Я - не заморыш!
Шрифт:
Я худо-бедно закончил учебу в вечерней школе — без применений сверхспособностей. Они, эти способности, которые у многих проявляются после удара током, у меня пока не открылись. Но я надеялся на них и возобновил мечту стать офицером. В Перми, на Гайве есть военный институт, там со всей страны учатся. Почему бы и мне не поступить туда?
Этой заветной мечте не мешало то, что я каждый день бывал у бати. Мы с ним продолжали разрабатывать его тугоподвижные суставы. Отцовское тело вроде бы восстанавливалось.
Врач Виктор Ильич показал еще специальные упражнения, полезные отцу. Конечно, мама нас поддерживала не только своим присутствием.
Если честно, после удара током я в нее влюбился окончательно — какая- то химия мне в голову стукнула вместо сверхспособностей. Ну, старше она на пять лет, и что? Понятно, что я спешил в медсанчасть не только к отцу, но и чтобы увидеть ее, Катю. Она чем-то неуловимо напоминала и Маришку из Лесостепного, и Маленькую Эротику, и Ксению из салона связи, и даже Звездную Звезду Ленку — дочку Завмага. У меня закрутилось в голове:
Девочки и мальчики,
Дуры и обманщики.
Кстати, Артем Артемович увез Ленку из Лесостепного в областной центр к своим родственникам, чтобы рожала в какой-то частной суперклинике. Это тетя Галя маме писала на электронку. Мать поделилась с отцом — я слышал. Говорят, избавляться от ребенка было поздно. В дело вмешался батюшка Артемий из нашей Троицкой церкви, сказал Завмагу: «Не бери на душу грех детоубийства». Амбала отпустили из ментовки. Это и рыжий Дениска в СМСках писал.
Амбал, впрочем, для меня уже не был авторитетом. Я начал заниматься боксом. У меня отличный размах руки, я легко передвигаюсь по рингу — гиперактивный же! Это мне тренер Иван Иванович сказал. Но поскольку у меня дефицит веса, как у папы в свое время, тренер меня определил к мелким, которые на два года младше меня. В основном я занимался общефизической подготовкой, работал с грушей. Ну, попробовал с мелкими пацанами на ринге. Честно говоря, напропускал ударов. Губы были как вареники. Но, кажется, я победил страх.
Я стал жестче, потому что помню: с мягким сердцем пацану никак, тем более будущему офицеру! Жесткость я даже к отцу проявил:
— Пап, надо уже вставать!
— Я встану обязательно, — ответил он мне так же твердо.
И он встал, ну, не совсем, конечно. Под присмотром врача Виктора Ильича и с помощью моей и мамы отец взгромождался на инвалидную коляску. Мы ее называли каракатицей. А то «инвалидная коляска» звучит как-то уж совсем тоскливо, по-стариковски. Спускались во двор. Любили тусоваться возле блока вспомогательных служб больницы. Там котельная, гараж, мастерские. Электрик нас привечал.
— Ну, твой короед молодец все-таки. Помогает отцу, значит, уважает, — говорил он бате про меня.
— Уважает, — с гордостью соглашался отец.
— А мой балбес все боксом занимается, школу забросил. Жена его в вечернюю сдала. Тоже Кириллом зовут.
— И мой в вечерней. Звезд, конечно, не хватает, но восьмой класс закончил. Тоже на бокс записался.
Оказалось, мой тезка Кирилл из школы бокса — это его сын. Ну, нормально!
— Я Кирилла знаю! Это мой друг.
— Друг? — с недоверием посмотрел на меня электрик. — Ну-ну. А пацанам надо не звезды хватать, а руками работать, ну, и головой, — важно говорил электрик. — Вот, например, я в электричестве.
— Папа тоже головой работает будь здоров, — не удержался я.
— Батя твой — да! Знаю, он и механик, и строитель. А вот ты.
— И он научится, — вступился за меня отец.
— А вот в газонокосилке
вдвоем разберетесь? — как бы подначивал электрик. Ему завхоз приказал отремонтировать этот агрегат, а он, хитрец, хочет, чтобы батя это сделал.— Легко, — сказал отец. Он в Лесостепном, в «Зеленстрое», был спецом по газонокосилкам. Потому я и люблю запах скошенной травы и бензина — с генами впитал.
Короче, целый день мы провозились. Отец говорил, что делать, я выполнял. Кажется, все просто, а на самом деле... Батя пропустил процедуры, я — обед.
— Нормально, — одобрил работу электрик. — Теперь надо «обкатать машину». Давай, Кирилл!
Это оказалось сложно. Во-первых, газонокосилка, которую надо надевать на себя, как рюкзак, тяжелая. Во-вторых, она меня кидала из стороны в сторону, как мелкого. Ну конечно, у меня же дефицит веса. Но я хоть худой, но жилистый. Как батя.
Короче, я приноровился. Мне даже понравилось. Рулишь вроде как дельтапланом или мотоциклом. А за тобой буквально ковер стелется. Тут, в Перми, такая сочная зеленая трава! Как я «рулил» газонокосилской, заметил завхоз. Подошел:
— Это ты сын санитарки Ирины?
— Ну да, — настороженно ответил я.
— Хочешь заработать? — Он это сказал прямо с интонациями дядьки Мишки-зоотехника из Лесостепного. Вспомнилось же.
— А кто не хочет!
— Можешь прямо сейчас приступать. Тебе, наверное, уже лет шестнадцать стукнуло, паспорт есть?
— Да, есть паспорт, — про возраст я промолчал.
— Мне тоже пришлось пацаном начать работать, — сказал завхоз. — А зачем я буду Среднюю Азию нанимать, если есть свои неоднозначные регионы, — обратился он к электрику и отцу.
— Правильно, начальник, — одобрил электрик. — Пусть пацан работает. Трудотерапия, понимаешь, от раздолбайства хорошо помогает.
Так я начал работать. У меня получалось, я не чувствовал себя заморышем, а скорее наоборот. Мне казалось, мои бицепсы прямо наливаются. Я так хотел, чтобы меня, сильного, видела медсестра Катя. Но ее, к сожалению, не было.
Мама уезжает — они с зоотехником решили жениться, я остаюсь с отцом
Новоиспеченный председатель сельхозкооператива «Лесостепновский», как его теперь там. внезапно дал о себе знать.
Зазвонил мой телефон:
— Привет, Кирилл! Это дядь Миша-зоотехник.
— Здрасьте, — удивился я.
— Скажу коротко, Кирилл, без лишних церемоний. Мы с твоей матерью решили сойтись.
— Как сойтись? Пожениться, что ли?
— Сойтись, приглядеться друг к другу, а там, даст бог, поженимся.
— Как это? А как же я, как мой отец?
— Кирилл, ты уже взрослый парень. У отца твоего своя жизнь, он женат.
— При чем тут Жанка? И вообще. — я не знал, что сказать. Вдруг почувствовал себя скукоженным заморышем, обманутым и преданным.
— Мать боится тебе сказать, что мы хотим сойтись, — продолжал дядька Мишка. — Но надо обрезать пуповину. Нельзя тебе все время возле мамкиной юбки.
Про пуповину — это он зря. Не знает, что меня она, пуповина, чуть не удушила еще до рождения.
— Это не ваше дело, возле чьей я юбки! Это моя мать!
— Вот-вот. Мать у тебя как собственность. Потому-то она и боялась сказать. Ты подумай, сколько матери в одиночку горе мыкать?
— Она инженер, у нее высшее образование! — у меня не оказалось более веского аргумента.