Яромира. Украденная княжна

Сильно, очень сильно чаял Видогост увидеть свою дочь женой княжича Воидрага. Так сильно, что решился пожертвовать чужой дочерью.

За деяния его брата Ярослав потребует от залесского князя и виры, и обещанного союза.

И тогда, быть может, он вернет княжича Воидрага отцу. А пока погостит тот в Ладожском тереме.

Как ценнейший заложник.

Из злых своих мыслей Ярослав вынырнул, когда ладонь жены ласково огладила его щеку, изборожденную старым шрамом.

— Возьми с собой Крутояра. И… Вячко. Увези его из терема.

Князь и при имени сына вскинулся недовольно. А уж когда услыхал про кметя, на которого до сих пор спокойно глядеть не мог, и ладони сами собой в кулаки сжимались, когда тот попадался ему на подворье…

Но маленькая рука жены удержала его на месте, не позволив взвиться на ноги и отскочить в сторону. Звенислава смотрела на него настойчиво и непреклонно, и Ярослав вздохнул. Он уже знал, что уступит ей.

— Вячко за свое ребячество и глупость заплатил сполна, — тихо произнесла княгиня.

Он не мог с нею спорить.

Он собственноручно высек мальчишку, а потом по подворью расползлись слухи, что Будимир выгнал сына из рода, и того у себя в избе приютила воительница Чеслава. Ярослав сперва мыслил поговорить со своим воеводой. Слишком уж круто тот рубанул с плеча… Руки отсечь — и то было бы меньшим наказанием для щенка, чем стать безродным. Но, обдумав, ничего говорить не стал. Собой он худо тогда володел, в самые первые дни.

— И потом… а коли… — Звенислава перешла на сбивчивый шепот и ненадолго замолчала, пережидая, пока горло и рот отпустит спазм из-за подкравшихся рыданий. — А коли нашей Мирошке нынче помощь нужна… и никто ей не подсобит… помысли только!

Ярослав кивнул, хотя до конца не разумел, о чем говорила жена.

Женщины.

Он и Чеславу, приютившую этого щенка, не понимал.

— Не горюй, ласточка, — Ярослав вновь стиснул ладони жены в руках. — Всех возьму, кого велишь. Говори еще, кого брать.

Блеснув влажными от слез глазами, Звенислава улыбнулась. Князь встал на ноги и, подхватив жену на руки, прижал к себе. Она обняла его за шею и устроила щеку на плече, зажмурившись. На несколько коротких мгновений на сердце поселился покой, которого в тереме не ведали уже больше седмицы.

— Береги себя, — сбивчиво шепнула княгиня и уткнулась носом мужу в шею, опалив кожу горячим дыханием. — Я буду тебя ждать.

Прошло уже двенадцать зим, как Звенислава переступила порог ладожского терема и стала княгиней. Двенадцать зим она провожала мужа в походы и битвы, из которых он мог не вернуться. И двенадцать зим она говорила ему одни и те же слова, словно заклинание, словно заговор, надеясь, что ее любви будет достаточно, чтобы оборонить его и отвести беду. И верила, что с ним ничего не случится.

Оставив повеселевшую жену в тереме, Ярослав вышел на подворье и велел собрать своих воевод и сотников в гриднице: отправиться на княжеское вече он хотел, как можно раньше.

Мелькнула странная мысль: чудно все сложилось. Старшая дочка с мужем, князем Желаном, приехали на сватовство Яромиры, а теперь выходило, что Желан Некрасович отправится вместе с ним на вече, а Любава будет дожидаться мужа в отцовском тереме.

Заметив на крыльце князя, Стемид снял с шеи заливавшегося смехом Ждана и оправил задранную рубаху.

— Еще, еще! Еще, дядька Стемид! — малец требовательно вскинул руки.

— Довольно, Ждан, — Рогнеда Некрасовна возникла на подворье, словно из ниоткуда.

Проплыла по пыли лебедушкой и подошла к воеводе с детьми, чтобы взять сына за руку.

— Довольно, совсем ты Стемида Ратмировича загонял, — сказала, не глядя на мужчину, который, напрочь, на нее смотреть не переставал.

— Мне в радость, княжна, — по старой памяти позвал ее воевода, и Рогнеда все же улыбнулась.

Но, непреклонно покачав головой, увела слабо сопротивляющегося сына в терем.

Вздохнув, Стемид провел пятерней по затылку. Он встретился взглядом с князем Ярославом, и выражение лица у него изменилось. Из благодушного стало хищным, настороженным. Он был одним из немногих, кому князь рассказал о пришедших из Нового Града вестях и о созыве первого за много зим веча.

— Идем в гридницу, — сказал Ярослав и махнул рукой. — Потолкуем.

Он окинул взглядом подворье и нашел старшего сына, который по-прежнему без дела шатался вдоль стены наперевес с деревянным мечом. Может, Звенислава была права. Тут он тоже взял лишку…

— Крутояр! — позвал князь, и мальчишка тотчас встрепенулся. — Ступай сюда, послушаешь.

Когда с разных концов ладожского городища в терем стеклись воеводы и сотники, в гриднице Ярослав и Стемид уже раскатали на двух лавках начертанную карту, на которой были обозначены все княжества с границами.

Крутояр, которого отец впервые позвал с собой в гридницу как равного, как взрослого, стоял в углу тихо-тихо, словно мышь, и не мог поверить нежданно свалившейся на голову удаче. Разгребание навоза в конюшне и прочие наказания были позабыты мгновенно.

— От Нового Града нас отделяет лишь Древляндское княжество, — Ярослав указал на карте на узкую, вытянутую полосу.

— Да хранит их светлый Перун, — негромко, себе под нос сказал Стемид.

По гриднице разнесся сдержанный смех, и лишь одна Чеслава посмотрела на сотника с укоризной.

— Там непроходимые леса, — Ярослав продолжил говорить без улыбки. — С этой стороны нападения мы можем не опасаться.

— Они могут достать нас по воде, — хмуро сказал Будимир.

После того, что натворил его сын… натворил Вячко, никто не видел на лице прежде веселого воеводы и тени былой улыбки.

— И пробить насквозь тут, — подойдя к карте, он ткнул пальцем в небольшой круг: маленькое Велеградское княжество. — Они пропустят варягов, лишь бы не погибать самим.

Ярослав кивнул. Он и сам так мыслил.

— Нам нужна объединенная рать. Иначе по одному они сожрут всех, — сказал князь и провел ладонью по глазам.

Убедить князей на вече, чтобы каждый выставил войско, будет нелегко. Почти немыслимо. Кто-то струсит, кто-то захочет отсидеться за спинами других, а кто-то и вовсе сбежит Рюрику под крыло. Но сделать это нужно, иначе варяги подомнут их всех под свой сапог, и никто уже не сможет править на своих землях так, как любо лишь ему.