Якутский героический эпос Олонхо. Нюргун Боотур Стремительный.

СТИХ 237 УОТ УСУМУ

Аар-дьаалы! Аарт-татай! Ах, какие важные вы! А когда ж перестанете вы Племя мое Гнать, утеснять? Породы солнечной богатыри, Привыкли издревле вы Преследовать всюду нас! Врасплох налетели вы. Осмелились Окрутить меня Огневым арканом своим? Я за правду с врагом дерусь, Я заклятий не устрашусь, Я проклятий ваших не побоюсь! Скачущему высоко На Вороном коне Нюргун Боотуру-богатырю Показалось мало ограбить меня, Обокрасть, обездолить меня; Он решил меня вовсе убить, Утробу мою растерзать, Становую жилу мою разорвать… Я за жизнь свою в бой вступил, Душу свою спасал, Толстую кожу свою Н едал ему распороть! Хуже напасти Я не знавал, Вора опаснее — не встречал! Если он добром возвратит То, что он украл у меня, Я бы миром отсюда ушел, Я бы мир такой справедливым счел. Все бы прошлые обиды забыл, Из-за прочей мелочи с ним Препираться бы я не стал… Вы, священного неба богатыри, Допросите-ка построже его, Дурачину этого, озорника, Нетерпимого и на скотном дворе, А не то что в честном дому! — Так, изворачиваясь и хитря, Оправдывался адьарай. Великий Средней земли исполин, Посланный защитить Племена уранхай-саха, Стремительный Нюргун Боотур, Слыша такую бесстыдную ложь, Яростью запылал, Страшно исказилось его лицо, Левый глаз его, Кверху скосясь, Засверкал, как звезда В морозную рань, Правый глаз его, Книзу скосясь, Кровью ярою налился, Яркою звездой засверкал, Грозно обострилось его лицо, Как восьмизубая острога… При виде гнева богатыря, Неистово рвущегося на бой, Трое белых небесных слуг, Трое исполинов-богатырей, С копьями серебряными в руках, Попятились от него. Страх и ужас их охватил, Дыбом волосы встали у них… Так натужился Нюргун Боотур, Так он дюжими плечами повел, Что чуть не лопнул Аркан огневой, Туго стягивавший его. Высвободил руку Нюргун Боотур, Вырвал у небесных богатырей Белые копья их, О камень грянул, В осколки разбил…

СТИХ 238 НЮРГУН БООТУР

Кэр-даа-бу! Кэр-даа-бу! За что такая обида мне? Почему во второй вы раз, Налетая с белых небес, Мне мешаете бой завершить? Верхнюю силу его Вот-вот бы я одолел, А вы схватили меня! Нижнюю силу его Вот-вот бы я сокрушил, А вы скрутили меня! Не в овремя вы пришли… Но если Одун Хаан приказал, Придется бой отложить… Но если Чынгыс Хаан повелел, Придется себя смирить… А ведь я знаком, С Золотой горой, Где восходит солнце-тойон… А ведь я бывал За Священной горой, Где восходит Луна-хотун… Уносите меня туда, Мне по силам эта беда!.. Заклинаю вас, братья-богатыри, — Ни н аслово не верьте ему, Злобному выродку Буйных небес! Всем известна Повадка его: Уличат в воровстве — Отпирается он, Поймают его — Отрекается он! Он украл золотой кусок Сыагая, подбитого Меткой стрелой Юрюнг Уолана-богатыря — Брата младшего моего. Наконец я этого вора поймал. Выпущу ли его — Живого из рук моих? Пусть погибну я За упрямство свое, А злодея не отпущу! — Так Нюргун Боотур говорил, Так он дерзостно отвечал. Лучезарные лица троих Могучих небесных слуг, Светлые, как солнечный луч, Заливаться стали Краской густой, Гневный приняли Ржавый цвет.

