Янтарь и Лазурит

— Принцесса Юнха! — послышался голос Хеджин из коридора, дверь скрипнула и начала открываться.

— Уменьшайся, — испуганно шепнула нуна и бросилась в его сторону.

Сюаньму двинулся ей навстречу, и начал сжиматься в размерах; она раскрыла свои руки и поймала его. Маленький дракон обвил её запястье, словно браслет, и застыл под узким золотистым рукавом, как в комнату вошла женщина с гордо поднятой головой и высокой причёской — нуна рассказывала про подобные: оёмори или что-то в этом духе.

Нуна незамедлительно подошла к ней, сложила перед собой руки и поклонилась, да так дёрнула Сюаньму, что пришлось покрепче обхватить её лапками и хвостом, чтобы не свалиться.

— Матушка.

Глава 10

Под покровом темноты Янтарь пробирается в библиотеку

Кохаку так сильно перенервничала, стараясь скрыть все улики и взять себя в руки, собраться с мыслями, что слишком сильно впилась пальцами в кожу на ладонях и оцарапала её. Она почувствовала, как едва не соскользнувший с её запястья Рури ухватился крепче, и сама поймала его второй рукой и подняла повыше.

Наложница Ча являлась единственным человеком во всём Сонгусыле, к кому Кохаку питала неподдельное уважение — она бы умерла от стыда, если бы подвела или разочаровала эту женщину, которая приютила её в другой стране и вырастила как родную дочь.

— Матушка.

Как только наложница Ча увидела Кохаку, её строгое лицо просветлело, а взгляд подобрел.

— Дитя моё.

Её чогори, как и всегда, имел яркий ослепляющий цвет — на этот раз малиновый, так как наложница Ча любила выделяться. На ткани были вышиты цветы миндаля, к которым её служанки подобрали пинё в виде веточки с такими же цветами, помимо неё в волосы были вплетены и другие украшения; Кохаку поражалась, откуда у наложницы Ча находились силы держать голову с такой причёской, она сама бы уже давно свалилась от усталости. На фоне остальных дворцовых женщин наложница Ча по сей день считалась одной из самых красивых и пользовалась интересом короля, лишь королеву ей не удавалось затмить, но она и не стремилась к этому.

— Что-то случилось, матушка?

— Мать не может зайти проведать собственную дочь? — она произнесла это с добродушной интонацией и мило улыбнулась, одновременно с этим приставила к губам указательный палец и сделала знак «тихо». — До меня дошли слухи, что последнее время ты себя нехорошо вела, сбегала из дворца, влезала в неприятности.

На пороге, опустив головы в поклоне, стояли Хеджин и две служанки наложницы Ча, где-то в коридоре также торчала голова евнуха Квона. Однако наложницу Ча это не устраивало: она махнула рукой, и все слуги незамедлительно попятились и покинули покои, прикрыв за собой дверь.

— Матушка, это недоразумение, — попыталась оправдаться Кохаку, чувствуя, как Рури крепче хватался за неё своими лапками. Должно быть, непривыкший к телу дракона, он не мог удержаться на её руке и скользил по коже.

— Я не ругать пришла тебя, дитя моё. — Наложница Ча погладила её по плечу, как зацепилась взглядом за порванный каса-обакэ рукав. — Что с твоей одеждой? Ты цела?

— Пустяки, матушка, зацепилась и ещё не успела переодеться.

Она дёрнула второй рукой, чтобы прикрыть порванный чогори, как Рури задёргал лапами и чуть не упал, но успел хвостом зацепиться за большой палец на руке Кохаку. Сделав виноватый вид, она спрятала обе руки за спину, подхватила Рури и подняла его выше, на уровень локтя.

Наложница Ча слегка изогнула брови и посмотрела на Кохаку с многозначительной улыбкой, но вместо дальнейших расспросов перешла к другой теме, спрятав руку в рукав малинового чогори:

— Что ты думаешь о генерале Ю?

