Январский гром

— Не рано ли вы переходите к обороне, товарищ маршал, ваш фронт понес наименьшие потери. Надо наступать…

— Простите, товарищ Сталин, но переход к обороне сейчас вызван непреодолимыми обстоятельствами. Нужны резервы, со всех армий я могу выдернуть по одной дивизии на случай мощного контрнаступления противника, а немцы постараются деблокировать Демянскую группировки. Или что еще хуже — ударить вдоль Волхова и снова захватить Новгород и перерезать Октябрьскую железную дорогу. К тому же если я немедленно не отправлю в Эстонию существенное подкрепление, то мы снова сможем ее потерять. У меня мало танков, я отдал два мехкорпуса, будь они у меня сейчас, как и те семь стрелковых дивизий, уже наступали бы на Псков.

Не удержался, «загнал шпильку» за неуместную шутку с «назначением». А тут еще хуже — нельзя требовать от генералов, командующих армиями и фронтами невозможного. Особенно когда у самого руководства началось «головокружение от успехов». Но председатель ГКО после короткой паузы нашел и привел доступный на его взгляд аргумент:

— Армии генерала Жукова продвинулись вперед на двести километров, а 22-я армия на триста, овладев Великими Луками…

— От Ленинграда до Таллинна четыреста километров, и мы прошли их намного быстрее, чем другие фронты, причинив неприятелю огромные потери, и потеряв намного меньше бойцов. А от Волхова до Моонзунда более пятисот километров. Тут как считать, товарищ Сталин, а если посмотреть на карту, то мы освободили территории, как бы не побольше, чем войска генералов Конева и Жукова. Возможно, следует добавить Приладожскую Карелию, где линия фронта отодвинута на очень значительное расстояние, местами к линии государственной границы.

— Вы правы, товарищ Кулик, тут все заключается в умении правильно считать, а вы у нас артиллерист.

В трубке послышалось хмыканье, и тут Григорий Иванович решил, что настал удобный момент, который во многом может помочь.

— Товарищ Сталин, 42-я армия ведет ликвидацию фактически окруженной под Кингисеппом группировки 38-го армейского корпуса немцев. Чтобы не дать противнику прорваться на юг вдоль восточного побережья Чудского озера мы этой ночью снова выбрасываем парашютный десант от Сланцев до Гдова. Командарму-8 приказано как можно быстрее занимать Эстонию до линии Тарту — Вильянди — Пярну. За последний город ведут ожесточенные бои моонзундцы генерала Елисеева. Туда я начинаю переброску обоих мехкорпусов — нужно захватить наиболее выгодные позиции, совершить перегруппировку, и тогда в марте мы снова начнем наступление с самыми решительными целями. Считаю, что в марте, если позволит холодная погода, следует нанести удар из Эстонии на Псков, захватив его ударом с запада. Думаю, для противника такое большой станет неожиданностью. А к этому времени должны освободиться войска, что заняты окруженными группировками. А все наши армии уже будут пополнены и готовы.

— К этому наступлению вы получите резервы Ставки, товарищ Кулик — дам две или три танковые бригады и еще по сотне «тридцатьчетверок» и «шестидесяток». Проработайте с маршалом Шапошниковым план операции — нам она видится интересной…

Выброска парашютистов зимой из ЛИ-2 отличалась сложностью — проводилась исключительно ночами из-за действий вражеских истребителей, зачастую сама видимость была ограничена, а потому десантирование проводилось на огромной территории. Потери были огромными, тех не менее на них приходилось идти — зимой 1942 года прибегали ко всевозможным способам, потому что главного инструмента для наступления в виде танковых армий и корпусов еще не воссоздали. Мехкорпуса расформировали, а когда поняли какую ошибку допустили, время было упущено. Пришлось преследовать неприятеля кавалерией, лыжниками и парашютистами — все же те имели возможность быть быстро доставленными в нужную точку…

Глава 45

— Ну и шуточки у товарища Сталина, от таких предложений сердце в груди чуть не замерло. Надо коньяка выпить — для профилактики.

— Это не шутки, Григорий, ты проверку прошел, — глухо отозвался Жданов, щедро наливая в два стакана коньяк, бутылку он уже достал из шкафчика. Выпили молча, и лишь потом Кулик озадаченно спросил:

— Какую такую проверку? С одного фронта ведь пересел на другой, но оба так и остались своими и нашими, поменялось только название. Да и с оперативной точки зрения все верно — одно стратегическое направление у Северо-Западного, и другое, по расходящимся векторам, у Северного фронта. Только армий столько не нужно — пусть будет меньше, да лучше, чем больше, да меньше. Вот такой каламбур получился. Кхе…

Кулик закашлялся, торопливо закурил папиросу — от выпитой дозы коньяка скоро стало легче, напряжение, при котором нервы были натянуты звенящими струнами, потихоньку схлынуло.