СТИХ 239 ТРИ НЕБЕСНЫХ СЛУЖИТЕЛЯ

Кэр-буу! Кэр-буу! Испытайте судьбу свою! Улетайте прочь без следа! Не успеет ваш полет проследить Человеческий неповоротливый взгляд! И пускай не знает никто — Где вы делись, Пропали куда! Пусть в неведомой, бесконечной дали Затеряетесь вы навсегда! Не отыщете вы обратных следов, Не воротитесь никогда! На склон Золотой горы, Где восходит Солнце-тойон, За гребень серебряный Той горы, Где восходит Луна-хотун, Улетайте отсюда быстрей, Чем успеем слово сказать, Чем успеем дух перевесть! Чтоб один из вас Врага повалил, Чтоб коленом его К земле придавил, Заклинаем мы вас Заклятием таким, Тяжести которого не снесет Глинистая земля… Вместе связанных огненным вервием, Подымаем вас! В бескрайнюю даль Мы кидаем вас! Ты, владеющий Вороным конем, Стоя рожденным на грани небес, Стремительный Нюргун Боотур, Хоть строптивость твоя И противна нам, Но ты — защитник средней земли — Стойко держись, Не шатайся, не гнись! Пусть подымется удача твоя, Пусть разрастается счастье твое Выше плеч могучих твоих, Пусть вырастет укрепа твоя Выше колен железных твоих! — Тут стремительно обоих бойцов Подняли они в высоту, Бросили, пустили в полет… Головами вперед летели они, Их следы застилала Седая мгла. Так летели они, Что шумело в ушах… За тучами над землей Падучей звездой пролетев, Очутились они За горой Золотой, Откуда солнце встает, Где по утрам играет оно; Очутились они за той Серебряною горой, Где рождается молодая луна, Где нежится она ввечеру. Ударились гулко ногами они О серебряный гребень горы. Распался на них Аркан огневой. Кулаками тяжкими ударять По бокам друг друга они принялись, Начали друг друга они Поперек широкой спины Дюжими руками хватать, Гнуть друг друга, Хребты ломать. Вершину горы Золотой Истоптали ногами богатыри, Будто русло горной реки Вытоптали по склону горы. Серебряную гору они Истоптали, изрыли всю, Обвалы обрушивая с высоты, В камне проваливаясь до колен, Утопая в скале по бедро… Буря страшная поднялась За восточной гранью земли. Девять вихрей Ринулись сверху вниз, Четырехраскатистый гром Тяжко загрохотал, Молнии засверкали, треща… Ветер Саапас загудел, Черные тучи нагнал, Вздыбился ураган над землей, Дождь со снегом Обрушился с высоты. Завопил, завыл Осол Уола, Остервенело крови прося, Закружилась, яро визжа, Неистовая Илбис Кыыса… Тучи пыли Закрыли солнечный свет, Великая наступила беда, Страшное несчастье стряслось… Равные схватились борцы. Не уступал ни тот, ни другой… Бешено в схватке кружась, Тяжкими ногами стуча, Со стоном дыханье переводя, То друг друга вверх подымая, они Наземь ставили тяжело, Так, что горы гремели окрест, Как под молотом наковальня гремит… Грохот от места боя летел, Оглушительный гул и шум. Солнце восходящее Не взошло. Месяц из-за края земли Не выглянул, не блеснул. Гром летел По трем великим мирам. Понемногу у богатырей Стал свирепый задор утихать, Стали силы ослабевать. Утихли порывы буйные их, Пыл неуемный угас… Понемногу придя в себя, Посмотрели друг на друга они — Не пострадал ни один. Кожа толстая их была На телах могучих цела, Кровь из ран нигде не текла… Только черный пот Ручьями бежал По широким бокам бойцов… Не знающему устали богатырю, Сыну бесноватых небес, Необычным почудилось это все, Нежданным, негаданным для него. С удивлением на Нюргуна косясь, Отворачивая лицо, Прикрывая лапою пасть, Оскалился Уот Усуму, Морщась, заговорил.

