Январский гром

Кулик прошелся мимо карты, резко развернулся и принялся говорить, отвечая на сам себе заданный вопрос:

— А тут только два варианта действий, других просто нет. Или прорываться с боем через наш 19-й стрелковый корпус, но тут нужен встречный удар от 8-й панцер-дивизии. Или отходить на Сланцы, а там по восточному берегу Чудского озера до Гдова, где занять оборону и вытянуть позиции восточнее, прикрываясь с севера озером Самро. Для наступления там очень неприятная местность и немцы легко удержат позиции. Думаю, так и будет, но приказ должен быть отдан не позднее вечера, чтобы ночью начать марш. До Сланцев полсотни верст, и примерно столько же до Гдова. Дорога есть, автотранспорта хватает. Два дня, максимум три, и корпус отойдет в полном порядке. И еще пара дней до установления «локтевой связи» с 28-м корпусом, и тогда фронт окончательно стабилизируется.

— Почему с 28-м корпусом, там же левофланговым 50-й моторизованный корпус позиции держит?

— А ты о будущем подумай, Кирилл Афанасьевич. Наши перешли проливы и начали наступление на Таллинн и Пярну. А с востока накатывается 11-й кавкорпус, за которым последует и наша пехота. У немцев против них только две пехотные дивизии 26-го корпуса, охранные части и прочие полицаи. Сражаться на огромном пространстве невозможно, там требуется маневр, которого инфантерии не провести, к тому же столь слабыми силами. Так что перебросят 8-ю панцер-дивизию с управлением корпуса, пополнят по пути через Псков танками и штурмовыми орудиями, и уверен — дивизией «Полицай», та полностью моторизована.

— От Пскова перебросят в Тарту, и ударят по нашей кавалерии. Затем опрокинут группу генерала Елисеева, — Мерецков, сильно прихрамывая, подошел к карте, и стал ладонью накрывать на ней участки.

— В отличие от нас вести маневренную войну германские генералы умеют. А потому их целью станет загнать как можно быстрее моонзундцев на острова обратно, и выйти к Нарве с запада, перекрыв наглухо перешеек — там держать фронт можно малыми силами. И как раз прибудут подкрепления — думаю, Гитлер найдет пару пехотных дивизий, а к ним сотню танков приложит — и тогда начнутся у нас пляски с топорами. Так что надо поторопиться и занять Тарту раньше, чем подойдут к городу немцы. И командарма Щербакова всячески торопить — если Эстонию удержим за собой, не дадим себя оттуда вышибить, как пьяного мужика из кабака, то летняя кампания иной оборот принять может. Даже в определенной мере на стратегию серьезно повлияет. Какой хороший «узелок» завязывается на будущее — а ведь и мы в этих играх сможем поучаствовать…

По наведенному понтонному мосту германские солдаты переходят реку Нарова у Ивангородской крепости — они бодры и веселы, ведь на дворе август 1941 года, а впереди главный «приз» — вторая русская столица…

Глава 42

— Лееб, нужно удержать древнее наследие рыцарства Тевтонского ордена в Ливонии. Эстонские земли должны остаться за нами! Так что я надеюсь на вас, фельдмаршал — вы можете отвести из Ямбурга 38-й корпус, но не дальше озерного побережья у Гдова.

Голос Гитлера срывался — он был явно недоволен текущими событиями в полосе действий группы армий «Север». А ситуация явно ухудшилась после отступления от Ленинграда и продолжала ухудшаться не то что с каждым днем, с каждым часом. Русские неожиданно активизировались, их действия становились все опаснее, в лице маршала Кулика чувствовалось квалифицированное руководство войсками. Все удары были последовательными и наносились один за другим — вначале прорыв на Копорском плато, потом рухнул фронт по реке Волхов. И тут же последовала наступление — с востока на Тосно, а с запада на восток. В такой ситуации пришлось отводить 28-й и 50-й корпус из петербургских предместий по направлению к Луге, что было проделано их командирами с чрезвычайным искусством. Но русские тут же нанесли удар по флангам 18-й армии — на три дивизии 1-го армейского корпуса навалились четыре корпуса 24-й армии с танками и кавалерией, завязались кровопролитные бои под Шимском.

Одновременно с этим 8-я русская армия стала активно теснить 38-й корпус, но тот занял позиции в Кингисеппе, в брошенных русскими летом бетонных коробках дотов и приспособленных к круговой обороне укреплениях. Вроде бы удалось стабилизировать ситуацию, но тут русские нанесли еще один удар своими 11-й и 27-й армиями — первая овладела Старой Руссой, вторая обложила Холм, где засела в обороне 281-я охранная дивизия генерал-майора Теодора Шерера. В тоже время 2-й армейский корпус был окружен под Демянском, оказавшись в плотном кольце. Но 10-й и 39-й армейские корпуса смогли затормозить наступление неприятеля — первый встал «спина к спине» с 1-м армейским корпусом, второй стремился помочь осажденному Холму, сдерживая яростные атаки 27-й русской армии.

