Взыскующие неба

Князь хотел знать, чего ждать от Маккормаков. Не ударят ли они в спину, если Скара решится дать бой Комгаллам? Кромахи убедился: братья Маккормаки были приняты в Уске, а значит, в грядущей стычке они выступили бы на ее стороне... Но пока что было непохоже, что Уска готовится к войне. Кроме братьев, Кромахи насчитал в доме лишь трех человек в цветах Маккормаков, да и оружия они с собой принесли не больше обычного. Уска не стягивала силы и не собиралась в обозримом будущем нападать, это было точно - пока что дело вряд ли зашло дальше переговоров, раз Маккормаки явились не с отрядом, а с небольшой свитой. Значит, прямо сейчас Скаре ничего не грозило...

Он некоторое время постоял над спящими. ЧтС были ему эти люди и их глупые распри - за клочок земли, за украденную овцу? Но Кромахи понимал: если Комгаллы нападут на Скару, он будет сражаться рядом с ее князем, рядом с Дунканом, Энгусом и прочими. У него еще оставался выбор, ведь в случае опасности он мог просто улететь куда глаза глядят. И все-таки Кромахи знал, что никуда не полетит. Если Скаре придется принять бой, он примет его вместе со Скарой.

Ему сказали, что он сильный и храбрый, что он настоящий воин. И он не мог предать тех, кто ему доверял.

Сейчас он тоже ненавидел братьев Маккормаков, хотя они не сделали ему ничего дурного. Кромахи стоял над ними - и отчаянно хотел оставить неизгладимые метки всем трем братьям...

И тут его шеи коснулось холодное железо. Очень осторожно, но так недвусмысленно, что Кромахи понял сразу: делать резких движений не следует.

– Чего тебе здесь надо?
– спросил голос.

Потом Кромахи долго бранил себя за то, что попался так глупо. И действительно, ему некуда было деваться. Если бы он, перекинувшись, попытался выскочить в крохотное окошко, его, скорее всего, убили бы, не позволив ускользнуть. Вылететь в дверь тоже не получилось бы, потому что караульные, заметившие, что по дому князя кто-то бродит с плошкой в руках, вошли и закрыли ее за собой... Поэтому Кромахи, подавив желание немедленно перекинуться, просто стоял и смотрел, как ошалелые дружинники спросонок нащупывают оружие, как шевелится в углу занавесь, за которой почивал старый Комгалл.

Ему хотелось и плакать и смеяться от собственной глупости - а еще было очень страшно. Кромахи уже приходилось полагаться на милость людей, но он никогда еще не бывал в их полной власти, когда над ним могли сотворить любое жестокое дело. Комгаллы были настроены отнюдь не добродушно: им очень хотелось знать, каким образом загадочный чужак оказался в их неприступной крепости. Дозорные клялись, что в ворота он не входил. Поначалу обитатели Уски посматривали на незнакомца с опасением и теснились вокруг, не решаясь лишний раз его тронуть - только связали покрепче - но молчание Кромахи наконец разозлило их, посыпались угрозы и брань. Один из Маккормаков ударил первый, так, что Кромахи едва устоял на ногах.

"Нужно дотянуть до рассвета и сделать так, чтобы меня вывели на двор, - мелькнуло у него в голове.
– Сова уже улетит, а стрела, быть может, не догонит. Только бы дотянуть...".

У Комгаллов были крепкие кулаки. Впрочем, Кромахи отдал должное воинам Уски: для начала побили его не слишком сильно, так, дали понять, что дальше будет хуже. Как только он оказался на полу, князь велел своим людям отойти. В конце концов, пленник должен был еще ответить на вопросы. Дождавшись, когда Кромахи сядет, старый Комгалл медленно и внятно спросил:

– Кто ты такой? Как пробрался в крепость?

Кромахи молчал.

– Дайте ему вина, - велел князь и вновь обратился к пленнику: - Если ты скажешь сам, тебя больше не будут бить. Кто ты? Тебя подослали к нам?

Тот сидел неподвижно, ссутулившись, и только исподлобья посматривал по сторонам. Старший Маккормак замахнулся - князь остановил его.

– Не так! Ты убьешь его, а толку не будет. Тащите жаровню.

Кромахи вздрогнул...

Если здесь его изувечат, он не сможет лететь, даже если потом окажется во дворе.

– Я буду говорить, - хрипло сказал он - так неожиданно, что старый Комгалл отступил на шаг.
– Я покажу то место, где поднялся по скалам.

– Ты врешь!
– крикнул кто-то.
– На Уску невозможно влезть! Многие пытались - и все они сорвались и разбились насмерть.

– Я покажу это место, - повторил Кромахи.

Еще не рассвело, недостаточно рассвело, но что ему оставалось делать? Только надеяться, что сова соскучилась ждать и давно улетела, что его выведут на стену и не будут держать, что он не запутается в веревках... Всё было против него, и Кромахи знал, что наверняка погибнет, разбившись о скалы, если попытается выполнить то, что задумал - но лучше погибнуть так, чем под пытками в разбойничьем гнезде.

У него не было выбора.

Или был? Остаться или улететь, жить или погибнуть, рискнуть или сдаться, рассказать всё Комгаллам в надежде на милость... Кромахи мысленно усмехнулся, шагая со связанными руками по стене: в последнее время он только и делал, что выбирал.

Значит, вот как живут люди? Тяжелое же это бремя... Мало того что они слабы и уязвимы, так им еще постоянно приходится выбирать, в основном между плохим и худшим. Сделай шаг вправо - сорвешься в пропасть, шаг влево - умрешь другой смертью, может быть еще более мучительной.

Внизу, под стеной густо клубился туман, и Кромахи показалось, что он нашел просвет - там скала обрывалась отвесно, и, насколько хватало глаз, не торчало ни валунов, ни деревьев. Но его человеческих глаз хватало не так уж намного - кто знал, какая опасность таилась среди клочьев тумана? Было не светло, а серо, до настоящего восхода оставалось не меньше часа.

– Здесь, - сказал Кромахи и остановился.

Воины остановились тоже и стали вглядываться в туман. Кромахи никто не держал, а тот, кто стоял ближе всех к нему, отступил на шаг... и тогда он, оттолкнувшись, бросился вниз головой со стены.

Комгаллы оцепенели от неожиданности, и никто из них не успел пустить стрелу вдогонку. Кромахи, слыша за спиной их крики, нырнул в туман, как ныряют с лодки в воду - раз, два, три!
– веревка соскользнула с крыльев, он тяжело хлопнул ими и вовремя разминулся с опасным каменным уступом, который как раз выдвинулся из тумана ему навстречу. Именно об этот уступ он наверняка разбился бы в человеческом обличье. Помятый, раненый, с растрепанными крыльями, Кромахи почти не мог лететь - только поймать ветер и благополучно спуститься. А там, отдохнув и дождавшись утра, он полетит домой, в Скару...

И тут он снова услышал над собой проклятый знакомый звук.

Сова таки дождалась его.

Кромахи больше не превосходил ее ни быстротой, ни ловкостью, она неминуемо должна была догнать и схватить усталого, обессилевшего ворона. Кромахи понял: нет смысла увертываться и вилять, на сей раз сова окажется сильнее. И, как только внизу показалась черная земля, как только закончились торчавшие из каменной стенки валуны, он перекинулся прямо в воздухе, не дожидаясь, когда его ноги обретут опору.