СТИХ 240 УОТ УСУМУ

Аар-дьаалыбын!!! Ыарт-татайбын!!! А видать, по достоинству ты Прославлен в роде своем! Вот так невидаль, ну и ну! Оказывается — ты один среди них Достоин был схватиться со мной… Нет границ восхищению моему, Нет конца изумлению моему, Нет предела — я говорю — Удивлению моему! На каких лугах, На каких берегах, Выкормленный чьим молоком, Ты — чудовище — вырос и возмужал? Из чьей утробы, таясь до поры, Грозный — ты появился на свет? Я думал сначала, Что ты невзначай — По случайности одолел, А не силою повалил, В огневое море поверг Исполина подземных бездн, Рожденного в древний воинственный век, Кровожадного сына тьмы, Эсэх Харбыыра-богатыря… А когда еще я узнал О другом, неслыханном деле твоем, Что убил великого ты Владыку моря Муус-Кудулу, Огнереющего беспредельного моря Исполина-богатыря, Уот Усутаакы самого, Проторившего свой широкий путь Под западным краем небес, Я решил, что ты одолел его Обманом и колдовством… Пропустил я мимо ушей, Пустяком почел я молву о том, Что в поединке ты победил, Что ты ничком повалил Не имевшего равных себе, Выраставшего в дремучих лесах, Возмужавшего на восьми хребтах Свирепых Северных гор, Легче ветра летавшего по снегам На лыжах своих колдовских, Пробегавшего тундру из края в край На семи оленях своих В облаке белой мглы, Быстрее бурь снеговых, Умевшего всем глаза отвести Силой восьмидесяти восьми Неуловимых чар, Сына Ардьаман-Дьардьамана, Самых страшных обманывавшего колдунов Обаянием ускользающих чар, Знаменитого Бохсоголлой Боотура — Сортола-богатыря… Ратоборца из дальней страны Равного себе — я нашел! Поединщика из чуждой страны Подобного себе повстречал! Незачем драться нам, Неведомо чья возьмет… Пока не поздно, миром с тобой Покончим нашу вражду! Блистающую лучезарным лицом Красавицу Туйаарыму Куо Мы с тобой Разделим между собой, Разрежем ее пополам, И женимся оба на ней! Верхнюю половину ее, Лучшую почетную часть — Ты, Нюргун, забирай себе! А нижнюю половину ее — С ногами и с пахом часть, Так и быть — я себе возьму; Эту часть Никому я не уступлю! В ту пору, когда она Лет шести от р оду была Эту часть я облюбовал, Эту часть назначил себе. Но женщину, разрезанную пополам, Нельзя женою назвать! Половина женщины — не жена, Плохо будет, Печально с ней! Я слыхал — под западным краем небес, В славном племени Верхних абаасы Диво-женщина родилась. Это — дочь ревущих высот — Чудовище Кыймылыын, Страшилище Куо Чамчалыын. Мы похитим ее, а потом Пополам по поясу рассечем, К половинам нашей жены прирастим! Каждому без обиды тогда Будет жена целиком, Баба с ногами и головой! Уорда Могол Тойона-отца, Кус Хангыл Хотун прославленный сын, Хаан Дьаргыстай-исполин, Страшный силою великан, В поединке со мной схватясь, Ничком не смог Меня повалить, Обуздать меня не сумел. А неспроста ведь хвастался он, Не напрасно он говорил, Что если бы три опоры земли, Три упорных твердыни ее Были с крепкими дужками наверху, Он, за дужки рукой ухватись, Повернул бы Средний незыблемый мир, Вверх бы дном поставил его! Если я в ратоборстве с ним уцелел, Если он — могучий — меня На землю не повалил И живот мой не распорол, Ты и сам гордиться будешь потом, Что с таким исполином, как я, В поединке став наравне, Жестокую брань добром завершил, Женщину пополам поделил! — Так вот, величаясь, хвалясь, Уот Усуму говорил. У защитника средней земли, У великого богатыря От обидных вражеских слов Пробудился в сердце неистовый гнев, Ярость клокотала в груди: «А-а, вижу я — Адьарайский сын Выдохся наконец, Изворачиваться пошел! Внуки будут Высмеивать имя мое, Правнуки Проклянут меня, Как начнут рассказывать старики, Что с врагом я делил пополам Светлую дочь айыы! Да лучше бы не родиться мне, Да легче бы умереть, Чем такое глумление терпеть… Неужто я допущу, Неужто я такое снесу, Чтоб издевались потом надо мной, Потешались потом надо мной, Смеясь, как над серым псом, Глумясь, как над пестрым псом!»

