Выбор Свездиго

Во всех этих ракетах, бомбах и пулеметах капитан отлично различал чудовищные и разнообразные зубы местного Изначального Существа. Этого изначального Безобраза, который до сих пор прекрасно жил, существовал в древнейших генетических цепочках всех нижних безобразников. Жалел ли Свездиго, что его не оказалось в нужный момент рядом со всеми этими изобретателями, первооткрывателями и прочими безобразными гениями? Тогда - нет, а сейчас, наверное - да, жалел. Ведь с точки зрения Галактосовета, Галревкома или Галучинка его кок проявил бдительность, а он сам оказался воплощением халатности и безответственности галактического масштаба.

Но как ему было вовремя распознать очередного вечно сосредоточенного на своем внутреннем мире, талантливого и молчаливого ученого петуха? К каждому ученому безобразнику Наблюдателя не приставишь. К тому же самые проницательные безобразники, похоже что-то такое уже подозревают и постепенно научились прятать своих ученых петухов глубоко под землей. Чтобы добраться до них сейчас толчка в спину и последнего полета с балкона уже мало, сейчас для этого нужен удар с орбиты, причем хороший удар, а это означает переход к прямому протоколу со всем его слащавым лицемерием, со всеми его крестами, виселицами, кострами и плахами, со всем его фальшивым пафосом, который так отвратителен любому военному, любому флотскому капитану.

Следить за всем этим и с самого начала было для него настоящей морокой, и вот этого его кок не учел, когда строчил свою кляузу в Галактосовет. Нет, как Наблюдатель он его понимал и не винил (ну или почти не винил, какая теперь разница?), но как истинный нордикс - и не понимал, и винил.

Все нордиксы вообще издревле ненавидят ученых, а ведь в Галактосовете сейчас заправляют именно они, и его кок не мог об этом не знать, поэтому его кляуза была настоящим предательством, изменой делу всех нордиксов. Слишком долго кок копил свою обиду, а они все слишком долго игнорировали его отвратительные бифштексы. Это чистая правда. Но для подобного предательства этого все равно мало, так капитан думал обо всем этом деле с недожаренными бифштексами и кляузой в Галактосовет, причем сразу - в Галревком.

Нелюбовь нордиксов ко всевозможным ученым уходит корнями в седую древность, прямиком к битве у Драговегу, где погиб славный Четвертый Флот нордиксов.

Это была Последняя Битва в Последней Галактической Войне. На момент дела у Драговегу нордиксы уже захватили добрую треть Галактики, они широко тогда размахнулись, и они были готовы захватывать дальше, но тут галактические ученые объединились и впервые применили против нордиксов свои системные разрушители. Эти ужасные системные разрушители, которые в считанные секунды уничтожили флагман Четвертого Флота вместе с Адмиралом Джовдиго (его родным дядей, между прочим) и всем флотским штабом. А ведь это был чуть ли не самый мощный и прославленный во многих битвах флот нордиксов.

Нет, битва у Драговегу была не битвой звездных флотов, а избиением несчастных нордиксов. И избивали их именно они - ученые, избивали своими ужасными системными разрушителями. Фрегат "Фенри" тогда чудом уцелел, какой-то рассеянный ученый дурак забыл применить связывающее поле и выстрелил по нему просто так - наугад, а может быть и просто ради какого-то научного эксперимента. Эксперимент этот не удался, но плена им избежать не удалось.

Все они тогда ждали казни - глокирования или распыления (в том числе и этот проклятый кок, а хоть бы его тогда и распылили!), но ученые поступили коварно и грубо - они осудили всех выживших капитанов Четвертого Флота вместе с их бравыми экипажами на службу Наблюдателями в самых отдаленных уголках Галактики. Осудили с формулировкой "за особо тяжкие военные преступления", а в графу "срок" вписали по-ученому коварную и двусмысленную фразу "до особого распоряжения Галучинка". То есть, они не только разгромили их тогда в военном отношении, но и унизили, сделав, по сути, своими научными сотрудниками. Младшими научными сотрудниками. Лаборантами в самом низком и подлом значении этого слова.

Все это жгло сердце Свездиго огнем ненависти много тысяч галактических лет, и поэтому ни раньше, ни сейчас он не упускал случая отомстить ученым, и тихо прикончить кого-нибудь из них. Но всех ведь не прикончишь, да ведь и те - истинно виноватые в трагедии Четвертого Флота слишком далеко, и они слишком могущественны, а рядом - только эти ученые безобразники. Которые, если разобраться, ни в чем перед ним не виноваты, и все это только его личная неприязнь к ученым вообще, да и как вовремя распознать нужного, того самого ученого безобразника если они все время молчат? Распознать пока они не придумали новую бомбу, ракету или пулемет?

