Янтарь и Лазурит

— Как ты оказался во дворце?

К счастью, голос от неожиданности она не теряла. За спиной Рури выглянул евнух Квон, который немедленно кинулся к Кохаку с жалобами.

— Принцесса, я думал, вы снова сбежали! — захныкал он, но даже не дал ей возможности слово вставить; с другой стороны, оправдываться она всё равно не собиралась. — Пока вы отсутствовали, у нас тут нечисть поселилась!

— Это какая? — уточнила Кохаку, глядя Рури на грудь и не решаясь поднять взгляд выше.

Раз так, то логично, что её друга-монаха пригласили во дворец, всё-таки он занимался именно ловлей нечисти, чем зарабатывал на жизнь.

— Принцесса Сонён выбежала из своих покоев с криками, что за ней кто-то следит.

Евнух Квон так серьёзно это говорил, что Кохаку чуть не умерла со смеху. Принцесса Сонён, старшая дочь наложницы Хон, была одной из её самых противных «сестёр»; она обладала высоким авторитетом и постоянно издевалась над младшими, даже над своей родной сестрой Наюн, за которую в последний раз вступился наследный принц ван Тэ. Только из-за него Сонён пришлось охладить свой пыл и отложить нападки, но никто не сомневался, что продлится это недолго.

— Так ей и надо, — хихикнула Кохаку, по-прежнему смущаясь смотреть на Рури, но хотя бы повеселела и отвлеклась.

— Но оказалось, что эта нечисть уже три дня беспокоит принцессу Наюн…

Кохаку вздохнула. Двенадцатилетняя Наюн ужасно боялась, что остальные принцессы во главе с её старшей родной сестрой будут издеваться над ней, поэтому — понятное дело — никому ни о чём не рассказала. Но раз даже Сонён перепугалась — а этой уже было целых двадцать шесть лет, — то и она сама наконец-то могла пожаловаться. Кохаку не понимала, почему король до сих пор не выдал Сонён замуж. Ни её, ни кого-либо ещё из остальных принцесс, словно всё ждал подходящих кандидатов в зятья для заключения союза с целью расширения власти и территорий, но так никого и не нашёл.

Сама Кохаку, конечно, в женихах не нуждалась, поэтому удивилась словам генерала Ю. Если уж кому и пора замуж, так это старшей Сонён, у которой подходящий возраст давно прошёл.

— Да что за нечисть, как называется? — попыталась выяснить Кохаку, всё-таки слова евнуха Квона не дали никаких нормальных объяснений.

— Пытаемся узнать, принцесса, — с важным видом ответил он.

Рури выглядел ещё более молчаливым, чем обычно, даже не издавал уже привычное «м».

Кохаку приподняла голову и решила заглянуть ему в глаза, но и Рури отводил взор в сторону и смотрел в стену.

— И что успели узнать?

Евнух Квон обвёл их обоих взглядом, искренне не понимая, что случилось между этими двумя. Поскольку Рури продолжал хранить гордое молчание, ему, не разбирающемуся в нечисти, пришлось отвечать самому:

— Что… это существо следит за принцессами?

— И всё? — усмехнулась Кохаку. — Не нападает, не угрожает их жизни?

— Принцесса Юнха, неужели вы бы не испугались, если бы обнаружили нечисть в вашей одежде?

Несколько дней с ней успел прожить мышонок Джик, который то спал в её чогори, то прятался в простынях, даже в соккот* не стеснялся залезать. Она не видела его с тех пор, как Нам Сокчона отправили на остров Нагёпто, но не удивилась бы, если бы он скрывался где-то в её покоях. А может, жил у Рури или кого-то ещё.

* Соккот (кор. ??) — общее название нижнего белья.

— Евнух Квон, ты меня недооцениваешь.

— И правда, наша принцесса Юнха ничего не боится…

Нельзя было сказать, что она не имела страхов, но нечисть её точно не пугала, Кохаку предпочитала сталкиваться с опасностью лицом к лицу.

— Пойдём искать вашу нечисть.

Позабыв о голоде, она развернулась в противоположную сторону, готовая идти на поиски приключений.

— Мы уже осмотрели покои принцессы Сонён и собирались идти к принцессе Наюн, — сообщил евнух Квон, пока Рури продолжал хранить молчание.