СТИХ 241 НЮРГУН БООТУР

Вот каков он, Блудливой тучи обман! Вот оно каково, Коварство твое! Ты посмел предложить Пополам разделить Родную по крови мне, Рожденную от корня айыы Прекрасную дочь саха? За бесчестье, что мне ты нанес Постыдной речью своей, За неискупимый твой грех, За то, что ты подумать посмел Заживо делить пополам Лучезарную Туйаарыму Куо, Брошу ничком я тебя, Брюхо твое распорю, Длинные кости твои раздроблю, Короткие кости В шугу искрошу, Темя твое проломлю, Толстую кожу твою разорву, Тело твое растопчу, Пролью твою черную кровь! Вот и вся дележка тебе! — Так сказав, Он ткнул кулаком Адьарая в сморщенный нос, Так что голову тот Откинул назад… Три дня и три ночи они Кружились в драке, Н асмерть схватясь, Так друг друга гнули они, Что трещали спины у них… Горячей крови прося, Гоготала, визжала Илбис Кыыса; Кровавой добычи прося, Выл, вопил Осол Уола, Клича гибель, Клювом кривым клекоча… Из-под ног бойцов, Из колдобин и ям Мертвая проступила вода; Ядовитые от нее Испаренья поднялись, Заклубились тучей густой. Красный огонь От камня-сата Люто во тьме зардел. Вихрь завыл, Ураган зашумел… Без устали исполин айыы Усиливал натиск свой, Удары ногой Врагу наносил, Кулаком по макушке глушил… С бесноватого неба, С бегущих туч Тревожные крики неслись, Из провалов подземных бездн Проклятья летели ввысь. А уже Нюргун Боотур По буграм, по кручам и по камням Спотыкаться заставил врага, Средь глубоких рытвин и ям На четвереньки его Падать заставил он. Трехслойная кованая броня, Восьмислойная кольчуга абаасы От ударов Нюргуна Боотура давно, Лязгая и гремя, Рассыпалась на куски. Толстая кожа Уот Усуму От затрещин богатыря Треснула, разорвалась. Черная кровь Уот Усуму Забила из рваных ран, Словно конский вздыбленный хвост, Пенясь и клокоча… Тут могучий Нюргун Боотур, Громовый клич испустив, Бросил ничком Уот Усуму — Вниз лицом — на черный валун, На торчащую глыбу скалы… Придавив его ногою к земле, Схватив свой нож боевой, Выкованный из тридцати Черных железных кругов, Заколдованный на крови? Н асмерть Нюргун Боотур Хотел поразить врага… Но вдруг Уот Усуму, Брошенный на камень лицом, Придавленный к земле, С грохотом разлетелся, как дым, И превратился в единый миг В змея огненного Садаг а.. Длинное тело его Шумно взлетело ввысь И пропало в клочьях густых Низко бегущих туч… Покуда Нюргун Боотур Оглядывался вокруг, Под нижним сводом глухим Западных свирепых небес Послышался, как отдаленный гром, Голос Уот Усуму, Отгулом раскатываясь далеко Над Золотою горой, Над Серебряною горой.

