Высокий Утес

Занимаясь сбором добычи после сражения, воины Зимней Вороны обнаружили двух женщин. Это были настоящие "леди", как вы их называете. Зимняя Ворона запретил своим людям прикасаться к ним. Он знал, что их можно будет продать и получить хорошую прибыль. Что с ними стало впоследствии я не знаю, и не хочу знать. Если наши братья продали их и получили хороший выкуп, я рад их успеху.

Добыча была богатая. Взяв с собой все, что нам приглянулось, мы вернулись в свой лагерь, что стоял тогда на берегу Ореховой реки.

I

О нем ходили легенды. Он был известен, как бесстрашный воин и мудрый вождь. Все кайова, от мала до велика, знали историю о том, как он спас свою семью от рук безжалостного врага и расправился с ним. Это было во время войны между американцами и мексиканцами. Мигель Хаэнада, которого индейцы называли Злым Духом Тьмы, ведомый жаждой мщения за смерть своего брата, собрал банду отпетых головорезов и напал на лагерь кайова, пока мужчины охотились. Вождем в то время был Глаза Ястреба. Вернувшись домой после охоты, воины обнаружили своих жен и детей мертвыми. Только Утренняя Роса, жена Высокого Утеса, и его сын, Маленький Жеребенок, остались живы, но они были похищены Духом Тьмы. Утес понял это по оставленному бандитом знаку: револьверной пуле, завернутой в белоснежную ткань. Воин уже встречал этот знак во время набегов на Мексику.

Никто не злился на Высокого Утеса, никто не говорил, что он повинен во всех этих смертях. Все знали, что брат Мигеля Хаэнада погиб во время очередного набега на мексиканское селение у берегов Рио-Гранде. В той битве на месте убийцы брата Духа Тьмы мог оказаться любой из них. Воины решили пуститься в погоню. Много миль пути они прошли, много опасностей встретили и многих людей потеряли. Но они не отчаялись. Не смотря ни на что, они достигли своей цели и заставили мерзавца заплатить по заслугам. Высокий Утес вернул своих жену и сына. Но в бою погиб Глаза Ястреба. Это было прискорбным событием. Великого воина похоронили со всеми воинскими почестями. Мужчины соорудили высокий помост и возложили на него тело погибшего. Вождь отправился в дальний путь по Стране Вечной Охоты. Новым вождем стал Высокий Утес. Он был храбр, щедр и умен. Ему были присущи все качества настоящего предводителя. К тому же, во время преследования Злого Духа Тьмы Утес он общался со своим духом-покровителем - Орлом, и был вхож в мир духов. Это означало, что помимо всего прочего, он мог также стать духовным наставником своего племени - одним из шаманов.

Слава о Высоком Утесе быстро распространялась по Равнинам. Истории о его подвигах впечатлили самого Дохасана. Впечатлили настолько, что он был рад совершать с ним совместные набеги на бледнолицых и мексиканцев. Эти славные воины стали хорошими друзьями. Нередко они вместе охотились, воевали и искали подходящие места для того, чтобы разбить лагерь на время охоты.

II

Из воспоминаний Дастина Томпсона

Кто может предсказать волю Великого Духа? Никто. Дух, как это говорится в Библии, дышит, где хочет. Справедливо. Если кто сомневается в правдивости этих слов, я могу развеять его сомнения историей своей собственной жизни.

Родился я в Остине. Мой отец, Уильям Томпсон, был успешным торговцем, исходившим вдоль и поперек необъятные прерии Старого Запада. В основном, он торговал с индейскими племенами южных шайенов, кайова-апачей, команчей и апачей-мескалеро. Порой он уходил далеко на север, в земли индейцев сиу и арапахо. Он был другом Джона Брайана, который в 1841 году основал Даллас. Более того, мой отец был одним из этих самых основателей. Человеком он был не плохим, хотя и у него имелись недостатки, куда уж без них. Однажды он вновь решил посетить Северные Равнины. Ушел, но так и не вернулся. Говорили всякое. Кто-то уверял всех в том, что его зарезали свирепые ассинибойны в Монтане. Другие же утверждали, что он повздорил с каким-то опасным преступником и был им застрелен. Находились и те, кто заставлял малознакомых с отцом особ верить в то, что в Вайоминге он встретил какую-то барышню и решил осесть. Данная версия казалась мне полным бредом. Отец мог задержаться на севере по любой другой причине, но только не по этой. Он не был создан для того, чтобы вести оседлую жизнь. Ни у кого из этих досужих болтунов не находилось ничего, что доказало бы достоверность их утверждений.

Как бы то ни было, я остался один. Совершенно один. Матери у меня не было. В смысле, была, конечно, но я не знал ее и никогда не видел. Я вообще не был тогда знаком с таким явлением, как собственная мать. Однако я не стал гражданином улицы. Меня приютила семья МакКингов. Добрые то были люди, все их называли "достойным примером для подражания". Тогда только я и познакомился с тем, что зовут матерью. Барбара МакКинг, разумеется, не была моей родной матерью, но заботилась обо мне, как о собственном сыне. Обуславливалось это, я думаю, тем, что сама она детей не имела. Ее муж, Ллойд, тоже, в общем-то, относился ко мне довольно терпимо. Мне было хорошо с этими людьми.