И вот - это была его работа (унизительная и подневольная), а он с ней не справился. Кок очень вовремя отправил в Галревком свою кляузу, здесь ничего не скажешь, подсуетился мерзавец. Лучше бы он свои бифштексы лучше прожаривал...

"Ну и пусть, - со злостью думал Свездиго, ковыряясь в мятой пачке "Беломора".
– Все равно военные когда-нибудь возьмут свое и поднимут над Галактосоветом гордое знамя со скрещенными квантумножами. И тогда каждое живое существо в Галактике получит право на выбор - жить храбро сражаясь, или бесславно погибнуть. Вот тогда и наступит настоящее развитие и закипит космический эволюционный отбор. А все на свете ученые пойдут тогда вслед за солнечными ветрами..."

***

Снегопад постепенно усиливался, и Свездиго пришлось поднять воротник фуфайки, чтобы тяжелые хлопья не залетали ему за шиворот. Теперь приходилось периодически снимать ушанку и отряхивать снег ударами о колено. Разыгравшаяся непогода навевала тихую грусть. "Вот идет снег,- продолжил свои невеселые размышления Свездиго.- Вот висят низкие темные облака. Вот все те же бегущие безобразники. А куда они бегут? Что-то я сегодня не видел, чтобы кто-нибудь из них хоть что-нибудь здесь покупал. Бессмысленный, неостановимый бег. А вот сидят торговцы. Многие из них приехали сюда из далеких южных стран. Как, например, бедняга Тоштамбой. Конечно же, они сильно страдают и от местных морозов, и от снегопадов, и от всего остального. Но все сидят и сидят. Прячут свои носы в поднятые воротники душегреек, греют руки теплым воздухом своих носоглоток. И все словно бы ждут, и ждут чего-то. Аниманэ, аниманэ".

Свездиго приподнялся и рывком встряхнул клеенку. Снежная шапка поехала вниз и свалилась прямо под ноги бегущих мимо прохожих (назвать их покупателями у Свездиго почему-то не поворачивался язык). В центральном проходе образовалась уже грязная снежная каша и прохожие ногами взбивали ее в пышное бурое месиво.

Свездиго сел на место и рывком поддернул рукав на левой руке. Под ним оказалось сложное устройство очень высокотехнологичного вида. Основную часть гаджета занимал продолговатый, изогнутый точно по руке капитана, экран, по которому непрерывно пробегали серии зеленых, красных и желтых символов, чем-то похожих то ли на германские руны, то ли на египетские иероглифы, то ли вообще ни на что не похожих. Справа и слева от основного экрана были расположены еще два экранчика поменьше. На левом экранчике вращался маленький голубой шарик, а в правом сверкал космической белизной продолговатый и серебристый, как бы подвешенный в угольной черноте на невидимой нитке, предмет. Такая как бы елочная игрушка без елки. Или единственная елочная игрушка, повешенная на вселенскую угольно-черную и потому абсолютно неразличимую елку. "Что-то такое там есть - где - там?
– там - наверху", вспомнил Свездиго отрывок пьяного разговора у местной рыночной разливайки с каким-то проницательным и интеллигентным, но уже окончательно спившимся безобразником. А вот оно, зло и весело подумал он. Впрочем, сегодня у него не было никаких причин для веселья. Вообще никаких. Потому, что донос проклятого кока сработал, и это было очень скверно для всех - и для него, и для экипажа, и для всех местных безобразников.

Немного подумав, Свездиго ткнул пальцем в центральный экран и на нем сразу появилось одноглазое лицо второго капитана Бендиго. Выглядело это так, словно вызов застал второго капитана врасплох и ему пришлось сначала быстро обернуться, а потом всем корпусом развернуться к Свездиго.

– Ученые прибыли?

– Только что, - быстро ответил Бендиго. На его искалеченном в теперь уже незапамятные времена лице ясно читалась растерянность.

– Что прилетело?

– Нечто невообразимое.

– Точнее.

– В нашем атласе нет ничего подобного, - Бендиго приблизил изуродованное лицо к экрану с противоположной его стороны и понизил голос.
– Это что-то огромное, капитан. Мы расположились слишком близко к разрыву, и во время выхода это чудище чуть не размазало нашу скорлупку по своему ложному килю.

– Как это выглядело?

– Это выглядело так, как словно бы огромный фал пытается протиснуться в слишком узкую для него щель, и он как бы до конца не уверен, получится ли у него это проделать, но все равно лезет в нее...