СТИХ 242 ГОЛОС УОТ УСУМУ

Буйа-буйа-буйака! Буйа-буйа-дайака! Подумать только — Ничтожный червяк, Позабавиться захотел, По земле рекою пустил Драгоценную кровь мою!.. Хоть без меры ты осмелел, Недоросток презренный Средней земли, Ты теперь меня берегись! Не вздумай перебегать Широких путей моих, Не вздумай бродить, плутать, По длинным следам моим! Обещанную от рожденья мне, Блистающую, как солнце, лицом Красавицу Туйаарыму Куо, За девятисаженные косы ее Крепко рукой ухватив, Длинные косы ее На руку намотав, Я украл ее и унес! Знай: она — добыча моя! И не вздумай гнаться за мной, Выслеживая горячий мой след, Отыскивая остывший мой след! Уж теперь тебе я не уступлю, Уж теперь я тебя повалю, Если встретимся раз еще… Ух, как я поиграю с тобой, Ух, как позабавлюсь я над тобой! Продырявлю я толстое темя твое, Раздеру грудную клетку твою На черной равнине, на берегу Моря Энгсэли-Кулахай, На вспученной, колдовской Долине старухи Хонгкурутты, Чьей речи ты не поймешь, Чьих слов не осмыслишь ты… А ведь я — усердно, На выбор тебе — Половину женщины предлагал, Почет хотел тебе оказать! Почему ж отказался ты? А теперь, собака, не честь, А кровавый кукиш П од нос тебе! А ну, недоносок нойон-богдо! Возьми, поймай! Не догонишь меня!.. — Оглушительно грохоча, Отгулом раскатываясь вдали, Пон осные эти слова Пролетели по трем мирам… Исполин, защитник средней земли, Среднего мира исполин, В изумленьи услышав голос врага, Ни мгновения не сидел, Ни часа больше не ждал. Через голову перевернувшись, Нюргун В огромного превратился орла, Могучего, о трех головах, Солнце заслоняющего крылом, Месяц закрывающего плечом, С когтями, как восемь Кос-горбуш, Торчащими вкривь и вкось, С клювами, словно три пешни, Словно три тяжелых кайла… Превратился Нюргун Боотур в орла В чешуйчатом железном пере, Похожем на черный лес Широких длинных мечей, С крыльями, гудящими на лету, С длинным раздвоенным хвостом, С перьями железными, как лезвия Отточенных на битву мечей. На орлиных крыльях Нюргун Боотур С громким клекотом полетел. Так выс око он поднялся Над широкой средней землей, Что все было видно ему, Что все было слышно ему… От могучего полета его Заклубились тучи, Снег повалил, Град загремел, Буран зашумел, Ветер завыл, закружил… И вот услыхал он издалека, Из-за бурного склона южных небес Чей-то отчаянный крик. Отчетливо Нюргун различил Голос Туйаарымы Куо: Словно песня жаворонка, прозвенел Этот голос в его ушах И умолк, и замер вдали…

СТИХ 243 ГОЛОС ТУЙААРЫМЫ КУО

Помогите мне! Отнимите меня! Ты, летающий высоко На Мотыльково-белом коне, Муж мой, Юрюнг Уолан, На долгие годы прощай, Навсегда, навеки прощай! Ты — скачущий На Вороном коне, Стоя рожденном на грани небес, Стремительный Нюргун Боотур, Старший, могучий мой брат, Где бы ни был ты — Догоняй, спасай! Улуу Тойона коварный сын — Уот Усуму похитил меня! Обесславился ты, Уот Усуму! Опозорился ты навек! Беременную — в последней поре — Ты украл чужую жену… Ах, какой ты лихой удалец! Побоялся ты, парень, видать, Что не удастся тебе Девушку достойную взять? До того ты с горя дошел, Что похитил чужую жену, Женщину беременную украл! Люди лучшие трех великих миров Н асмех подымут тебя! Равные из далеких стран, Прославленные богатыри, На позор осудят тебя! Пестрые псы Облают тебя, Серые псы Растерзают тебя! Не сжимай так грубо меня Железной лапой своей! Потише лети — задыхаюсь я!

