Я, Хобо: Времена Смерти

В клубах и компаниях явление землян серьёзы из инопла-нетей и поумнее младых записали не иначе как неприятность и спасались кто может. Уже сказано: маловат был землянин, вряд ли его грузовые помещения могли ощутимо пополнить нищету, подарков не ждали. Колониальный инспектор - вот что привезено, на этом сходились все. Бублы резко опустели: кто мог, свалили, куда могли в "Ствол". Спиртное резко подорожало, игрища ушли в откровенное подполье, заимствования и пари прекратились совсем. Возникшую суету Ниткус переживал до вот - легко: землянам есть куда, уйдут, а по жизни и по службе ему, Ниткусу, с землянами не пересечься было ну уж никак, кроме случайно. Так Ниткус полагал. Но изнасилование приписанного грузовоза, производимое прямо на глазах соператора, дало ему увидеть всю неверность и неистинность счастья отстранённости. "Теперь я не люблю их осознанно, исходя из личного опыта", - думал Ниткус. "Вот и всё тебе, серьёз Ниткус, опытный преступник закона. Вот теперь и ты - девочка…" - думал он далее. Грузовой корпус "ОК", освобождённый от прикрытия, вдруг треснул по знАченным длинными огнями швам, плиты над твиндеком легко отвалились, пустые внутренности вспыхнули белым светом, главный манипулятор ломко отселся от поборта, пошёл стрик, балкон "катерпиллара" надвинулся на грузовоз. Достаточно. Ниткус поставил подковки на настил. Он ожидал звонка каждую следующую секунду, но Ван-Келат молчал.

–  Лю-бо-пыт-но!
– сказал Ниткус.
– Вот это да. Представляю, чем нас загрузят. Представляю, куда нам идти. Дерьмом - в сортир. Очень неприличных и высокомерных существ повадилась рождать колыбель человечества.
– Он помолчал.
– Раз так, то оплата - с коэффициентом "три". А то и "четыре". Вот суки! Или нас вообще теперь на борт не допустят? Конфисковано? Ах ты, (…) [37] !

Заспикало. Наконец-то! Ниткус ударил ладонью по уху.

–  Ниткус.

37

блядь (трбл.)

–  Где Очкарик?
– спросил Ван-Келат сразу мрачно.

–  И я рад тебя слышать, шкип. Наблюдаю вот за нашей машиной. Мы ведь, кажется, на "ОК" куда-то идём? Так вот, его сейчас кантуют. Всухую, без нас. Или я уже не в экипаже? Знаешь выражение? Зело зрелищное зрелище.

–  Трах-тибидох-тах-тах!
– сказал Ван-Келат ещё мрачнее.

–  То есть ты, шкип, не виноват? Протестовал, в ногах валялся? Грудью шёл? Из флинта целился и стрелял в воздух?

–  Не умничай - не в эфире, - произнёс шкипер.
– Где Очкарик, я спрашиваю тебя?

–  В пределах досягаемости. Но выпимши. Неожиданный вызов на работу застал его врасплох.

–  Бери его, Саулюс, и двигайте сразу на "хомут". Ждите меня в предшлюзе. На машину не поднимайтесь.

–  В каком смысле?

–  В прямом!

–  Глаза-то завязать себе?
– спросил Ниткус.

–  Я люблю Землю, колыбель человечества, - ответил вполголоса Ван-Келат с чувством.
– Старт предположительно через пару часов. (Ниткус автоматически пометил на своём таймере.) Я, как нас кантуют, наблюдаю, чтобы ты не очень беспокоился. Меня снизошли допустить. Кантуют с диспетчерской, сам что ни на есть Пулеми, собственноручно. Тютюлю без тебя я трогать запретил категорически.

–  А они что, хотели?

–  Да. Но я запретил.

–  А они тебя послушали?

–  Не трогают пока. Может, и послушали.

–  У них, ты хочешь сказать, все ключи есть?

–  У них, дух мой Ниткус, всё есть. Вплоть до мэра. Он тоже тут, сердешный. Знаешь? Мьюком у нас теперь мэр. Они и его имеют. А Форт уже не Форт, а Город. И его имеют, по-моему. Каков я смельчак, Ниткус?

–  Такое - в эфире? Да хоть куда ты смельчак, Джон. Земля тебя не приветствует.

–  И то.

–  Конкретно - что они двигают?

–  Свет рихтуют под свой груз. С надутым твиндеком, под трюм, пойдём.

–  А куда хоть?
– спросил Ниткус.

–  Не в эфире. И ты, Саул, сам давай - с пониманием, как бы, да?

