Я не Байрон

Смысл Воскресения Иисуса Христа именно в том, что оно и делалось:

– Только для нас.

Ради нас образовался Тоннель Связи с Богом.

И разница между человеком До Того, до Воскресения, и Человеком После Воскресения в том, в том же, в чем она была между Иисусом Христом и Иисусом Христом с дырами в руках, ногах и боку, явившимся Апостолам, и имеющего возможность входить в дом, где все двери заперты, могущего перемещаться в пространстве без траектории, и могущего быть одновременно в:

– Четырех разных Евангелиях.
– Как во всех концах света.

Разница эта в том, что после Воскресения апостолы увидели не просто, не только Иисуса Христа, но и:

– Бога.

Отца в роли Сына.

Поэтому, когда говорится, что попасть в Царство Небесное можно только посредством Иисуса Христа, что:

– Он - Дверь, - то это значит, что и любой воскресший из нас будет:

– Гамлет.
– Что значит, Человек на Сцене. В роли которого Иисус Христос.

Двойной Человек, каким был Гамлет - Смоктуновский и Гамлет - Высоцкий.

– --------------------

Радио Свобода - Елена Рыковцева

Сокращено 8 стр.

Приводится известная фраза, что:

– Другой бы народ выгнал Такое правительство, а наш, почему-то этого не сделал.

Имеется в виду Такое правительство, которое прозевало начало войны с немцами в 41-м.

Честно говоря, не совсем понятно, что имелось в виду. Потому что априори известно:

– Народ не может выгнать правительство, так как он пахарь, а правительство - это воин.

Как пахарь может выгнать воина? Невозможно, как и объяснено в тоже известных стихах:

– Не получится, когда пироги начнет печи сапожник,

А сапоги тачать пирожник.

Кто это сказал мог бы возразить:

– Но одни-то раз году в 17-м было, было, было:

– Сапожник и пирожник выгнали именно правительство.

Так что, предлагалось сделать сие еще раз? Какой другой народ имелся в виду, который мог бы повторить 17-й год?

Но здесь не как в Японии: запрещено даже каратэ, не то, что оружие.

Непонятно.

Похоже, имелось в виду, что Другой народ, который выгнал бы правительство, пропустившее начало великой войны - это народ, который не любил бы это правительство.

А здесь не выгнал, так как имел, хотя и неумелое, но!

Но Своё родное правительство. Как его выгнать?

Это всё равно, что выгнать самого себя.

Собственно, это и имелось, похоже в виду.

– -------------------

9.5.16 - Дежавю

Говорят, что Пушкин и Достоевский были державниками, и даже Чаадаев поддержал Пушкина после стихотворения:

– Клеветникам России, - вот как надо!

Нет, это ошибка. Это та же самая ошибка, утверждение - убеждение Бориса Парамонова, что кто-то не мог поклониться кому-то первым, так как это трудно себе представить.

Ошибка в том, что это позиция, это взгляд, принимаемый за естественный, нормальный, тем более, если он был когда-то раньше, в истории, ибо:

– Тогда-то уж точно:

– Существовал только один единственный Соцреализм, - что значит:

– Как начато, так и продолжено, и точно так же закончено, - никаких изменений по форме не может быть, а только:

– Развитие содержания. Как будто в алфавите только одна буква:

– А.

Как человек обычно не кланяется другому человеку, так и Чаадаев, и Пушкин, и Достоевский могли поклониться - иногда, а может быть, вообще всего два-три раза за всю жизнь - тому, чему, или кому:

– Не кланяются обычно.

Одно дело сознательное устремление к рабству, которого уж может не быть, но мы его вернем, потому что так:

– Лучче, - и другое дело стастус кво:

– Не зря бог поставил человека, или Россию в такое положение:

– Раком, - ибо все начинали с обезьяны - орангутанга, - как сказал Черчилль, - другое дело сознательно держать человека в этом скотском состоянии смерти, когда уже есть возможность:

– Полностью и окончательно усомниться в добровольной устойчивости этого положения буквой Г.

Просто так, без помощи Ван Гога, без помощи искусства нельзя изобразить этому разность:

– Между Онегиным и Мной.
– Между Моцартом и Сальери. Поэтому история - это не школьное сочинение, а, как сказал Гегель:

– Пророчество.

А тут услышали слова Пушкина или Достоевского и безо всякого пророчества:

– Бух, - повторили их за ним, - но!

Но в своем контексте.
– И повторяю, этот контекст состоит не в том, в каких обстоятельствах, и по какому поводу написал Пушник стихотворение Клеветникам России, а в:

– Возможности объединить все эти конкретные обстоятельства в целое.
– Что значит:

– Надо написать или Подсолнухи, или Евгения Онегина, или, как Гегель или Кант, или Барух Спиноза, или Эйнштейн, или Ферма:

– Создать свою собственную Теорию.

А так получается просто смешно:

– Возникает серьезный спор, - и как фундамент, берется не Теория Относительности Эйнштейна, а Классическая Физика, давно ставшая уже учебником, просто-напросто Гипсом, той Сушью, как сказал Гёте:

– От которой Древо Жизни уже не зеленеется, а:

– Только вянет.
– Как после субботника.

Нельзя субботник ставить в фундамент истины, нельзя на воскреснике решить:

– Был ли Пушкин За, или, наоборот:

– Он был против.

А здесь - не только в этой передача, но и в других ответ о взглядах Пушкина на Россию начинается, как с само собой разумеющегося с фразы:

– Не секрет, что Пушкин к концу жизни становился:

– Всё консервативнее и консервативнее.

Он, что, жил, как Ной, тыщу лет?!
– Или, кто там у нас записался в отряд:

– Они били первые.

Вот почему запрещают петь под дождем, и другие, так сказать, искусственные спектакли? Именно потому, что в них можно увидеть истину. Ибо дождь, под которым мочится герой во время пения - это телескоп - микроскоп, с помощью которого только и можно увидеть не только будущее, но и прошлое.