Выживший. Чистилище

– Думаю, лишние пять погоды не сделали.

– Пять?! Да вы провели на сцене семнадцать минут, больше, чем остальные артисты!

– Послушайте, музу нельзя втиснуть в какие-то рамки, она не терпит ограничений ни по времени, ни по каким-то другим параметрам. Тем более что после моего выступления объявили перерыв.

– Вы мне тут демагогию не разводите...

– Что случилось?

О, а вот и Варя подоспела в своей неизменной алой косынке.

Директриса принялась было по новой возмущаться, но комсорг заявила, что у нас срочное дело, взяла меня под руку и увлекал за собой. На вопрос, куда она меня тащит, последовало лаконичное: 'Увидишь'. И я действительно увидел... Леонида Осиповича Утесова. Он находился в комнате для членов оценочной комиссии, с которыми в перерыве гонял чаи. Увидев меня, поставил чашку на стол и протянул широкую ладонь.

– Ну, здравствуй, Клим Кузнецов. Вот решил с тобой поближе познакомиться. Не против?

– Нет, конечно, Леонид Осипович.

– Да можно без отчества, я еще не старый. Короче говоря, очень уж мне твое выступление понравилось. Ты нигде раньше не пел, не играл?

Я отрицательно покачал головой, пожав плечами.

– Значит, самородок, как я, - хохотнул Утесов, крепко хлопнув меня по плечу.
– Так вот, интересный у тебя репертуар, Клим, три совершенно разные песни. А кто же автор?

– Первые две один знакомый написал, а третью - другой.

– Так это композиторы?

– Нет, что вы, так, в свободное от работы время сочиняют.

Врать, конечно, нехорошо, как говорит Варя, комсомол и партия этого не одобряют, но не говорить же правду, в самом деле, про то, что песни еще не написаны. Сначала, может, и в дурку упрячут, но затем может всплыть моя настоящая биография, и я могу оказаться вновь в какой-нибудь Бутырке, и на этот раз Ежов уж точно добьется, чтобы приговор привели в исполнение. Блин, легче было авторство себе приписать.

– Вот видите, сколько у нас в стране самородков!
– повернулся Утесов к остальным членам оценочной комиссии.
– Послушай-ка, товарищ Клим, а не хочешь в моем 'Теа-джазе' выступать? Всяко лучше, чем мешки в порту таскать.

Ничего себе, вот так предложение! Соглашаться? Но это значит, быть постоянно на виду, а мне лишняя публичность вроде и ни к чему. Отказать тоже неудобно может и обидеться. Черт, все же какое заманчивое предложение!

– А у вас что, вакансия образовалась?

– Вроде того, гитарист болеть часто стал, - Утесов выразительно щелкнул себя по горлу.
– А у меня с этим делом строго.

– Ясно... Можно я хотя бы подумаю?

– Думай, никто тебя не торопит. Но учти - Утесов второй раз не предлагает. Я в Одессе еще пару деньков задержусь, если что, найдешь меня в 'Бристоле'. По-новому она 'Красная' называется, но тут все говорят по старинке. Назовешь свою фамилию - тебя ко мне проведут.

На этом я с Утесовым расстался, и мы с Варей спустились в зал, где она приберегла мне местечко в третьем ряду. По итогам смотра конкурса я занял вполне приличное второе место, уступив только победителю прошлого года - хору той самой джутовой фабрики. Был поощрен почетной грамотой и довольно увесистой бронзовой статуэткой почему-то в виде буденновца верхом на лошади. Впрочем, дареному коню - тут уж в тему - зубы не смотрят, и свои призы я сразу же передал Варе, заявив, что пусть стоят в красном уголке и служат примером для остальных рабочих порта, которые все еще скрывают в себе таланты.

А на следующее утро я держал в руках свежий номер газеты 'Правда', раскрытой посередине, и невидящим взглядом пялился в статью под названием 'Сорока-белобока и другие пернатые обитатели леса'.