— Сталин не единоличный правитель, как может показаться — он всегда учитывает мнение тех группировок, которые имеют влияние в ЦК, и своих представителей в Политбюро. Иосиф Виссарионович вроде как единоличный правитель по типу русских императоров, — такое услышать от Жданова было крайне удивительно, — власть которых ограничена не столько законом, а теми кругами, чье влияние значительно. А потому он вынужден постоянно учитывать разные мнения, опереться ведь не на кого, да и нельзя, причем категорически, иметь только одну, пусть мощную опору. А искать полную поддержку в армии и НКВД опасно — они, конечно уберут любых оппонентов, но начав с одного, уже не остановятся. Случаев много было, и я их видел, а ты, несомненно, читал, и знаешь больше. Но скажу тебе так — ты правильно сделал, что не стал ни за кого ходатайствовать, ленинградские исключения не в счет — то наши внутренние дела, надо же было Климу, отнюдь не мне, найти стрелочника. А потому, когда случай появился, мы Пядышева и выдернули, одному мне такое не под силу — там не дураки, его живо увезли. Но в любом случае под расстрел генерал бы не пошел. Он не мой человек, многое себе позволял лишнего, но сейчас он твой – а это меняет мое отношение к нему кардинально. Но там где идет чистка иных — лучше не лезть даже из благих побуждений, ситуацию не исправишь, только ухудшись, и на себя подозрения наведешь, чем тот же Маленков с Берией и воспользуются — они теперь к рычагам вплотную подобрались. У Молотова жена сидит, вроде как заложник, и правильно — думай, что хочешь, но озвучивать мысли и сомневаться нельзя, а твоя за языком не следила, вот и пропала. Догадываешься, что с ней стало? Думаю, если людей Берии за глотку взять, они многое рассказать могут — тут без Меркулова вряд ли обошлось. А то что во «всесоюзный розыск» объявили, как раз из того случая, что на «воре шапка горит».

— Так оно и есть, сами убили без всякого приговора. Поймали на улице, увезли, и тут же расстреляли в подвале. И заместители Берии присутствовали при оном деле, они же потом и говорили, что материала для казни было мало, тем не менее, ее произвели.

Улыбка у Григория Ивановича вышла кривоватой, он моментально понял, что речь идет о второй жене настоящего Кулика. Он читал про этот случай, когда после ареста Берии его люди заговорили. Кое-что опубликовали, невинное, вроде случая с похищением и бессудным расстрелом жены командарма 1-го ранга Кулика, которого спустя десять лет тоже шлепнули, но в остальном царило глухое молчание, даже спустя восемьдесят с лишним лет после событий все засекречено, на тему наложено табу из политических соображений. Особенно про те расстрелы, что были произведены осенью сорок первого и зимой сорок второго.

— Вот и не лезь, а ты строптивость проявил. Вот тебе на примере болтливой жены урок дали, но осторожно, мыслю, что самого в заблуждение ввели, а когда все случилось, откатывать было поздно. Поспешили они, что нам на руку позже сыграет. А ты, как и Буденный, сейчас на девчонках несмышленых женились, что всех устроило — языком болтать не будут лишнее, потому что не знают. Но тебя боятся до сих пор, тронуть тебя и тогда, и сейчас опасно, за тебя три маршала и генерал армии сразу вступятся, тут даже Лаврентий обгадится. Догадываешься кто они и откуда вы все такие?

— Что тут гадать — «первоконники», — пожал плечами Григорий Иванович, но Жданов неожиданно наклонился и принялся яростно шептать:

— Ты так ничего и не понял — после войны все начнется, когда «лавры» делить станут. И где тогда «первоконники» будут? Игрушкой использованной, ничем не отличились, как ты говорил, а я сейчас вижу, как и другие. А потому рвать их можно, хотя бы ритуал провести — вот твоего Кулика маршала лишили, разжаловали и расстреляли — чтобы другие «первоконники» даже не вздумали встревать. Это для них урок даден был, именно им самим — показательный, что время их прошло, и не сила они теперь, а старческая немощь, полная импотенция, как ты сам и сказал по данному случаю. А поняли это как раз в конце сорок первого, когда все в ином свете…

Страшно было слышать такое в тот момент, когда страна напрягает все силы, чтобы победить самого страшного врага в своей истории. Но все сказанное Ждановым имело прямое отношение к истине — такое и было, если вспомнить что творилось. И в результате всех внутренних разборок, переворотов и контрпереворотов, «разгрома антипартийных групп», что таковыми не являлись, и началось то, что привело к открытой реставрации капитализма. И процесс этот начинает формироваться уже сейчас — когда нет прямой преемственности власти при наличии четких, приемлемых народом программ, начинается внутренняя грызня, и происходит трансформация, которую лучше именовать «перерождением».

— Но сейчас лучше не говорить о том — мы с тобой знаем и этого достаточно. И ход войны пошел совсем иначе, и твое имя напрямую связано с Ленинградом, и главное — ленинградцы тебя приняли и с тобой все надежды связывают, что хорошо. И этот факт Сталин учитывает, и проверка потому и случилась. А не пройдет и недели, большее месяца, и «первоконники» тебя вождем изберут — и первыми будут Семен Михайлович и Клим. Им нужна твоя поддержка, как и мне — а ты обретешь в нас опору.