Яромира. Украденная княжна

Внутри царила еще большая сумятица, чем снаружи. Он попытался выхватить из толпы Харальда, который был должен поджидать его возле ворот, как они условились, но не смог. Он давно не видел никого из своих воевод и ближников. Он не слышал ничего ни о Стемиде, ни о Крутояре.

Но он был князем и не мог остановиться на половине пути. Не мог развернуться назад. И потому Ярослав поднял над головой меч.

— За мной! — его голос разорвал воздух, как раскат грома.

Из-за его спины вырывались воины. Копья и мечи сияли в неверном свете заката, и крики дружины эхом разносились по детинцу. Показавшееся на несколько мгновений солнце окрасило все вокруг в кровавые, багряные цвета.

Ярослав не останавливался. Его конь мчался вперед, разбрасывая врагов, словно щепки. Первый противник, осмелившийся приблизиться, рухнул под копытами, второй не успел поднять меч, прежде чем клинок князя нашел его горло.

— За мной!

Битва постепенно угасала. Шум, некогда оглушавший, начинал растворяться в воздухе, как раскаты грома после бури. Гул копыт и оружия затих, пока не остались лишь отдельные крики и стоны.

В какой-то миг Ярослав остановился. Он стоял посреди детинца, опираясь на меч, как на костыль. Его грудь тяжело вздымалась и опускалась, из груди вырывались свистящие хрипы.

Вокруг было так тихо. Невероятно, непривычно тихо.

— Все кончено… — глухо произнес кто-то из его воинов, и эти слова вихрем разнеслись по толпе.

Щиты падали под ноги с глухими звуками. Пропитанный потом, кровью и гарью воздух уж не казался таким тяжелым.

Ярослав сделал шаг вперед, его ноги, казалось, налились свинцом. Князь поднял глаза к небу, всматриваясь в последние лучи кровавого заката.

Они победили, но какой ценой?

Дурное предчувствие царапнулось изнутри. Он не видел конунга Харальда. По-прежнему не видел никого из ближников. Не видел Стемида. Не видел сына.

И Рюрика.

— Родич! — к нему на всем скаку несся муж его дочери, князь Желан Некрасович.

Соскочив на землю, тот бросился к князю, и они крепко обнялись.

— Отправь людей в боярский конец, пусть перекроют все пути из города. И чтоб не смели бушевать и трогать простой люд. Узнаю — всем головы снесу, — торопливо сказал ему Ярослав. — Ты видел Крутояра?

— С твоим воеводой он остался. Позади нас всех был, — уже в спину отозвался Желан Некрасович.

Первой, кого повстречал князь на пути к воротам, стала Чеслава. Воительница продиралась сквозь толпу, прижимая к груди руку, и отчаянно вертела головой по сторонам, выискивая знакомые лица.

— Господин! — она обрадовалась ему, заспешила навстречу.

Но Ярослав видел по ее лицу, что что-то неладно. Никогда прежде Чеслава не отводила взгляда и не боялась смотреть ему в глаза. Но нынче она старательно отворачивалась и прятала лицо.

— Что? — строго и хмуро спросил он. — Говори!

Не было тягостнее для него занятия после битвы, чем слушать горькие вести. Чем слышать имена тех, кто уже никогда не возьмет в руку меч и не поднимется с холодной земли.

Он ненавидел время после сражения — это тяжкое затишье, обманчивое, лживое. Взгляд метался, ища знакомые лица, но находил лишь пустые, застывшие глаза тех, кто еще недавно выкрикивал имя своего князя и держал знамена; тех, кто молча умирал, прикрывая ему спину.

Но прежде, чем Чеслава успела ответить, краем глаза Ярослав заметил конунга Харальда. В сопровождении лишь нескольких своих людей он спешил к воротам детинца. Он шел со стороны берега, на котором была выстроена пристань.

— Рёрик ушел, — выпалил конунг издалека.

Голова у него была разбита, кровь залила светлые волосы, превратив их в слипшиеся сосульки. Наметанный взгляд Ярослава уловил и множество других ран. Которые, казалось, конунга ничуть не волновали.

Все, о чем тот мог мыслить — сбежавший враг.

— Ушел на трех драккарах, — добавил он и надсадно, хрипло закашлялся, выплюнув сгусток крови.

Ярослав рванул от горла ворот.

Ничего еще не было кончено.

— Я настигну его, — сказал Харальд, откашлявшись. — И добью.

Ярослав ничего не успел ответить, когда северный конунг вытащил из-под рубахи шнурок, на котором болталась знакомая лунница. Он оттянул его так, что грубое волокно до красноты впилось в шею, и потряс оберегом. Кровь, стекавшая из рассеченной брови, придавала его облику еще больше дикости.

— Ее мне дала твоя дочь, — прохрипел Харальд. — Ярлфрид носит на шее мое кольцо. Я открыл тебе ворота, конунг. Забирай Хольмград — мне он не нужен. Я убью Рёрика и вернусь за своей невестой, и увезу Ярлфрид с собой.

Он дышал тяжело, со свистом. Опустив взгляд, Ярослав увидел, что у того под ребрами была разорвана рубаха с металлическими пластинами, и из раны сочилась кровь.

Харальд ступил вперед и схватил ладожского князя за плечо.

— Обещай мне. Обещай мне ее.

Он пошатывался, и на миг Ярославу показалось, что тот впился ладонью в его плечо, чтобы не свалиться на землю.

— Приезжай на Ладогу. Там будет видно, — нехотя проговорил князь.

Харальд растянул окровавленные губы в усмешке.

— Скоро свидимся, конунг, — он разжал хватку и повернулся к своим людям, которые дожидались его за спиной — Олаф! — позвал он, и Ярослав увидел, что вперед ступил изрядно поживший мужчина. Но, несмотря на седую голову, меч и щит он сжимал уверенно, а на ногах держался получше своего израненного вождя.

— Вернешься в Альдейгьюборге вместе с войском конунга Ярислейва. Передашь моей невесте вот это, — Харальд сунул ему что-то в руку. — Скажешь, что я вернусь по весне!

Воин по имени Олаф вскинулся, принялся о чем-то творить.

Ярослав отвернулся, не став слушать. Харальд был прав, и от этого сводило зубы. Он действительно открыл для них ворота. И, как мог судить князь, заплатил за это большую цену — коли смотреть на него самого да на людей за его спиной.

— Передохни, — сказал кто-то голосом ладожского князя. — Вы измотаны. Еще поспеешь угнаться за Рюриком.

Судя по взгляду, который бросил на него Харальд, то заговорил с ним сам Ярослав.

— Поговорим… о Яромире… — с трудом вытолкнул из себя он.

Поразмыслив немного и сверкнув глазами, северный конунг кивнул. И вновь повернулся к своим людям, начал раздавать указания: осмотреть драккары, которые уцелели; разобрать припасы; согнать всех пленных к берегу…

Подавив вздох, Ярослав теперь уже окончательно от них отвернулся и посмотрел на Чеславу.

— Говори, — велел он.

И она отвела его к месту, где встретил свою смерть воевода Будимир, сын его пестуна дядьки Крута. Подле отца на земле сидел Вячко. Рука его была неестественно вывернута в плече, но он до сих пор не позволил никому из лекарей к ней притронуться. Неподалеку от них вытаскивали из-под лошади черноводского воеводу Буривоя.