–  Понял тебя, ни не.

–  Ну, флаг, - сказал Ван-Келат и отключился.

–  А ты теперь думай, космач, - произнёс Ниткус.
– А ты теперь бойся. Выговаривай в атмосферу ничего не значащих звуков. Борись с нарастающим напряжением. Делай вид, как будто ты уже много пожил, такого видал навалом, и тебе оно нипочём.

Он дожал кофе в рот, проглотил, замял грушу в футляр, спрятал футляр в карман куртки. Отцекал подковки от настила. В окно он сдержался глядеть. Поджал ноги, толкнулся руками и по маршруту окно - потолок - переборка - дверь пересёк объём холла. В коридор выплыл ногами вперёд. Здесь было сразу теплее и не так одиноко: полузнакомый технила-девственник годов семнадцати по физике, в мусорной робе, с респиратором, заткнутым под лямку комба, висел, макушкой к подошвам Ниткуса, скрестивши руки на груди, над отваленной пайолой и внимательно смотрел в подпалубу.

–  Не помешаю?
– спросил Ниткус вежливо.
– Не помогу? Мимо пройти удастся?

Технила задрал голову. У него был задумчивый, отрешённый взгляд. Между ними было два метра, техник глядел, словно из колодца - между раздвинутых коленей Ниткуса.

–  Не поверите, товарищ!
– сказал технила.
– Крыса!

–  Что, опять?!
– спросил Ниткус эмоционально.

Несколько декад назад Отцы Мьюком и Дёготь бросили по Форту клич, приглашая всех добрых людей, способных держать оружие, к участию в крысиной охоте. Действительно, за последние месяцы в подпалубах "Ствола" расцвёл серо-розовым крысятник неприличный. Этэошникам и связистам, обходящим свои владения ежедневно, доставалось уже всерьёз: мутанты кусались, а запах в некоторых отсеках достиг последнего безопасного градуса, а кое-где и превзошёл его, ибо эволюция, совершенно по запрещённому Лему, давно изыскала скрытые резервы в организмах мелких подпалубных, научив их искусству реактивного передвижения. Когда же одна крупная мразь попала в шторовый створ во время шлюзования бубличного ИАКСа, и обошлось без смерти что чудом, терпение Отцов нарвало и лопнуло, и Ниткус, плечом к плечу со многими славными, прошёлся с огнемётом наперевес по пыльным, скверно освещённым кавернам и лазам одного из подошвенных трюмов, лично извёл несколько канистр напалма, здорово обжёг бедро и потерял перчатки, и теперь слова полузнакомого техника воспринял как личное оскорбление.

–  А ведь здесь явно жгли, - продолжал технила.
– И всё равно. Гляньте вот.

Ниткус развернулся и приблизился. Технила посторонился, давая ему видеть. Крысы не было. И следов крысы не было. И не жгли здесь - явно. Ага, подумал Ниткус.

–  И?
– сказал Ниткус спокойно.

–  Проскользнула, - сказал технила, показывая рукой в беспалой перчатке.
– Вот, где муфты.

Ниткус пожал плечами. Послух, значит, пошёл по Форту. Технила был связным, хотя Ниткус и не встречал его раньше по делу. Новичок. Навилона любит таких вязать и допрашивать. Ну, ладно. Ниткус нащупал наушник и выключил связь.

–  Ну, что ж, трудяга, - сказал он.
– Пароль принят. Говори, зачем стал. Нас не слышно.

–  Да-да, - озабоченно сказал технила.
– Я вас так задерживаю, товарищ. Вы ведь на старт? Так проходите быстрей.

–  На старт, на старт… - пробормотал Ниткус, перебирая руками по поручням. Парень решил выдержать протокол до буквы. Сие парня, безусловно, красило. Ниткус был ровно над его головой, и тот тронул Ниткуса за живот.

–  Товарищ… на секунду бы, а, - произнёс парень негромко. Ниткус задержался на очередном поручне.

–  Вы к Четвёрке идёте, слух есть, - продолжал парень, - на "Птицу-Пару". Вам просили привет передать. Предложено бурды кинуть. Юкер передаёт. К день рождению у Шкаба. Немассивно. Мелочь, но по три за четверть. Дельта - це. Возьмётесь?

–  Так, - сказал Ниткус.
– К Четвёрке, значит. Угу. Спасибо за информацию. Юкеру - поклонный ответ, но за кинуть что касается - нет. Я как-то даже и не понял, что имеется вами в виду.

–  А почему так?

–  Обстоятельства, кои станут известны много позже.