Глава IX

– Молодой, позолоти ручку, всю правду расскажу!

Закутанная в разноцветные тряпки старая цыганка с изборожденными морщинами лицом, позванивая рядами монист, выжидающе смотрела в мою сторону. Тоже мне, нашла молодого... Вокзал - а в эти годы особенно - это непременные суета, гомон, крики, ну и куда же без этих вечных странников из породы перекати-поле!

– Нету мелких, чявалэ, так что не судьба.

– Смотри, молодой, дороги тебе не будет, попадешь в казенный дом, - крикнула мне в спину цыганка.

Вот же зараза, все настроение испортила. Хотя и до этого оно было так себе. Со стареньким чемоданом в руке я стоял на перроне, ожидая объявления посадки на поезд 'Одесса-Москва'. Вот так, решился я все-таки отправиться в первопрестольную, повидаться лично с самим товарищем Сталиным. Если это, конечно, не подстава со стороны ежовских спецслужб. Хотя вполне может быть, что и Генсек после разговора со мной - если даже дело дойдет до разговора - даст команду на мое физическое устранение. Ну хоть на самого Сталина при жизни погляжу. А то Ежова видел, а Иосифа Виссарионовича как-то не сподобился.

Но на самом деле как же мне не хотелось ехать! Особенно учитывая, что оставлял я своих новообретенных товарищей-докеров и Варю, с которой, как мне казалось, у меня постепенно завязывались отношения. Где-то в углу сознания билась мыслишка, что и с Утесовым можно было замутить, но опять же... Причем я не был уверен, что даже и без этой статьи в 'Правде' решил бы связать свою судьбу с известным музыкантом и его 'Теа-джазом'. Но я все же наступил на горло своим чувствам, решив, что личный комфорт может и потерпеть в угоду интересам страны.

Понятно, что расставание прошло не без грусти, особенно с Варей. Мне показалось, что секретарь комсомольской организации едва не всплакнула. Ну что ж, я ее вполне понимаю, где она еще такого красавца, как я, отхватит! Шутка, конечно, но в каждой шутке, как известно... Рвалась меня провожать на вокзал, но я попросил ее не ходить. Ни к чему все эти рвущие душу проводы, если Бог даст, может - еще свидимся.

Хорошо хоть погода сегодня нормальная, не то что бы солнечная, но и не льет с неба. Для середины ноября в этих широтах - более чем терпимо.

Двери тамбуров пока еще были закрыты, а сквозь окна вагонов иногда мелькали тени проводников, занимавшихся своими насущными делами. Таких, как я, возле плацкартного 7-го вагона, куда у меня был куплен билет, набралось человек пятьдесят. С узлами, котомками, чемоданами... Одиночки, семейные пары, с детьми... Кто-то уже громко возмущается, поему за тридцать минут до отправления еще не впускают в вагон. Куда торопятся, очередь в рай что ли занимать... Тут бы вообще никуда не ехать.

Накаркал! А может быть, и цыганка накаркала, на которую в этот момент я как раз засмотрелся, как она ловко облапошивает какую-то городского вида тетку. Потерял бдительность, и не заметил, как народ отпрянул в сторону, словно на мне неожиданно проявились признаки проказы, а меня окружили сразу четверо товарищей в форме сотрудников НКВД.

– Гражданин Кузнецов?
– поинтересовался старший с кубиками капитана в петлицах.

Первая волна паники прошла, оставив после себя мокрую от пота спину. Если обращаются как к Кузнецову, значит, не все еще потеряно. Вот если бы назвали мою настоящую фамилию - тогда точно можно было бы ставить точку в моих приключениях в прошлом. Тем более что ребята, меня окружившие, явно не намеревались шутить, направив в мою сторону стволы своих револьверов. За исключением капитана, видно, решившего, что трех стволов вполне достаточно.