Выбор

— Не-а, — я нагло ухмыльнулся, глядя ей в лицо, — ничего ты от меня не услышишь. Советую смириться с этим. Так сильно необходимые тебе знания уплывут прямо у тебя из рук. Прямо как деньги совсем недавно. Понимаю, обидно, — я посмотрел ей в глаза, — но такова жизнь. Кто-то умирает в грязном подвале подобно нищему бродяге, и отправляется на круг перерождения, — для пущей доступности мысли я позвенел цепями, — а кто-то продолжит влачить своё жалкое и унылое существование, без единого шанса изменить свою жизнь.

— Ты научишь меня всему, что знаешь, и я тебя отпущу.

— И ты меня убьёшь, ты хотела сказать, — поправил я, — давай сейчас, не люблю откладывать дела.

Повисло молчание. Гирго ходила туда-сюда, что-то бормоча себе под нос, а я просто смотрел в пустоту. Со стороны могло показаться, что я отчаянно блефовал, но факт в том, что мне действительно было всё равно. На меня снизошло какое-то странное понимание того, что хуже уже не будет. А раз от меня ничего не зависит, то и переживать нечего. Никто не живёт вечно, в конце концов.

— Хорошо, — она остановилась напротив меня, — твоё предложение?

— Нет у меня никаких предложений, — покачал я головой.

— Но, — начав было говорить она замолчала, — но ты в плену. И должен выкупить себя.

Какой лихой выверт, однако.

— Поправка. Я в плену. И я мог бы выкупить себя. Но не буду.

— Ещё скажи, что хочешь умереть!

— Да не хочу, конечно. Но тут от моих желаний мало толку. Да и, к тому же, выход из ситуации не худший, если быть объективным. Между недолгой жизнью в плену, долгой жизнью слуги, если ты меня рискнёшь сдать за сотню, и свободой пусть и в таком виде — выбор очевиден. Никто ничего не получит. Вот и всё.

По-прожигав меня взглядом и убедившись, что это бесполезно, она всё-таки сдалась.

— Хорошо. Чего ты хочешь?

— Ты знаешь. Свободы.

— И как только я тебя отпущу — ты сразу свалишь. Нет, так не пойдёт.

— Я останусь столько, сколько будет необходимо, чтобы научить тебя. Я дам тебе своё слово, что послужит порукой. Если оно для тебя ничего не значит, то альтернатива тебе известна.

— Ладно, но если ты вздумаешь меня об…

— Не смей произносить это! — я гневно на неё уставился.

— О. Точно. Ваши аристократические заморочки, — скривила она мордашку.

— Умение держать слово — основополагающее качество порядочного разумного. И раз мне приходится тебе это объяснять, то, видимо, полагаться на твоё я не могу. Поэтому, если ты хочешь, чтобы я тебя учил, мы заключим с тобой гномий ряд.

— Это ещё зачем? — возмутилась она.

— А затем, чтобы, к концу обучения, тебе не пришло в голову избавиться от меня. Ведь ценности во мне не будет уже никакой. Так что, соблазн тебя не минует. А проведённый по всем правилам ряд — не то, к чему можно относиться наплевательски. Таким образом, мы добавим гарантий. Да и тебе спокойней будет, разве нет? Кара за нарушение одинакова для всех рас, насколько мне известно.

— А что потом? — поинтересовалась она.

— Ну, я просто пойду своей дорогой, оставив тебя тут, вот и всё. И постараюсь никогда больше не вспоминать о гноме по имени Гирго.

— Звучит не так плохо, — после некоторых колебаний призналась она, — сколько времени займёт обучение?

— Откуда мне знать? — я даже не скрывал своего удивления, — эти знания — не то, чем я собирался с кем-либо делиться, знаешь ли. Думаю, всё будет зависеть от того, насколько прилежная ты ученица.

— Мы внесём в договор чёткие сроки.

— Нет уж, — решительно отказался я.

— Почему же? По крайней мере, я буду уверена, что ты будешь хорошо меня учить.

— Конечно, — протянул я, — а заодно в том, что стоит тебе саботировать последний урок — я покойник. Помирать клятвопреступником я не хочу, так что нет.

— Ты предлагаешь мне довериться тебе.

— Только не надо здесь всей этой драмы, — скривился я, — про доверие речь уже не идёт. Только про взаимные гарантии. Я полагал, что в торге гномы понимают. И способны определить, когда надо переходить от увертюры к основным событиям. Я ошибался?

— Не можешь не умничать, да? — хмыкнула она. — Пусть будет по-твоему. Заключаем ряд, я тебя отпускаю, ты меня учишь и разбегаемся.

Кивнув этими словам, я дотянулся до стоящей рядом ёмкости и выпил приготовленную смесь. Перевернув чашку, чтобы показать, что ничего не осталось, посмотрел на Гирго.

— Понимаю, что спрашивать надо было раньше, но ты уверена в дозировке? Обидно будет, если я не проснусь, правда?

— Заткнись, пока я не передумала, — огрызнулась она.

— Ой, ладно тебе. Уже договорились ведь. Кстати, когда я снова засну — отстегни мне ноги.

— Чего это вдруг?

— А того, что если я завтра не смогу встать, то сделке конец. Не собираюсь жить без возможности ходить. Руками, — я потряс цепями, — хоть как-то шевелить могу. А ног уже почти не чувствую.

— Ладно. Но знай, что выдрать их у тебя не выйдет. Разве что, вместе со стеной.

— Как с тобой тяжело, — вздохнул я, — давай, отстёгивай меня, или, — я зевнул, — просто убери за мной. Добавишь в коллекцию профессий ещё и уборщицу.

— Вот ещё! — фыркнула она, отстегнув и отступая в сторону. — Вперёд, твоя светлость. Знаю, что непривычно, но уж как-нибудь сам, без помощи.

Встать получилось не сразу. Несколько минут пришлось растирать ноги, постоянно зевая и борясь с подступающей сонливостью. Но, в итоге, всё же удалось, и неверными шагами, шатаясь из стороны в сторону я поплёлся в угол. Оперевшись на стенку, я замер, казалось, всего на секунду. Резкий окрик привёл меня в чувство:

— А ну, не спать! Давай пошевеливайся!

Вздрогнув, и с трудом оправившись — глаза постоянно норовили закрыться, а в ногах чувствовалась предательская слабость, я отправился обратно, но упал на середине пути.

— Эй! А ну давай, к стене! Мне что, опять тащить тебя?

Сквозь накатывавшую медленными, тяжелыми и такими тёплыми волнами дрёму, я слышал, как кто-то ругается, проклиная каких-то аристократов и их неженок. Странно — голос женский, а такие слова. Леди Ингилио обязательно накажет её за такие выражения. Удивление не задержалось надолго, мысли сбивались в кучу, наслаиваясь одна на другую, и являя гаснущему сознанию фантасмагорические картины. Но всё это было неважно. Меня будто несло куда-то, вперёд и вглубь, и этому не было сил противиться. Последнее, что я запомнил — металлический щелчок.