СТИХ 244 ГОЛОС УОТ УСУМУ

Нет, мое дорогое дитя, Нельзя мне медлить сейчас… Гонится следом Нюргун Боотур!.. Поскорей я должен Спрятать тебя В неприступном доме моем, В крепости железной моей! Если кто среди равных мне Издеваться вздумает надо мной, Темя толстое Тому проломлю! Кто смеяться вздумает надо мной, У того я разрушу очаг, Священный огонь Затопчу, потушу! Разве кто посмеет поднять на меня Разящий огненный взгляд? Наверно, таких Не осталось в живых… Ты со мной не страшись никого, Ты со мной не стыдись ничего! — Так тяжело громыхая вдали, Свирепого адьарая слова Смолкли за тучей глухой, Стихли за темной горой. Над чудовищной крутизной, Кукушками медными С двух сторон Увешанной в древние времена, Над непроезжей, крутой, Страшным заклятием заклят ой Дорогой смерт ей Кээхтийэ-Хаан, Над струящейся глоткой ее, Над погибельной горловиной ее, Над обрушенной тесниной ее Все выше — могучими взмахами крыл — Поднимался Нюргун Боотур. Воздуха ледяного поток Бешено летел с крутизны, Обвалами грохоча, Обломками скал стуча, Все круша на своем пути, Все грозя завалить, смести… Трижды Нюргун прокричал, По-орлиному клекоча; Напрягая все силы свои, Пытался бурю он одолеть, Пытался перелететь Неприступный гребень горы. Но ледяной ураган Бросал его вниз головой. Были сильно помяты В тяжкой борьбе Два его могучих крыла; Трудно было ему дышать. До отказа раздулись в груди Легкие исполина-орла, Потемнело в его глазах. Отчаиваясь высоту одолеть, Как по чану медному, колотя, По каменному нёбу стуча Кованым языком, Громко заклекотал орел; И на середине пути, На вершину скалы Опустился он Над грозною крутизной Дороги Кээхтийэ-Хаан, Где колдовские одни Медные кукушки торчат… Беспокойно крылами маша, С трудом под бурей держась, Так он заговорил, Такое слово сказал.

СТИХ 245 НЮРГУН БООТУР

Кэр-даа-бу! Кэр-даа-бу! На кручу буйных небес Подымающейся прямиком Дороги смертей Кээхтийэ-Хаан Лихая хозяйка-дух, Старуха Уот Холуонньай Хотун! Каждый выдох твой огневой, Больше лиственницы вековой! Эй ты, черная тень, Кровавая пасть, Хвост, как дым, Постель, что метель! Тянущаяся длинной губой, Жаждущая крови живой, Открой дорогу передо мной, Грозная Холу онньай Хотун! Я прежде в жертву тебе приносил Полные охапки еды, Приговаривая: «Подходи и бери!» Ты из рук моих пищу брала, Ты со мной радушна была… Если тяжести ног моих Не выдержав, занемогала ты, Я на помощь к тебе приходил, Я обильно тебя кормил Охотничьей добычей моей. Если огненное сознанье твое Не угасло еще совсем, Вспомни помощь мою, Помоги мне сама! Подыми меня на высокую грань, На третью вершину твою! Разве это трудно тебе? Но если вниз Ты сбросишь меня, Если путь не откроешь мне На кручу буйных небес, Тогда перестанешь ты получать Щедрые подарки мои, Богатую добычу пяти Угловатых, длинных пальцев моих! И тогда пересохнет глотка твоя, Не освеженная кровью жертв, Перестанет жадная пасть Печенью наполняться сырой… Двигающаяся глотка твоя Высохнет добела… Твой семисаженный язык Пересохнет, окостенев, И острым своим концом В нёбо твое врастет; И закатится солнце твое, И наступит смертный твой час! — Так орлиный клекот Гром ово звучал, Будто кто-то о медный чан Колотушкой звонкой стучал… Услыхав заклинанья его, Заохали под землей Чудовищная хозяйка горы Уот Холуонньай Хотун. Перехватило дух у нее, Тяжести богатырских ног Не выдержала она, Рухнула, протяжно хрипя, На крутящееся ложе свое, Задыхаясь, икая, навзрыд Лепетать, бормотать начала.

СТИХ 246 ГОЛОС ДУХА-ХОЗЯЙКИ ДОРОГИ

Алаатанг! Улаатанг! Абытай-халахай! Ох, болит! Ох, палит нутро!.. С незапамятных пор Не запомню я Тягости непомерной такой. Давящей душу мою! Будто бранного мира всего Бремя взвалено мне на грудь… Мое сердце, Мой мозг спинной Ты своим ядовитым Дыханьем спалил, Око спины моей Раздавил! Легкие раздулись во мне, Удушье томит!.. Задыхаюсь я! Подбр юшина рвется моя, Пришла моя смерть, видать!.. Эй, люди рода айыы С поводьями на спине! Эй, солнечные богатыри, На чьем загривке небесный чембур! Если вы дорожите жизнью его, Если жалеете вы его, Уберите отсюда, Снимите с горы Нюргун Боотура-богатыря! Тяжести ног его Вынести я не могу! Только обильные жертвы его Удерживали меня до сих пор… Пройдет еще миг один, И в пропасть его — в провал Сброшу я с крутизны! Ох, больно, Ох, душно мне!.. — Так, зубами железными скрежеща, Корчась в подземелье своем, Злобно прокричала она.

