Выбор
Шрифт:
Замолчал. Роберта не произнесла ни слова. Только все крепче и крепче обнимает меня. Молчит. Осторожно заглядываю ей в лицо. Глаза крепко зажмурены. И текут слезы..Медленно и тихо текут..И губы прижимаются мягко и ласково. Соленая влага жжёт, но пусть. Делаю это со страхом. Вот сейчас отстранится. Встанет. И молча уйдет.И я никогда не найду ее в этой проклятой ночной тьме. Никогда не возьму за руку. Никогда. Никогда.
– Берта..
– Берта..
– Не уходи. Прошу.
– Я не уйду, любимый.
– Правда?
– Правда.
– Клянешься?
– Клянусь.
И
– А знаешь..Я ведь еще вчера что то почувствовала.
– Что ты почувствовала, родная?
– Что ты совсем другой. Сначала я подумала, что ты..Нет..ОН изменился, что то понял. Но..Сегодня..На фабрике..Твой голос..Твой взгляд. Клайд, у тебя совсем другой взгляд. Там, внутри тебя - совсем другой человек. Он смотрит так прямо. И внимательно. От этого мне бывает страшно. И так хорошо. ОН никогда так не смотрел. И никогда не умел заботиться о других. ОН умел говорить так ласково..И как он был жесток при этом..А ты иногда говоришь со мной грубо, но..Я знаю, что ты не жесток и заботишься обо мне. И не бросишь. Не оставишь.
Вот и сказала. Сама. И что теперь..В голове ничего, пустота.
– Берта, я..
– Шш, любимый.. Не надо ничего говорить.
Роберта внимательно смотрит мне в глаза, поднимает руку. Пальчики осторожно очерчивают линию бровей, скул..Такая неожиданная ласка..
– Берта, я..
Пальчики ложатся на губы.
– Ничего не надо говорить, не надо.
– Что мы будем со всем этим делать, солнышко?
– Ничего не будем. Мой милый любимый.... Клайд.
И я, наконец, достаю из сумки два свертка. Небольшие свертки, перевязанные шпагатом.
– Что это, Клайд?
– Письма.Твои и...
– Сондры?
– Да.
– Зачем?
Мы стоим рука об руку над гаснущим костром. Я смотрю в ее широко раскрытые глаза, в них любовь, радость, в них обещание. И через секунду оба свертка падают в огонь.
Почти угасший было костер, приняв новую пищу, вспыхнул и выстрелил снопом искр. Слишком сильным для двух небольших свертков бумаги. Рука Роберты чуть вздрогнула, я сжал ее крепче, удерживая. Она склонила голову к огню, глядя, как языки пламени пожирают листки бумаги и с ними слова. Слова радости, надежды, любви. И слова отчаяния, безысходности, одиночества. Все они, такие разные, сейчас были одним, соединенным огненным венчанием. Эти слова уходили в небытие. Очищающий огонь подводил черту подо всем.
Мы рука об руку стояли над угасающим костром. Роберта повернулась ко мне и заглянула в глаза, близко-близко, наклонив мою голову к себе.
– Милый, зачем?
Я ласково погладил ее по холодной на ночном ветру щеке.
– Эти письма - знак прошлого, девочка. Прошлого, причинившего тебе боль.
Бережно обнял её и дальнейшие слова просто шептал, зарывшись лицом в каштановый аромат волос, шляпка куда то упала, но я уже не обращал внимания. А Берта доверчиво прижалась и слушала.
– Это страшные письма, родная. Каково тебе было их писать..А каково их читать,
если я - не ОН..А рядом - письма Сондры, такие радостные и беззаботные. И все это - твоя боль, милая моя девочка. И все это я решил предать огню. Здесь. Сейчас. Предать огню прошлое. Сжечь твое отчаяние, твое одиночество.Слегка отстранил от себя Роберту и охватил взглядом всю её маленькую такую хрупкую и беззащитную фигурку.
– Твоя детская сказка сбылась, солнышко. Из тьмы пришел пусть не принц, но тот, кто никогда не оставит тебя одну. Слышишь?
– Слышу, любимый. И я обещаю никогда не оставить тебя.
И ее губы уже не внезапным порывом отчаяния, а ласково и мягко нашли мои. И время остановилось для нас, и сколько его прошло, уже никто не замечал.
Мы медленно шли по тёмным безлюдным улицам и молчали. Ладошка Роберты уютно устроилась в моей руке, она полюбила так ходить, жаль только, что это пока доступно только ночью. Мимо неспешно проплывают спящие дома, кроны высоких деревьев провожают нас тихим шелестом ветвей, как бы говоря - вы не одни, мы смотрим, мы охраняем вас. Ничего не бойтесь. Элм- стрит. Вот и номер 34. Останавливаемся поодаль за группой деревьев, где я ждал Роберту прошлым утром.
– Домой?
– ничего умнее не сказалось почему то.
Роберта улыбнулась.
– А ты домой?
И мы рассмеялись, обнял её за плечи и потерся щекой о мягкие волосы.
– Да, пойду домой..
И не закончил фразу, смех оборвался. Домой?
– Клайд, что с тобой?
Берта встревоженно заглянула мне в лицо.
– Ты так замолчал..Что то случилось? Клайд, не пугай меня! Ну, пожалуйста!
– Шш, перестань!
Встряхнул ее легонько за плечи, ну что ты с ней будешь делать..
– Чего испугалась?
– Ты стал такой..Такой..
– Просто мне туда нельзя, родная..
Роберта поняла сразу. Широко раскрыла глаза и прижала ладонь ко рту..
– Там все принадлежит ЕМУ. Все им пропитано. Я был там, Берта.. Я чувствовал, это прямо давит. И я не хочу туда идти.
– А если пойдешь, что произойдет? Он вернется? Вернется? Боже..
Берта как то сразу поникла, став маленькой отчаявшейся девочкой наедине с снова обманувшим ее миром. Резко разворачиваю ее к себе. Лицо к лицу. Глаза в глаза. Голос вырывается из пересохшего горла рычанием.
– Я не отдам ему тебя! Поняла? Поняла??
Ее лицо зарылось мне в грудь, плечи затряслись.
– Не хочу..не хочу..Не отдавай меня..
Тихие всхлипывания заглушили ее отчаянную мольбу.
– Не отдавай..Не уходи..Не иди туда..
– Берта, я останусь у тебя сегодня. Можно?
И эти такие простые, логичные, и при этом такие неожиданные слова внезапно разрядили эту мрачную ситуацию. Роберта удивленно и радостно вскинула на меня глаза.
– Милый, оставайся, куда же ты пойдешь..
– Не бойся, я уйду раньше, чем все встанут. Уйду тихо, никто не услышит и не увидит.
– Страшно только..- Берта протянула совсем по детски, - а если мы проспим?
Я только усмехнулся.
– Не проспим, я умею просыпаться когда надо.
Роберта с забавным шутливым сомнением посмотрела искоса. Ой, ли?
– Нет, я могу, конечно, пойти куда нибудь под забором пристроиться, солнышко.
Произношу это с нарочитым смирением, хотя про забор не шучу, в общем, я и там посплю, если что. Но под крышей и рядом с Робертой - лучше. А вот на Джефферсон-стрит я не пойду. Точка.