— Он… — Кохаку совершенно не ожидала подобного вопроса, как краем своего зоркого глаза заметила, что между пальцами наложница Ча зажимала совсем маленький сложенный лист. — Неплохой человек, хорошо выполняют свою работу, наверное. Эта принцесса не разбирается в делах Сонгусыля.

Пока она болтала, наложница Ча обхватила её руку своими, нежно погладила по тыльной стороне ладони.

— Он только вернулся из Хунсюя, но уже ходят слухи, что вы успели с ним поругаться.

— Это просто слухи, матушка, — поспешила успокоить её Кохаку, как записка оказалась в её руке.

В ночь полнолуния она сблизилась не только с Рури, но и с Ю Сынвоном, даже узнала кое-что неожиданное: он открыл ей такую правду, которую она совершенно не ожидала услышать, а вернее — увидеть. Однако после этого выходить за него замуж не собиралась, но готова была объединиться в другой союз. Она не знала его планов, но чувствовала, что с его помощью они могли бы поднять Чигусу из пепла и вернуть ей былое величие, но для начала Кохаку собиралась подробнее узнать об аккымах.

— С ним лучше быть аккуратнее, — наложница Ча наклонилась к её уху и прошептала, — генерал Ю опасный человек.

Опасный? Вот с этим Кохаку бы не согласилась: Ю Сынвон почти всегда был рядом с ней, кроме последних двух лет, она познакомилась с ним почти сразу, как началась её жизнь в Сонгусыле — он защищал её и во всём помогал, играл с ней и развлекал её. Неужели он и тогда знал, что Кохаку не являлась настоящей принцессой Сонгусыля, а была уроженцем Чигусы?

— Между нами всё замечательно, матушка.

— И славно. — Она вытянула руку и потрепала Кохаку по щеке. — Пойду я, дитя моё.

Наложница Ча слегка кивнула головой, а вот принцесса поклонилась чуть ниже.

Служанки прекрасно расслышали последние слова, немедленно приоткрыли дверь и с вежливо опущенной головой отошли с дороги, их госпожа вышла из покоев принцессы и двинулась по коридору, в то время как Хеджин и евнух Квон молча заглянули к Кохаку.

Она чувствовала, как Рури держался за её предплечье и не двигался, зато его вес она прекрасно ощущала, в отличие от Джика, который как будто был легче соловьиного пёрышка. Даже насекомое было проще заметить, чем этого загадочного мышонка. Кохаку не видела его последнюю неделю и не представляла, куда он подевался.

— Хеджин-а, принеси мне свечу.

Во дворце, как и во всём Сонгусыле, она боялась зажигать собственные кицунэби, тем более в чужом присутствии.

Служанка поклонилась и вышла, а евнух Квон молча остался стоять возле дверей. Лишь после возвращения Хеджин Кохаку наконец-то развернула маленькую записку и пробежалась по ней взглядом.

«Разыщи даму Пён в Анджу».

Не тратя ни мгновения на размышления и даже не дав Рури взглянуть, она поднесла бумагу к пламени и подожгла конец. Лист загорелся и почернел, Кохаку бросила остатки в чашу с воском, чтобы не обжечься, но проследила, чтобы от записки остался лишь пепел. У стен есть не только уши, но и глаза.

Теперь, когда улик не осталось, можно было и подумать.

Её друзья Джинхён и Джинги происходили родом из Анджу. Как можно предположить из названия*, это был спокойный город, в котором не происходило ничего необычного. Никакие вести о странностях до Сонбака не доходили. Имя Пён не показалось знакомым, Кохаку, обладавшая хорошей памятью, не слышала его раньше, а если и попадалось где-то, то очень давно.

* Анджу (кор. ?? (??)) — спокойный округ.

Чего хотела от неё наложница Ча? Чтобы она сама отправилась в город Анджу? Но в тайне ли ей надо выдвигаться или в качестве принцессы, а также насколько быстро и кого с собой взять — все эти мысли крутились в голове, но и аккымы не давали ей спокойствия.