Высокие тополя

— Что, что? Расскажите-ка снова, — попросил Степан.

Кошелев повторил свои слова.

Степан возмутился:

— Слушайте, что вы говорите?!

— Эх, молодо-зелено! — смеялся Кошелев. — Молодо-зелено. Ничего-то ты не понимаешь, дурашка. Давай-ка лучше спляши.

Кошелев выпивал за вечер до литра водки и уходил в спальню не пошатываясь. Но однажды его развезло. Он сидел, наклонив голову над столом, и, противно выпячивая тонкие губы, выкрикивал заплетающимся языком:

— А знаешь, что без меня ты ничтожество? Нуль без палочки! Завпроизводством. А кто тебя выдвинул? Кто? Я! А почему? Ты знаешь? Потому, что ты безропотен. Да, безропотен. С тобой мне легко.

К несчастью, Степан в тот вечер тоже был изрядно пьян и буйно настроен. Он обругал Кошелева и назвал гадюкой. Тот схватил Степана за грудки и, надо сказать, довольно крепко. Степан отшатнулся, но руки противника держали его. Тогда Степан ударил Кошелева по уху и сбил его с ног.

И все бы обошлось миром, но подскочила со скалкой теща Кошелева. На шум прибежали соседи, они позвали милиционера.

Степан был осужден.

И помнит он хорошо: когда его вывели из суда, бросились в глаза ему вот эти тополя… Ветер понуро раскачивал их листья, они будто сочувствовали Степану.

…Переулок кривой, узкий. Посредине — пыльная ухабистая дорога, по краям дощатый тротуар. В центре переулка высокий глухой забор из досок, из-за которых выпячивается железная крыша с трубой. Забор зеленый, крыша красная. Над трубой железный петух.

У ворот крепкий деревянный настил. Степан вошел в калитку и отпрянул назад. Натягивая ошейник, стараясь дотянуться до человека, глухо гавкала собака.

«Другая, та была поменьше и не такая злая, — подумал Степан. — И веранду какую большую построили, черти».

От забора тянулись удивительно ровненькие грядки, в пышной зелени виднелись крупные спелые помидоры и огурцы. Таким огород выглядел и несколько лет назад. Здесь было все, что растет на огородах, даже цветная капуста, салат и петрушка.

В глубине двора стоял пятистенный дом с резными раскрашенными ставнями. За ним виднелся яблоневый сад. От калитки вела к дому дорога, выложенная битым кирпичом.

Степан заметил на задней изгороди колючую проволоку и подумал: «Как в тюрьме».

На крыльцо вышел пожилой крепкого сложения мужчина в синей рубахе навыпуск. Он был взлохмачен и смотрел угрюмо.

Собака рвалась с цепи.

— Здравствуйте, Лука Елизарович!

Степан улыбался во все лицо. Лука Елизарович помедлил несколько секунд и сказал небрежно:

— Здравствуй!

— Вы не забыли меня?

— Забыть, положим, не забыл. Что скажешь?

— Пришел вот… Давненько не был.

— Давненько! А мы по тебе, откровенно скажу, не шибко соскучились.

Степан перестал улыбаться.

— Я же ведь вежливо…

— Да и я стараюсь вежливенько. Нечего нам с тобой, Поляков, в прятки играть. Ты же ведь не ко мне пришел. Какие-такие у меня и у тебя общие точки соединения? А сестры дома нету. Так что бывай здоров! А то у меня и без тебя дел по горло.

— Где она?

— Уехала. Далеко и надолго. Совсем из города уехала.

Степан подошел вплотную к крыльцу и проговорил тихо и упрямо:

— Мне надо поговорить с Лизой, слышите? Я перед ней ни в чем не виновен.

— Еще бы!.. — протянул Лука Елизарович. — Так бы я и разрешил тебе виноватым перед ней сделаться.

Он стал поправлять половичок, разостланный на крыльце, перекладывать с места на место ведро, коромысло, галоши, показывая этим, что гость его не интересует.

— Я сейчас не пью, — сказал Степан. — И зарабатываю хорошо. Даже в вечернюю школу поступил учиться. Читаю… и все такое.

— Лизу ты все же не трогай. Она скоро должна выйти замуж. Не к чему девку расстраивать. Ей сейчас не до тебя, да и жениху неприятно. А он, жених-то, по всем статьям подходящий парень и хочет видеть невесту в полном своем приличии.

— Неправда! Вот уж по каждому вашему слову чувствую, что неправда. Зачем вы неправду говорите?

— Ну, может, и не выдаем еще. Только тебя это не должно касаться. Тебе-то чего от Лизки надо? Объятий да поцелуйчиков? Или я ошибаюсь — хошь осчастливить ее, с собой увезти в холодное общежитие с клопами. К уголовникам в компанию. Куда как здорово будет! Умом-то не берешь, так хоть нахальством.

— Эх, вы! — покачал головой Степан. Его все больше и больше разбирала злоба, но он старался держаться. — Все у вас как-то не так, как у людей. Раньше вы меня тоже не любили, но говорили со мной как с человеком.

— Старею. Грубею. Ну, у меня нет времени балясы точить. Ходить сюда я тебе запрещаю. Ступай! Плотнее прикрой калитку.

— Где Лиза и когда придет? — крикнул Степан, выйдя из себя. — Ты слышишь?!

— Не кричи, — медленно и тихо проговорил Лука Елизарович. — Здесь мой дом, здесь никто не смеет на меня кричать. Выйдешь на улицу и упражняйся себе, пока милиция не подойдет.

— А и шкура же ты!

— Потише!

— Я и не думал, что ты такая поганая шкура!

Лука Елизарович казался совершенно спокойным. Только перестал смотреть на Степана. Спустившись с крыльца, он неторопливо и деловито пошел к собаке.

— Ах, дрянь! — бормотнул Степан и бросился к калитке.

Коротко и угрожающе звякнула щеколда, спущенная с цепи собака, рыча, тяжело ударила лапами в калитку.

— Ах, дрянь! — снова сказал Степан и посмотрел на руку, которая дрожала. «Соврал бы потом, что от хулигана оборонялся и потому собаку спустил, — подумал он. — Такие-то вот добропорядочные скоты всегда из воды сухими выходят».

Лука Елизарович напомнил ему чем-то Кошелева.

* * *

Он долго ходил по переулку, ожидая Лизу. Старик из ближнего дома сказал ему, что она по-прежнему работает на судостроительном заводе и приходит в пятом часу. Стрелка часов пододвинулась к пяти, а Лизы все не было.

Степан выкурил три папиросы подряд и начал считать шаги. Ему уже казалось, что он проглядел, когда Лиза вошла в калитку и от того все больше и больше хмурился. Какая-то старая тетка, просунув голову между цветами на окне, подозрительно поглядывала на Степана. Беспрерывное хождение по переулку становилось нелепым. Степан вышел на соседнюю улицу, остановился у магазина и немного спустя услышал возглас:

— Батеньки, кого вижу!

Возле Степана стоял нагруженный свертками Николай Маркелович Романов, исполнявший в артели обязанности бригадира штукатуров. Это был строгий старик. Парни и девушки, которыми Романов командовал, в шутку прозвали его Николаем Третьим.

— Ну, где пришвартовался? Как работаешь?

Степан сказал, что живет на Крайнем Севере, почти у Карского моря. Устроился столяром. Работа нравится. К Первому мая Почетную грамоту дали. И вообще дела идут полным порядком.