Дверь, ведущая в покои принцессы Наюн, находилась в самом начале крыла, так как всех старались селить по возрасту. Чем принцесса была старше, тем дальше по коридору находились её покои; то же самое происходило с принцами, но они жили в крыле в противоположной части дворца. Для наложниц же выделялись отдельные собственные домики, расположенные на территории дворца.

По коридору были расставлены как цветы, так и просто декоративные вазы без них, а также статуэтки. Когда Кохаку только начинала жить во дворце, она много носилась по нему и несколько предметов всё-таки разбила, за что её, естественно, наказали.

Евнух Квон остановился у дверей в покои принцессы Наюн и постучался; почти сразу вышла служанка и вежливо поклонилась.

— Доложи принцессе, что монах Шуаньму и принцесса Юнха пришли осмотреть покои в поисках нечисти.

Держа руки перед собой, служанка кивнула головой и удалилась, но быстро вернулась и с добродушной улыбкой пригласила всех войти.

Комната принцессы Наюн ничем не отличалась от покоев Кохаку: такая же кровать с длинной подушкой, такой же низкий стол с другой подушкой для занятий и ещё один повыше с украшениями и косметикой, а также красиво расписанная ширма — хотя бы здесь у каждой принцессы был изображён разный рисунок, а не один и тот же. Кроме того, принцесса Наюн училась играть на каягыме*, который располагался на ещё одном специально вырезанном для него столике, в то время как Кохаку отказывалась притрагиваться к какому-либо инструменту. Она прекрасно помнила, как на Чигусе лисы и драконы играли на сямисэнах**, сякухати*** и кото**** — помнила и не хотела браться за какой-то другой. Пусть каягым и выглядел похожим на кото, она просто не могла изменить традициям своей родины, как учителя ни пытались заставить её.

* Каягым (кор. ???) — многострунный щипковый музыкальный инструмент (цитра), наиболее популярен 12-струнный.

** Сямисэн (яп. ???) — трёхструнный щипковый музыкальный инструмент (лютня).

*** Сякухати (яп. ??) — продольная бамбуковая флейта.

**** Кото (яп. ?) — японский щипковый музыкальный инструмент (цитра).

В один из тёплых летних вечеров она застала верховную лису, сидевшую у корней гигантского дерева гинкго. Опавшие золотистые листики изящной формы украшали тропинку и растущую вокруг низкую траву. Маленькая Кохаку не хотела ложиться спать, поэтому сбежала из дома и загуляла в лесу, но её внимание привлекла чарующая музыка. Когда Кохаку подкралась близко к источнику, то с восхищением застыла на месте, обнаружив, что это верховная лиса играла на кото. Вокруг неё висели белые и красные огоньки кицунэби, которые освещали длинную цитру, но находились достаточно далеко от дерева, чтобы случайно не поджечь его листья необычной формы.

Со своей прекрасной памятью Кохаку идеально помнила ту ночь, словно это произошло вчера. Она долго пряталась в кустах, наслаждаясь волшебной мелодией, но не только она обладала хорошим слухом: как оказалось, верховная лиса тоже сразу узнала о её присутствии, но подозвала маленькую лисичку к себе только после того, как закончила, и сыграла для неё настолько убаюкивающе нежную мелодию, что Кохаку свернулась у её ног и задремала.

Как только Кохаку вошла в комнату, принцесса Наюн вскочила со стула и подбежала к ней:

— Принцесса Юнха, неужели и на вас напала нечисть?

На лице девочки отразился искренний испуг.

— Нет, я пришла помочь. — Кохаку улыбнулась и потрепала принцессу Наюн по щеке. — Расскажи, что ты делала, когда появилась нечисть.

Рури молча обошёл покои, осматривая каждый угол, пока принцесса Наюн говорила:

— Я перебирала украшения и выбирала, какое бы мне надеть, как за ширмой заметила большой глаз, — она вздрогнула и обняла себя за плечи. — Это был первый раз. Вчера я играла на каягыме, но не могла избавиться от ощущения, будто за мной кто-то следит, а когда обернулась, снова заметила этот глаз. Я закричала, и он исчез.