Яромира. Украденная княжна

Да как же она все это бросит?

Как она оставит позади дюжину зим, проведенных на Ладоге?!

Уж коли так, лучше не идти замуж!

Жила же она прежде как-то. Спокойно, славно жила. Хватало ей меча, хватало дружины и тех, кто смотрел на нее с уважением.

Обойдется и на сей раз.

Так провела Чеслава добрую часть весны. В терзаниях и дурных мыслях. Самой от себя плеваться хотелось! Вот уж и впрямь впору было девкой неразумной назваться. Но только что проку себя ругать да посыпать голову пеплом, коли болело да болело упрямое сердце?..

Страшно такое молвить, но едва ли не жалела воительница, что весна выдалась мирной!

Ярослав Мстиславич с воеводой Стемидом и старшим сыном седмицами пропадал в Новом Граде. Все никак не могли рассудить и с боярами договориться, как дальше быть. Нужно было избирать нового князя, созывать вече, но слишком много нашлось желающих.

Вестимо, Ярослав злился и уступать не хотел. Его-то немногие поддержали! Но вот завоеванное чужой кровью и потом добро все были горазды делить.

А без князя в тереме дружина скучала. Чеслава так и вовсе готова была волком выть.

— Ты совсем с лица спала.

Так в один из дней на исходе Травня* сказала ей княжна Яромира. Чеслава наблюдала за потасовкой, затеянной младшим княжичем Мстиславом и Желаном, сыном Рогнеды. Мальчишки сражались на деревянным мечах, а она следила, чтобы ненароком друг друга не покалечили.

Яромира застала ее врасплох. Стыдно сказать, а не услышала воительница ее поступи. Слишком сильно задумалась.

Чеслава поглядела на княжну. Она тоже не шибко много румянца нагуляла себе за весну. Скорее, напрочь, осунулась и похудела, как и она сама.

«Хороши невесты!», — горечью пронеслось в голове.

— Не хочу уезжать из терема, — вырвалось у Чеславы прежде, чем она опомнилась.

Мальчишки, извалявшись в пыли, довольно смеялись. По воздуху плыл теплый аромат цветов и трав. Где-то жужжали проснувшиеся после долгой зимней спячки букашки и жучки.

— Матушка по тебе каждый день вздыхает, — отозвалась Яромира со слабой улыбкой.

Она замолчала, поджав губы. Верно, хотела сказать что-то еще, но передумала.

— А ты, княжна? — затаив дыхание, спросила Чеслава. — Каково тебе?

— Я его люблю. Я знала, за кого иду замуж.

Голос ее самую малость дрогнул, и у воительницы болезненно сжалось сердце. Яромира все свои переживания носила в себе. Ни с кем не говорила. И не позволяла себе усомниться.

— Конунг Харальд говорил с князем, чтобы остаться в Новом Граде…

— Я знаю, — Яромира прикрыла глаза. — Хорошо, что не сладилось. Конунг должен править там, где живет его народ.

Чеславе захотелось как-то утешить казавшуюся несчастной и одинокой княжну, но она осеклась. Не стоило лезть, коли ее не спрашивали.

— А ты поговори с женихом-то, — Яромира подняла на нее лукавый, просветлевший взгляд. — Он тоже знает, кого берет в жены! Ты воительница, а не девка теремная, носишь меч за моим отцом, по праву надеваешь воинский пояс.

Княжна оживилась и повернулась к Чеславе, схватила ее за руку обеими ладонями.

— Поговори, обязательно поговори!

Воительница кивнула. И как только сама до этого не додумалась?

— Стало быть, осенью сразу две свадьбы отпразднуем здесь.

Чеслава покосилась на вновь сделавшуюся задумчивой княжну. Неужто та про себя говорила?

Но оказалось, что нет. Яромира, заметив ее удивление, ухмыльнулась и доверительно прошептала, склонившись к уху.

— Не слышала ты? Воевода Стемид посватался к Рогнеде Некрасовне. Матушка говорит, та согласилась!

* * *

Мудрого совета княжны Яромиры Чеслава послушалась. Воевода Буривой, как и обещался, приехал под самый конец Травня. Оставив Даринку на попечение княгини Звениславы, воительница прямо в тот же день направилась в часть терема, которую выделили для гостей из Черноводского княжества.

Воевода и немногие сопровождавшие его воины только-только попарились с дороги в бане да расселись за стол, когда Чеслава появилась на пороге. Буривой сперва улыбнулся, но, повнимательнее ее рассмотрев, переменился в лице. И коротким жестом прогнал прочь нескольких кметей.

— Так ли следует привечать жениха? — спросил он, безуспешно пытаясь скрыть за насмешкой волнение, охватившее его.

А ведь давно уже не юнец!

Чеслава вздохнула и переступила с ноги на ногу. Воевода окреп со дня, как они виделись. Ушли с лица серость и болезненность. В плечах вновь стал широк, как и был до ранения. С палкой управлялся, как с родной ногой. Двигался ловко и свободно, даже садился за стол и вставал со скамьи легко, словно и не случилось с ним ничего.

Лишь седые волосы в бороде напоминали: случилось. Много чего с ним случилось.

— Гляди, привез тебе, — заговорил вновь Буривой, нарушив тишину, что камнем повисла между ними.

Чеслава молчала, глядя на него исподлобья. Она отчаянно пыталась собраться с мыслями, чтобы что-то сказать, но слова всё не находились.

Воевода же подошел к переметным сумам и вытащил из одной… ножны!

Чеслава ахнула, увидев их.

Ножны были сделаны из темной, гладкой кожи, украшенной тиснением в виде замысловатых узоров. По краям серебрились металлические накладки, искусно вычеканенные.

— Красота какая… — выдохнула она, не в силах скрыть удивления.

— Ладно сделаны, — довольно кивнул Буривой, протягивая их ей. — Как раз для твоего клинка. Он у тебя славный, а ножны не те.

Ее пальцы невольно дрогнули, когда она взяла ножны из его рук. Они оказались тяжелыми, но крепкими. Будут служить верой и правдой долгие зимы.

— Воевода… — заговорила Чеслава, поднимая на него растерянный взгляд.

— Зови меня по имени! Не чужие ведь друг другу, — Буривой усмехнулся.

Но смотрел он на воительницу настороженно.

— Я не хочу уезжать из терема! — выпалила она, зажмурившись.

Она подле стен Нового Града так не боялась, как в тот миг.

Буривой застыл, словно его ударили. Его взгляд, до этого настороженный, стал холодным и пронзительным. Он долго молчал, и тишина, что повисла между ними, казалась невыносимой.

— Не хочешь, значит, — наконец проговорил он.

Чеслава сжала кулаки.

— Ладога — мой дом. Я здесь прожила столько зим… Это все, что у меня есть, все, что я знаю!