ПЕСНЬ ВОСЬМАЯ

СТИХ 247

Издревле Истоки берет — Далеко Олонхо течет! При запеве родившееся дитя Бегает, кувыркаясь, теперь… Взвыл Уот Усуму, Ускользнуть не успел. Халбас-Хара Хлестнул, улетел… Летающий высоко На Мотыльково-белом коне Юрюнг Уолан удалой С молодою своей женой, С поезжанами и родней Приехал в долину Кыладыкы, Где простерлась его земля — О восьми окоемах ширь, О семи ободьях простор, Где неистово взлетают пески, Голосистые задувают ветра… Под сенью древних дерев, У синей опушки лесной, На восточной блистающей стороне, Где спускается с высоты, Одаряя щедро своих детей, Жизнедарящая Иэйэхсит, Снял Юрюнг Уолан с седла Светлоликую Туйаарыму Куо, Прекрасную подругу свою, И, з аруку взяв ее, Сердечную хвалу вознося Покровительнице своей, Могучей матери Айыысыт, Благодарностью и добром помянув Благодатную Аан Алахчын, По тропинке, устланной Свежей травой — Восьмиветвистою осок ой, К солнцу лицом обратясь, Тихой поступью Супругу свою По кругу три раза обвел Вокруг резного столба Коновязи большой, Украшенного семью Пучками жертвенных Конских грив. Тут, с отгонных лугов, с берегов Девяти многоводных рек, Из урочищ восьми ручьев Пригнали белый ржущий поток, Пригнали черный мычащий поток, Чтоб на славу устроить пир. Ввел жену Юрюнг Уолан, Обвив ей руки свежей травой, В просторный серебряный дом Под кровлею золотой, А там домочадцы его Перед пылающим очагом Поднесли им высокий чорон, Пенящийся кумысом. Вкруг очага Юрюнг Уолан Обвел молодую жену, Достойную подругу свою, Любовно ее усадил На почетном ороне своем, На покрове из шкур Чернобурых лис. Повалили без счета Молодых кобылиц, Зарезали тучных коров, Поставили котлы на огонь, Угощенье обильное для гостей Приготовили, начали пир… Гости досыта Угощались там Жирною едою мясной, Крепким густым кумысом Прохладили горло свое, Взбодрили усталый дух, Восемь дней пировали подряд… …После праздника, на девятый день, Ветер западный налетел, Внезапно снег повалил, Белая закипела пурга, Град загремел, Ураган зашумел… Из клубящихся облаков, Из летящей мути и мглы, Выдохнув из пасти огонь, Вылетел огненный змей И, девятирядную стену жилья Развалив ударом хвоста, Ясноликую Туйаарыму Куо За девятисаженную косу схватив, Поднял на воздух, Умчал в высоту, Кричащую громко унес В вихрящийся темный провал Бесноватых южных небес. Услыхав чей-то грозный рев, Услыхав пронзительный жалобный крик Пропавшей своей жены, Бедняга Юрюнг Уолан Поглядел растерянно по сторонам, На ноги проворно вскочил, Выбежал на широкий двор, Всю долину Кыладыкы Вдоль и поперек обежал; Ища Туйаарыму Куо, Кричал, призывал ее — Ответа не услыхал… Так он сразу все потерял! Восьмигранную землю-мать За девять суток обрыскал он — Ни следа нигде не нашел. Сокрушился могучий дух, Помрачился разум его. Горько плача, Громко крича, Обезумевший Юрюнг Уолан Куда глаза глядят убежал, Пропал неведомо где…