В период моей жизни с семьей МакКингов я ничем не отличался от остальных детей американских поселений. Я играл в те же игры, ходил в ту же воскресную школу, заучивал те же стихи и учился той же грамоте. Был у меня друг. Звали его, кажется, Сэмом. Отец его когда-то был охотником, а потому у меня была возможность научиться стрельбе из ружья. Обучаться этому делу мне нравилось, хотя мисс МакКинг была против того, чтобы я "брал в руки меч". Как-бы я не пытался объяснить ей, что это не меч, а оружие куда более эффективное, все без толку. Но и ее напутствия о мире со всеми и любви ко всем меня не останавливали. Девчонку, с которой я впервые познакомился, звали Эвелин. По сравнению с моими дальнейшими знакомками, она была так себе, но в то время вполне меня устраивала.

Моя жизнь коренным образом изменилась, когда мне исполнилось четырнадцать. В Далласе открылась ярмарка, на которую съезжались жители со всей округи. Толпы народа из меньших поселений стекались к Далласу, чтобы прикупить фарфоровой посуды, хлыстов, седел, инструментов и прочих полезных в хозяйстве вещей. Все были словно опьянены желанием приобрести хоть что-то. Никогда не понимал я этой странности белого человека, да и сейчас не понимаю.

Они появились, как гром среди ясного неба. Их появления никто не ожидал. Четыреста всадников, все в боевой раскраске, размахивают копьями, томагавками и трофейными, или купленными ружьями. На некоторых из них красовались головные уборы из перьев. Я тогда не очень был знаком с особенностями индейской культуры, но догадывался, что эти, в уборах, - вожди.

– Индейцы!
– завопил кто-то.

Наши люди приготовились к обороне. Их жалкие попытки защитить женщин и детей от жестоких варваров выглядели просто смешно. Страх попросту читался в их глазах, и я понимал, что дикари не станут с ними церемониться и в скором времени отправят их на тот свет.

Я уже не припомню, сколько длилась эта битва. Минут двадцать, а может и полчаса. Индейцы очень быстро справились с бледнолицыми, которые в тот момент, по сути, не могли ничего противопоставить краснокожим хозяевам Равнин. В пылу кровавой схватки я пытался отыскать мисс МакКинг, чтобы, по возможности, защитить, но ее нигде не было. Всюду слышались крики раненых и стоны умирающих, бегали и скакали туда-сюда индейцы и солдаты, убивавшие друг друга. Один из команчей попытался на всем скаку расшибить мне башку палицей, но я увернулся. Под руку мне случайно подвернулся револьвер одного из погибших. Рядом оказался и труп. Молодой был солдат, видать, недавно на службу поступил. Череп его был раскроен, а отсеченная правая рука валялась невдалеке. Зрелище это чуть не привело меня к рвоте, но я, хоть и с трудом, сдержался. На мое счастье, револьвер оказался заряжен. Я тут же разрядил его в воина, пытавшегося снести мне голову.

Спустя каких-нибудь десять минут я наткнулся на мисс Барбару МакКинг. Мертвую, к сожалению. В тот момент мной одновременно завладели страх, жалость к умершей и ненависть к убийцам. Тяжело было принять гибель единственного человека, по-настоящему проявлявшего ко мне заботу.

Ряды наших солдат быстро сокращались. В конечном итоге, этих боязливых псов согнали в круг и перестреляли всех до одного. Они вопили, как дети. Никогда не мог понять людей, которые испытывали гордость за такую армию. В конечном итоге, индейцы одержали безоговорочную победу. Они начали хватать пленных. Кто-то делал отчаянные попытки убежать в пустыню. Зря. Их бы настигли и все равно схватили. Я это понимал, а потому, вместо того, чтобы бежать, как побитый койот, решил сопротивляться и умереть достойно. Вот только дикари не любили убивать парней моего возраста. Таких куда выгоднее было поймать в плен, обучить боевому искусству, заставить смириться с тяжкой судьбой, и в итоге вырастить первоклассных вояк. Так поступили и со мной. Я помню, как Маленький Жеребенок подошел ко мне, желая сделать своим пленником. Помню, меня тогда удивило, что такой малолетний пацаненок участвует в кровавых налетах. Впрочем, как известно, со временем ко всему привыкаешь. Я всячески оказывал сопротивление, изворачивался ужом и постоянно выскальзывал из цепких пальцев юноши. Затем я ударил его в шею. Должен сказать, ни выдающимся ростом, ни весом, ни телосложением я не отличался, а потому мой удар, не смотря на всю вложенную в него ярость, должного эффекта не возымел. Какой-то индеец хотел было меня успокоить, но Маленький Жеребенок ему этого не дал. Сам огрел меня древком лука по темени, поднял на ноги и смачным пинком привел в движение.

Когда он погружал мое обмякшее после еще пары ударов тело на спину захваченной лошади, я заметил, как вожди распределяли доли добычи. Мне стало ясно, что в набеге участвовало не одно племя. Покончив с дележом добытого добра, они оседлали своих скакунов. Я с раннего детства питал интерес к лошадям, а потому мимо моих глаз не ускользнуло то, что здесь присутствовало несколько пород. Были и мустанги, и аппалуза, и даже редкие в наших краях пинто. После всего пережитого мне с трудом удавалось оставаться в сознании, но, все же, удавалось. Я пытался запомнить обратный путь на случай побега. Да, я был настолько глупым и самоуверенным, что считал побег от индейцев вполне возможным.