Янтарь и Лазурит

Лишь бы отвлечься от непрошенных мыслей, Кохаку вырвала поднос из рук служанки, схватила пиалу с рисом и отправила в рот. Рис оказался горячим, она нахмурилась, открыла рот и замахала руками, чтобы хоть как-то остудить.

— Принцесса Юнха, не торопитесь! — испуганно воскликнула служанка.

Слёзы полились из глаз Кохаку, но она уже поддела палочками кимчи, затем мелкую рыбу, потом кальмара.

«Заесть все мысли, заесть все мысли», — твердила она себе и почти не жевала, из-за чего тут же подавилась.

— Принцесса Юнха! — Хеджин похлопала её по спине. — Если бы знала, что вы так голодны, давно принесла бы вам еду.

Кохаку махнула рукой, постучала кулаком по груди и уселась на кровать принцессы Наюн. Она случайно встретилась взглядом с Рури, покраснела и откинулась на спину, одной рукой накрыла глаза, а вторую прижала к груди, где нащупала фурин с лисами.

Некоторое время она так и лежала, не двигаясь, но затем чуть отодвинула руку и краем глаза подсмотрела, как Рури вылил на пол цветочный чай и отошёл в сторону, уселся на напольную подушку. Хеджин же стояла возле кровати, обеспокоенно глядя на свою госпожу.

— Принцесса Юнха, вы ещё будете есть, или унести поднос?

— Уноси.

— Не надо. — От голоса Рури по телу Кохаку вдруг пробежались мурашки; она не понимала, что с ней творилось. — Шум может спугнуть нечисть.

— Тогда садись с нами, — Кохаку убрала руку от глаз и выдавила из себя улыбку.

Хеджин не посмела опуститься на кровать принцессы, а отошла к столику с каягымом и присела на стул возле него.

Повисла тишина. В голове Кохаку царил жуткий хаос, который она уже даже не пыталась осмыслять. Время заглушит все её чувства и переживания, притупит страхи и тревоги, укроет её от боли и печали; на её глазах погибли близкие и сгорела целая Чигуса, а она до сих пор была жива и даже находила чему радоваться в новой жизни. Воспоминания никуда не собирались исчезать и со временем становились шрамами в бою под названием «жизнь», делали её сильнее и опытнее, а может наоборот, глупее и заставляли ошибаться. Тем не менее, сейчас она хотела дать этим мыслям яростным потоком исполосовать её сознание и затем утихнуть.

Кохаку не знала, сколько времени прошло, но спина уже затекла, хотелось встать и размяться. Она совсем убрала руку от лица и положила её под голову, взглянула на Рури, что внимательно следил за уже высохшим пятном от вылитого чая, затем на сидевшую в стороне Хеджин, успевшую задремать и теперь мирно посапывающую носом, и тихо вздохнула. Кохаку улеглась поудобнее и посмотрела на потолок, как на стене у своей головы заметила нечто красное.

Она резко села и увидела глаз, который внимательно следил за ней. Глаз располагался не на чьём-то лице, а на сложенной красной бумаге зонтика. Более того, существо также обладало ртом; оно несколько раз моргнуло, показало длинный язык и на одной ножке упрыгало в сторону.

Кохаку не раз видела подобных созданий, в одной из деревень драконов на Чигусе такие жили в каждом доме.

— Каса-обакэ…*

* Каса-обакэ (яп. ????) — ёкай в виде зонтика из бумаги и бамбука, часто выглядит одноглазым и одноногим.

Неужели и они смогли выжить?

Глава 9

Лазурит на руке принцессы

Время текло медленно. Сюаньму привык, что появление нечисти приходилось дожидаться часами и даже днями, поэтому спокойно сидел. Иногда он прикрывал глаза, но не дремал, а медитировал, управлял энергией ци в своём теле. Поскольку большинство талисманов промокло и растеклось во время грозы у заброшенного храма лисы, он успел создать новые и спрятал их в слоях шэньи и чжунъи, также некоторые сложил в войлочную обувь.

Периодически Сюаньму приоткрывал глаза и поглядывал на пятно от цветочного чая, приятный запах которого доносился до его носа и напоминал о дне с нуной в чайной. Пол сох, а нечисть не спешила объявляться. Реже Сюаньму переводил взгляд на саму нуну — та лежала на кровати принцессы Наюн, закрыв лицо рукой. Он бы не удивился, если бы она давно заснула: та почти не шевелилась, иногда убирала руку, но затем снова клала на глаза.

В какой-то момент он услышал, как она заёрзала, но специально уставился в уже высохшее пятно, как вдруг с губ нуны сорвалось:

— Каса-обакэ…

Оно прозвучало удивлённо, без толики страха.

Сюаньму поднял голову и на деревянном бортике кровати увидел одноглазый красный зонт, который ещё и язык высунул и, постукивая, поскакал вдоль стены, спрыгнул на пол. Служанка нуны испуганно ахнула и закрыла рот руками, как зонт прыгнул за ширму. Сюаньму немедленно встал и отодвинул её, нуна рванула к нему, но существо исчезло, как будто провалилось сквозь пол. Явилось, что никто и тени не заметил, и исчезло, не оставив следов.*

* Кит. ???,??? — «приходить, не отбрасывая тени, и уходить, не оставляя следов» (незаметно появляться и исчезать, словно по волшебству).

— Куда ты? — голос нуны прозвучал обеспокоенно.

Монах непонимающе посмотрел на неё. Она собиралась казнить человека, пусть и жестокого убийцу, но человека, а за одноглазым зонтом помчалась как за испугавшимся диким зверьком, которого избалованной принцессе захотелось подкормить. Тем не менее, это не вызывало отвращения — наоборот, Сюаньму только больше хотел понять эту женщину.

— Нуна знакома с ним?

— Конкретно с этим нет, но каса-обакэ встречала раньше, — её голос звучал спокойно, не дрожал, словно недавнего разговора и вовсе не было.

Сюаньму надеялся, что она расскажет подробнее, однако она резко замолчала, присела на корточки и, сделав кислую мину, неторопливо провела пальцами по ширме. Он стоял чуть поодаль и наблюдал, но и нуна никуда не спешила. Выдохнув, Сюаньму взял себя в руки и всё-таки задал вопрос:

— Что нуна знает о них? Они представляют опасность?

Она посмотрела на него так, будто он сказал, что монахи не знают, что такое чётки, а в ордене Сюаньму они имелись у каждого — это было первое сравнение, которое пришло ему в голову.

— Нуна?

— Это милейшие создания. — Она недовольно изогнула брови. — Они любят проказничать, но ни о какой опасности не может быть и речи.

Почему-то его слова разозлили её.

И по-прежнему нуна не назвала более важных деталей: что их привлекало, а что пугало, почему они решили появиться именно сейчас и т. д.

— Принцесса Юнха, вы уверены? — испуганно забормотала её служанка. — Он никого из нас не съест?

— Каса-обакэ любят цветы и фрукты, а не людей.

Нуна и её смирила сердитым взглядом.

По неясным Сюаньму причинам она питала к этим существам какие-то особые тёплые чувства, но и ему самому она оказала внимание, хотя монах был уверен, что не мог знать принцессу Сонгусыля, оказавшуюся лисой. А она его знала. Вдобавок, была в курсе, что и он родился драконом, а не человеком, в то время как он сам об этом даже не догадывался.