Яромира. Украденная княжна

Он говорил с ней на родном языке! Путая слова, с трудом произнося звуки, но на родном языке!

Харальд нахмурился, когда девчонка вздрогнула и покачнулась. Что, она вдруг оглохла?.. Или все же лишилась разума и потому не поняла, что он ей сказал?

— Дочь Ярислейв-конунга? — хищно протянул хирдманин Трувора. Он облизнулся, разглядывая стоявшую в воде княжну. — Я думал, мы нашли себе развлечение на ночь, братья! — провозгласил он и вскинул сжатый кулак. — Но мы отыскали настоящее сокровище! Драгоценная птичка.

По бокам от него послышался смех людей, что пришли вместе с ним.

— Эй, девка, ведаешь ли ты, что твой отец вздумал противиться нашему господину, конунгу конунгов Рёрику? — он сделал несколько шагов в сторону застывшей девушки, и Харальд пошел ему наперерез.

Он сплюнул себе под ноги, услышав про конунга конунгов, и это не осталось незамеченным.

— Сынок… — шепот Олафа донесся до него тишайшим дуновением ветра, и Харальд повел плечами, разгоняя застывшую кровь.

— Как тебя зовут? — спросил он, посмотрев на разговорчивого хирдманина.

— Снорри, — дерзко отозвался тот. — Эта девка — наша добыча, Харальд конунг. Мы нашли ее первой. Она наша и нашего господина Трувора, и его брата господина Рёрика!

Слишком часто хирдманин упоминал ненавистное имя.

Харальд начал звереть.

Он бросил взгляд через плечо: за ним стоял верный Олаф, чуть дальше — Ивар и два щенка. При каждом из них был меч, а вот броню все давно сняли. Он и сам сошел на берег даже без рубахи. И, конечно же, без верного щита.

Хирдманинов Трувора было больше, и вооружены они были лучше.

Но еще никогда в жизни Харальд не отступал. Будь он один против сотни — он бы все равно вышел, если бы чувствовал за собой Правду.

— Никуда не убегай, милая, — Снорри гоготнул и подмигнул княжне, у которой лицо сделалось белым-белым, словно снег на далекой родине викингов. — Мы уж тебя приласкаем. Отцу твоему кусками отправим. Будет впредь знать, как перечить да дерзить господину Рёрику.

Конечно же, после таких слов девчонка рванула в единственную сторону, в которую еще могла: в воду.

Довольно быстро она ушла сперва по пояс, затем по грудь, а затем и вовсе в последний раз оттолкнулась от дна ногами, и поплыла.

Но недолго.

Тяжелая одежда и страх, что подгонял ее, тянули вниз, на дно.

Яромира ушла под воду с головой в считанные мгновения, на берегу никто и дернуться не успел.

* * *

— Вытащи ее! — Харальд круто развернулся и нашел взглядом стоящего позади Олафа.

Он уже не увидел кивка кормщика: к нему с обнаженным мечом, тяжело утопая в песке, бежал Снорри.

— Ты посмел поднять руку на конунга, — изготовившись, Харальд усмехнулся. — Я отрублю ее.

Он видел, что следом за Снорри с места сорвался еще один мужчина. А к тем четверым, что стояли неподвижно, первым бросился уже его племянник Ивар. За спиной конунга раздался громкий плеск: кажется, старый кормщик вошел в воду. Он хотел бы обернуться, но уже не мог: пламя костра тускло блеснуло на лезвии занесенного меча Снорри. Харальд выставил свой, и на песок осыпались высеченные соприкосновением железа о железо искры.

Конунг отбил удар и, вывернув руку, едва не выбил у Снорри меч. Тому пришлось попятиться, чтобы сберечь оружие, а на Харальда уже накинулся второй хирдманин Трувора. Он упал на песок, позволив напавшему рассечь воздух у себя на головой, а когда того из-за пустого удара повело на несколько шагов вперед, взвился на ноги, развернулся в прыжке, выбросил руку и рассек лезвием и кожаную броню, и тонкую рубаху, и кожу на спине. Хлынула первая кровь.

Новый удар просвистел в нескольких пальцах от лица Харальда. Он ушел вбок и резко взмахнул мечом, рассыпав по песку первые кровавые брызги. За его спиной глухо стонал свалившийся на колени викинг; перед ним, дыша красной яростью, стоял Снорри. Ноздри у него раздувались, словно у хищного зверя. Конунг бросился вперед, когда его противник раскрыл рот — то ли для крика, то ли для оскорбления, чтобы себя подбодрить.

Босые ступни скользили и утопали в мокром песке, но конунг привык сражаться посреди пучины морских волн на мокрой, шаткой палубе, что уходила из-под ног при каждом шаге. Песок не стал для него помехой. Харальд бросился вперед, быстро орудуя мечом: замах, замах, еще замах. Снорри только и успевал, что отбиваться от стремительных атак и выпадов своего противника. Он пятился спиной назад, наощупь, вслепую, и уже не чувствовал за собой былой уверенности.

Харальд сосредоточенно и молча выдавливал Снорри с пляжа. Подальше от воды, подальше от песка, пока он не уткнулся лопатками в камень возвышавшейся над берегом скалы, вершину которой венчало поселение и торг.

Мужчина жалобно клацнул зубами, когда понял, что ему некуда отступать. Конунг усмехнулся нехорошей усмешкой, которая говорила лучше всяких слов. А потом замахнулся — стремительно, Снорри и дернуться не успел — и вот уже его рука, сжимавшая меч, упала ему под ноги, а все вокруг мгновенно залила кровь. Ослепленный болью, мужчина закричал и пошатнулся, едва не рухнув на колени. Он схватился левой ладонью за правое предплечье, и его глаза наполнились ужасом, когда он в самом деле увидел свою ладонь на песке.

Стряхнув с меча кровь, Харальд удовлетворенно хмыкнул. Развернулся и пошел прочь от Снорри, не опасаясь получить удар в спину. Знал, что тот на него не способен.

На берегу двое хирдманинов Трувора, что остались из шести, стояли, подняв руки, а их оружие валялось у их ног. Ивар хищно скалился, глядя на них, и поигрывал своим мечом.

— Оставь их, — велел конунг, проходя мимо.

— Ты отпустишь их живыми? — Ивар тотчас про них позабыл и подлетел к Харальду.

— Они сложили оружие. Пусть идут, — тот пожал плечами, всматриваясь в кормщика Олафа, сидевшего на берегу, и девицу, что распласталась перед ним на спине на песке. Издалека он не видел, вздымалась ли ее грудь. Была ли она жива.

— Они обо всем поведают Трувору! — воскликнул Ивар.

Перехватив взгляд дяди, он проследил за ним и зло оскалился, когда понял, куда смотрел конунг. На девку! На девку, из-за которой он все это и затеял! Злость закипела в молодом викинге, словно хорошо разогретая смола. Он всегда вспыхивал мгновенно: хватало и малейшей искры, малейшего дуновения ветра, чтобы его сердце охватывало жгучее, разъедающее все вокруг пламя.

Он родился в стране снега и льда, в темную ночь, когда солнце не всходило над землей сутками, но внутри Ивара пылал огонь хлеще, чем в жерле самого глубокого из вулканов.