Вильгельму Леебу постоянно казалось, что еще немного и русские выдохнутся, увязнут в наскоро возведенных немцами позициях, и там их навал остановится, как бетонные стенки мола останавливают накатывающиеся на них волны. Но не тут-то было — русский маршал имел к добавлению уму и немалую хитрость с изворотливостью, даром что под псевдонимом генерал Купер командовал артиллерией республиканской Испании. Все эти его действия, что действительно были опасными, на самом деле лишь прикрытие для нанесения главного удара, имеющего целью захват Эстонии. Русская кавалерия с лыжниками просто прошла по льду Нарвского залива, и на побережье оказалось группировка в двадцать тысяч солдат. С ними прошла и одна пехотная дивизия — ее перевезли по льду на автомашинах, а с нею и легкие танки. Такого в штабе фельдмаршала никто не ожидал — Нарва была быстро захвачена ударом с тыла, к тому же ночью русские сбросили парашютный десант на город, который принялся громить тыловиков, привыкших к спокойной жизни. И с этого момента судьба 38-го корпуса была предрешена — с востока наступает русская армия, с запада, с тыла тоже «большевики», причем с Нарвы их уже не вышибить, нет никаких резервов, кроме перебрасываемой из Гапсаля 217-й дивизии, что находилась как раз на полпути в Везенберге. Но не успели отправить ей приказ немедленно выдвигать к Нарве, и как можно поспешнее, русские с Моонзунда начали наступление, перейдя по льду проливы — их было много, не менее трех полноценных дивизий. И стало ясно, что теперь речь не о Ямбурге или Нарве, а обо всей Эстонии, судьба которой решится в самые ближайшие недели, если не дни. Пришлось вызывать по проводу Берлин, и доложить Гитлеру о новом большевицком наступлении, одновременно попеняв, что у него отобрали с фронта самые лучшие дивизии, а резервов до сих пор никаких не передали, хотя многократно обещали это сделать. Он ожидал от фюрера «громов и молний», но к удивлению бывший ефрейтор оказался на диво разумен, и уже не бросался «трескучими» фразами. Все было решено быстро и конкретно — не в пример прежним случаям. Доводы фельдмаршала фюрер принял совершенно спокойно, и тут же принял решение — судьба Эстляндии, а там и Лифляндии, в чем сам Лееб не сомневался, его не на шутку обеспокоила.

Находящийся в прямом подчинении командования группы армий «Север» 26-й армейский корпус было решено как можно быстрее отвести на юг Эстонии. И там тремя дивизиями, включая одну охранную, занять оборону по линии городов Пернов (Пярну), Феллин (Вильянди) и Дерпт (Тарту). Тут же последовал приказ генерал-полковнику Кюхлеру, командующему 18-й армией передать управление 50-го моторизованного корпуса в распоряжение главного командования группы армий «Север» вместе с 8-й панцер-дивизией. Корус должен был начать выдвижение к Пскову, где получить пополнением полнокровный танковый батальон из рейха, и отремонтированные в Риге танки. Оттуда должны перевезти поездами, находящуюся на отдыхе 20-ю моторизованную дивизию. Так же в Пскове должна была собраться дивизия СС «Полицай», проводящая карательные акции по всей оккупированной области. И хотя партизанские отряды представляли серьезную опасность, тут стало не до них — угроза с северной части Эстонии с каждым часом становилась все ощутимей. Оттуда началось массовое бегство, когда осознали, что вермахт не будет сражаться, пока не соберет достаточные силы. Бежали из Ревеля все, кто сотрудничал с германской оккупационной администрацией, а также жители, которые выдавали евреев и коммунистов, тем более те из них, кто принимали участие в массовых казнях сторонников «советов». Поспешно вывозились тыловые службы и команды, вот только времени практически не оставалось — всю маленькую страну заполонили казаки и лыжники в белых маскхалатах. И милосердием они нисколько не отличались, особенно когда увидели, что творится в тюрьмах и лагерях, которые создавались сразу же после прихода немецких войск. Евреев начали истреблять, их приказывалось вывести подчистую, причем участвовали в казнях исключительно местные коллаборационисты. Принялись за советских военнопленных — жалости к ним тоже не проявляли, и отнюдь не немцы, а местные полицаи.

Фельдмаршал все это прекрасно знал, но относился совершенно равнодушно, считая, что местные жители должны выполнить за немцев всю «грязную работенку». И те ее охотно выполнили, а потому дальнейшей надобности в них нет — все местные народцы по природе своей вечные рабы и слуги немецких господ, что правили здесь долгими веками и снова вернулись. А если большевики теперь с ними сведут кровавые счеты, то это даже к лучшему. На освободившиеся земли снова придут немецкие колонисты, и край окончательно будет присоединен к рейху…

— Как только корпус генерал Линдемана будет сосредоточен — немедленно наносите им удар на север. Повторите то, что уже имело место — рассеките русских верните Ревель и Нарву. А в следующее лето надо как можно быстрее покончить с Петербургом — город разрушим до основания, превратим снова в болото и отдадим финнам…

На территории стран Прибалтики действовало несколько десятков подобных концлагерей, которые сейчас выдают за такие «дома отдыха», где спокойно жили евреи и советские военнопленные. Но и о том старательно «забывают» — о подобном не принято писать, лучше замалчивать, выставляя себя «невинными жертвами», зато о другом можно сколько угодно, и что было, и то, чего вообще не было…

Глава 43

— Задача минимум выполнена полностью — Ленинград больше не в осаде, мы отодвинули немцев и освободили Октябрьскую железную дорогу.

Кулик чиркнул спичкой, закурил папиросу. Сейчас он находился в кабинете у Жданова, где они ждали звонка из Москвы — и понятно кто будет звонить в два часа ночи.

— Теперь решаем ту задачу, которую себе поставили — достичь линии фронта середины июля, то есть Лужского рубежа и всей северной Эстонии по линии Пярну и реки Эмбах. И вроде добились и тут успеха — 38-й корпус оставил Кингисепп, теперь главное отсечь ему дороги на юг. Вот для того я и приказал начать новую выброску десанта тактическими группами до роты, максимум батальона. Парашютисты должны задержать немцев на марше через леса, пока 19-й стрелковый корпус не прорвется к Гдову. Дня три-четыре, если смогут выстоять, то мы спишем со счетов две пехотные дивизии, целый корпус. И будет такая «дыра», что фельдмаршалу Леебу потребуется пара дивизий, чтобы ее «залатать», а с резервами у него плохо.