значением.
9.1.5. НЕАДЕКВАТНОСТЬ СУЩЕСТВУЮЩИХ ТЕОРИЙ СЕМАНТИКИ
Пока еще никто не представил, хотя бы в общем виде, удовлетворительной и разумной теории семантики. И это следует ясно сознавать при любом обсуждении проблем данной дисциплины. Однако отсутствие стройной и полной теории семантики не означает, что до сих пор не было достигнуто совершенно никакого прогресса в области теоретического исследования значения. Ниже будет дан краткий обзор наиболее важных достижений, полученных за последние годы лингвистами и философами.
Мы уже предварительно определили семантику как науку о значении; и это определение — единственное, что сближает всех семантиков. Как только мы начинаем знакомиться с конкретными семантическими работами, мы сталкиваемся с таким разнообразием подходов к определению и установлению значения, что неискушенного читателя оно ставит в тупик. Проводятся разграничения между «эмоциональным» и «понятийным» значением, между «значением» (significance) и «обозначением» (signification), между «перформативным» и «описательным» значением, между «смыслом» и «референцией», между «денотацией» и «коннотацией», между «знаками» и «символами», между «экстенсионалом» и «интенсионалом», между «импликацией», «обязательным следствием» (entailment) и «пресуппозицией», между «аналитическим» и «синтетическим», и т. д. Терминология семантики богата и прямо-таки сбивает с толку, так как употребление терминов у разных авторов отличается отсутствием какой-либо последовательности и единообразия. В силу этого термины, вводимые нами в настоящей главе, не обязательно будут нести тот же смысл, который они имеют в других работах, посвященных семантике.
Мы начнем с краткого критического изложения традиционного подхода к определению значения.
9.2. ТРАДИЦИОННАЯ СЕМАНТИКА
9.2.1. НАЗЫВАНИЕ ВЕЩЕЙ
Традиционная грамматика была основана на предположении, что слово (в смысле «лексемы»; ср. § 5.4.4) является основной единицей синтаксиса и семантики (ср. также § 1.2.7 и § 7.1.2). Слово считалось «знаком», состоящим из двух частей; мы будем называть эти два компонента формой слова и его значением. (Вспомним, что это всего лишь один из смыслов, который термин «форма» имеет в лингвистике; «форму» слова как «знака» или лексической единицы следует отличать от конкретных «акциденциальных», или словоизменительных, «форм», в которых слово выступает в предложениях; ср. § 4.1.5.) Очень рано в истории традиционной грамматики возник вопрос об отношениях между словами и «вещами», к которым они относились или которые они «обозначали». Древнегреческие философы времен Сократа, а вслед за ними и Платон сформулировали этот вопрос в терминах, которые с тех пор обычно и применяются при его обсуждении. Для них семантическое отношение, имеющее место между словами и «вещами», было отношением «наименования» (naming); и затем вставала следующая проблема: имеют ли «имена», которые мы даем «вещам», «природное» или «условное» происхождение (ср. § 1.2.2). По мере развития традиционной грамматики стало обычным различать значение слова и «вещь» или «вещи», которые «именуются», «называются» данным словом. Средневековые грамматики формулировали это различие так: форма слова (та часть dictio, которая характеризуется как vox) обозначает «вещи» посредством «понятия», ассоциируемого с формой в умах говорящих на данном языке; и это понятие является значением слова (его signification Эту концепцию мы и будем считать традиционным взглядом на отношение между словами и «вещами». Как уже говорилось, этот взгляд, в принципе, был положен в основу философского определения «частей речи» в соответствии с характерными для них «способами обозначения» (ср. § 1.2.7). Не вдаваясь в подробное изложение традиционной теории «сигнификации», отметим лишь, что использовавшаяся в этой теории терминология не исключала возможности двусмысленного, или нерасчлененного, применения термина «обозначать» (signify): можно было сказать, что форма слова «обозначает» «понятие», под которое подводятся «вещи» (путем «абстрагирования» от их «случайных» свойств); можно было сказать также, что она «обозначает» сами «вещи». Что касается взаимоотношения между «понятиями» и «вещами», то оно служило, конечно, предметом значительных философских разногласий (особенно бросаются в глаза разногласия между «номиналистами» и «реалистами»; ср. § 9.1.3). Здесь мы можем игнорировать эти философские различия.