Выжить в Антарктиде

– Возвращаюсь к предыдущей теме, – Доберкур встряхнул Вику, заставляя стоять прямо. Девушка зажмурилась, когда еще теплый ствол вновь уперся ей в голову. – Пат, вываливай содержимое шкатулки! Живо!

– Пошел ты! – произнесла Патрисия, добавив пару непечатных выражений по-французски.

– Своим упрямством ты подписываешь новый смертный приговор! Я никогда не промахиваюсь, и патронов у меня достаточно.

Вика всхлипнула.

– Пат, сделай, как он говорит! – попросил Грач, не оборачиваясь.

– Правильно, – обрадовался Доберкур. – Володя знает, что будет следующим. А кому охота умирать?

– Я все равно не буду! – Патрисия выпрямила спину.

– Пат, выполни требование, черт его побери! – громко пошептал бледный как полотно Павел.

За его спиной, скорчившись на кровати, судорожно давился слезами Кирилл…

46. Скорбный вечер

Владимир Грач

Володя краем глаза наблюдал, как Патрисия взяла рюкзак, достала шкатулку и отперла ее маленьким ключиком, висевшим у нее на цепочке. Она не торопилась – видимо, пыталась заставить Доберкура нервничать. Это было непросто, француз оставался внешне спокоен и по-прежнему вне досягаемости. Он успевал внимательно следить и за ее действиями, и за противниками. Едва Грач шевельнулся, он сильнее сдавил шею Виктории.

– Не трогай ее! – крикнул Громов.

– Все зависит от вас, – напомнил Доберкур. – Проси своего друга стоять смирно. А еще лучше, свяжи его и остальных. Так я на вас отвлекаться не буду.

Грач скрипнул зубами. Позицию француз занял грамотную: спиной к простенку между окном и дверью, справа его прикрывал стол, слева располагался удобный выход на улицу – мгновенно не достать. Вику Доберкур держал так, что она полностью заслоняла его собой, а если Громова заставят их связать, то вообще пиши пропало.

– У меня ничего нет – ни веревки, ни ремня, – Юра пребывал в надежде, что Грач что-нибудь сообразит.

– Жаль, связанные, вы бы точно остались в живых. А так, при малейшем движении придется стрелять на поражение.

– Могу выйти и поискать.

– Замолчи, шутник! Пат, поторопись, я теряю терпение!

Володя скосил глаза. На комоде лежал нож – кухонный, несбалансированный, но до него не дотянуться из-за ширмы. Ашору ближе, но черт его знает, этого Ашора! В деле Грач его не видел и рассчитывать на него не мог. Еще на столе лампа, кастрюля, тряпка – все далеко, неудобно, требует секунды полторы-две, которых нет.

Сильно мешал тихий скулеж Кирилла, от которого глаза застилала кровавая пелена и хотелось немедленно порвать урода на части. Грач сдерживался из последних сил, выжидая момент. Он не имел права на ошибку. Дима мертв, от Паши и Юры толку ноль – лишь бы не мешали, а Белоконев и Дюмон торчали в дальнем углу комнаты. Еще оставалась Аня… она застыла прямо посреди комнаты, открытая всем пулям, и если этот гад снова начнет стрелять, то вполне способен выбрать ее. Эх, и где же ее пистолет, когда он так нужен?!

Патрисия раскрыла шкатулку и с грохотом высыпала содержимое на стол.

– Подай мне Ключ! – потребовал Доберкур, продолжая выцеливать замерших мужчин.

– А его нет! – Пат разметала рукой драгоценности по столу и с насмешкой взглянула на соотечественника. – Ты проиграл, когда взял мой кулон и отдал его несведущему человеку.

Доберкур, не удостаивая Пат взглядом, не выпускал из поля зрения Грача. Уловив само его намерение прыгнуть вперед при малейшей возможности, он осуждающе цокнул языком.

– Плечи затекли, – пояснил Володя очень тихо. – Уже шатает от напряжения.

– Какие мы нежные. А как насчет ее здоровья? – Доберкур встряхнула Завадскую. – Или здоровья остальных? С простреленным легким долго не живут.

– Ты же хочешь решить дело миром, – напомнил Грач.

– Убеди Пат отдать мне Ключ, и я уйду!

– Я дочь Гвен Ласаль, и ты ничего от меня не добьешься, – сказала Патрисия. – Стреляй, если хочешь и в кого хочешь, я тебе ничего нового не скажу!

В ту секунду, когда Ги все же отвлекся на гордо выпрямившуюся Патрисию, Грач и Ашор успели пересечься взглядами. Ашор слегка склонил голову к плечу и выгнул бровь. Володя согласно прикрыл глаза. У него появилась надежда.

– Ги, смотри сюда! – Патрисия как бы невзначай зачерпнула ладонью разбросанные по столу украшения и шумно высыпала их обратно, невольно притягивая взгляд Доберкура. – Это даже не патовая ситуация, тебе шах и мат!

Володя уже не мог просто стоять и слушать, его тело ныло и рвалось в драку. И едва внимание противника переключилось – Пат молодец, сработала как по нотам! – он по сигналу Ашора метнулся вперед.

Все случилось за пять ударов сердца. Раз – и Ашор, схватив стоявшую перед ним кастрюлю с горячей водой, выплеснул ее в лицо Добрекуру. Два – пока вода летела широкой волной, Ги среагировал на движение, разворачиваясь и выбрасывая руку с оружием. Три – раздался выстрел, но пуля ушла в сторону, потому что француз в последний миг слегка дернулся, инстинктивно уворачиваясь от кипятка. Четыре – Грач в прыжке достал его незащищенный висок носком армейского ботинка. Пять – Вика взвизгнула (на нее тоже попали горячие капли) и засадила локтем в живот Доберкуру, а тот успел спустить курок во второй раз.

А дальше все смешалось. Громов тоже кинулся в самую кучу-малу, вытаскивая Вику. Ашор, перемахнув через стол, рухнул на теряющего равновесие Доберкура, выкручивая ему руку с пистолетом и не позволяя стрелять. Паша повалил на пол Патрисию, прикрывая собой, и сверху на них сыпались осколки керосиновой лампы, разбитой пулей. Белоконев побежал к Кириллу, Аня – к Диме, тщетно нащупывая пульс. И только Жак Дюмон с вытаращенными глазами продолжал стоять столбом, боясь пошевелиться.

Грач приземлился возле падающего Доберкура, дернул за руку Викторию, роняя ее в Юрины объятия, и помог Ашору пригвоздить француза к полу. Не удержавшись, он несколько раз впечатал кулак в породистую рожу, разбивая ее в кровь. Никто его не остановил.

Визард уже протягивал смотанный в трубочку бинт, который нашарил в шкафу, и Грач, рывком перевернув француза на живот, туго стянул тому запястья. Марля, конечно, была тонкая, но обозленный Володя намотал ее столько, что и богатырь бы не смог разорвать, тем более из такого неудобного положения.

Ашор отдал Грачу Беретту, улетевшую под стол, а сам бросился на помощь Анне, пытающейся реанимировать Ишевича.

Поставив оружие на предохранитель, Володя вскочил на ноги и оглядел комнату. Ничто не требовало его немедленного вмешательства. Пат и Паша возились на полу, поднимаясь. Жак наоборот – медленно оседал, сползая по стеночке. Кирилл уже почти не рыдал, замерев на груди у потрясенного Гены. У Громова с Викой вообще все было замечательно. А Аня, перемазанная в крови, сидела, прислонившись спиной к кровати, и в ступоре смотрела на Дмитрия, которому Ашор закрывал ладонью глаза.

– Юрка, где ключи? – гаркнул Грач.

Тот непонимающе воззрился на него, продолжая поглаживать Завадскую по спине, утешая.

– От радиорубки, говорю, ключи!

– В кают-компании, в банке из-под манки, на полке, – Громов стал подниматься, но Вика мешала, цепляясь за него обеими руками.

– Тащи их сюда живо!

Доберкур заворочался, стараясь сесть, и Грач чувствительно пнул его ногой под ребра.

– Лежи, сволочь! – а потом не удержался и пнул еще разок. Для острастки.