Ярый Рай

Ярый взял девочку за руки. Посмотрел в глаза. Настроился на эмоциональный фон, выжидая подходящего момента, когда мозг ее наполовину уснет, а тело расслабится. Заговорил на своем языке. Медленно и едва слышно. На нем проще говорилось. Не прерывисто. Девочка не понимала смысла слов, но понимать его и не нужно — вибрация голоса настраивала на нужный лад, интонация задавала верное настроение, гипнотизирующий взгляд отключал способность соображать.

Она обмякла, целиком отдавшись его воле. Взгляд девочки остекленел. Пора.

— Войди в себя, — все так же пристально смотря в ее глаза, сказал он.

Девочка сползла на пол и головой легла Ярому на колено. Веки сомкнулись. Она действительно ушла в себя. Все получилось!

Снаружи Ярый остался беспристрастным. Внутри же он пылал огнем, и его привычный образ сидел на ослепительном пространстве с раскрытым ртом, запустив пальцы в волосы — он до сих пор не верил, что прошло удачно. Что сделан очередной, пожалуй, самый сложный шаг, после которого события начнут стремительно развиваться, и еще немного, еще чуть-чуть — и девочка будет готова. Она уже проделала огромный путь. Осталась малость. Вычистить ей душу. Обелить. Дождаться, когда она сама сломает последние барьеры. Пройдет неделя. Или две. И тогда, тогда девочка не сможет отказать, потому что станет полностью такой же, как и он, станет своей, и все поймет, поможет! Образ согнулся и задрожал, потом распался на пылинки.

Прошло минуты две. Более, чем достаточно. Ярый положил руку ей на плечо, потряс. Она не воротилась. Потряс сильнее. Она по-прежнему спала.

Встряхнул ее двумя руками. Вцепился в плечи так, что на коже остались синие отпечатки — и тут же по его собственным плечам растеклась чужая боль. Ушел в себя поглубже, боль стихла.

— Девочка. Девочка. Девочка! — выкрикнул, довольно громко, продолжая ее трясти.

Она не реагировала. Ярый впал в панику. Что-то определенно шло не так, девочка не могла не чувствовать и не слышать; но что именно случилось, он не мог понять. А время шло. Она была в себе минуты три, а это очень много. Там три минуты как час здесь, и, если ее не выдернуть сейчас же, она может застрять в себе на годы, сойти с ума, ведь неокрепший разум не подготовлен к вечности наедине с собой. Это жестокая пытка, она не выдержит, она еще слаба, медлить категорически нельзя.

Самый верный способ вернуть на место заблудшую душу — доставить ее дому боль. Довести его до грани. Душа почувствует опасность и вернется, чтобы успеть себя спасти. Не мешкая, Ярый локтем надавил на шею девочки, начал ее душить. Одновременно и его шею сдавил незримый обруч, Ярый задыхался, хрипел, но продолжал усиливать нажим. Перед глазами помутнело, еще чуть-чуть — и он бы умер сам, но девочка в себя не воротилась. Все так же лежала на полу, как тряпичная кукла. Его последняя надежда. Его соломинка.

А время шло.

Действовать необходимо очень быстро. Оттуда телом управлять непросто. Реакция не та. «Я хочу выйти», — решился на отчаянный шаг Ярый, и полностью влился в себя. Дыхание перехватило, сеть мелких судорог пробежалась от головы до пят. Он схватил тело девочки на руки и быстро побежал к воде.

Топить. В ледяном озере. Это должно помочь. Такую встряску не заметить невозможно. Она вернется. Ее нельзя терять! Но что, что могло пойти не так?! — Ярый до сих пор не знал. Влетел в воду, зарычал — она казалась огненной, жгучая боль пронзила и без того ломящееся тело — встал на колени, опустил девочку на дно, чуть подержал. Она вдохнула — и Ярый сам едва не захлебнулся, выдергивая тело из воды. Трясло от холода, легкие жгло, глотку от кашля раздирало. Дошел до берега, случайно выронил ее, сам рухнул рядом — теперь чужая боль разлилась по голове.

Девочка не возвращалась. Не помогало ничего. А время неумолимо шло.

Болело все. Боль вечный спутник здесь, снаружи. Дом разрушается и заживо гниет. Терпеть — почти невыносимо. В глазах поплыл сизый туман. Хотелось выть и рвать кожу лоскутами, так, как он делал раньше; но некогда жалеть себя. Ярый закрыл глаза, пытаясь отречься, взять передышку, отключиться, подумать там, тем самым сэкономив драгоценные минуты, но вспомнил про живот. Ребенок. Пустой дом. Незрелый. А что, если она вошла туда?! Если в расчеты закралась глобальная ошибка?!

Внутри нее два дома. Два!

Как выдернуть ее оттуда?!

Способ один. Способ прискорбный. Иного варианта нет.

Подвывая, почти не видя из-за красной пелены, он разорвал платье девочки и оголил живот. Приложил к нему ладони. Настроился. От страха задрожал. Внутри начался ливень.

Провел по себе рукой, подхватывая красные нити боли. Собрал колышущийся шар. Поднял глаза к небу, прося у него сил. Выдохнул. Плавно втолкнул шар в маленькое тело. Торопясь, чтобы не передумать. Заранее сжимаясь, зная, к чему это приведет.

С диким, режущим слух воплем, девочка выгнулась и очнулась. С хрипом вдыхая воздух, приподнялась на локте и откашлялась водой. Со стоном схватилась за живот. Мутным взором обвела пространство, и вскоре с ужасом смотрела на него.

Ярый перекорежился от боли. Наверное, опять ошибся, опять не рассчитал, и сделал маленькому дому хуже, чем было нужно. Все окончательно испортил. Теперь надежда одна, на козырную карту. Слабая. Потому что рано, рано, слишком рано!..

Прошла мучительная секунда, Ярый перестал контролировать себя и утратил способность соображать. Сердце без ритма колошматило по ребрам, вены вздыбились, готовые взорваться. Все чувства обострились, боль усилилась стократ. Тело скрутило. Сосуды лопались в глазах.

Девочка закричала. Громко. Невыносимо. Крик иглами втыкался в мозг и буравил его насквозь.

— Уйди, — как зверь, зарычал Ярый. — Уйди! Уйди!!!

Она, сперва ползком, после вскочив на ноги, ринулась в чащу; Ярый, издав нечеловеческий вопль от адских судорог в груди, обмяк и лег на землю. Перед глазами все померкло, и стало хорошо. Тихо. Спокойно.

Очередная смерть. Увы, опять не навсегда.

Глава 17 О тотальном взаимоНепонимании

Рональд косил на заднем дворе, почти у самого леса. Получалось плохо. Неудобная коса или втыкалась в землю, или скользила по поверхности травы, или просто прогибала ее под собой — делала все, что угодно, но не срезала. Но Рон упорно продолжал делать вид, что очень, очень занят, чтобы как будто бы случайно столкнуться с Лизой, которая вот-вот должна была прийти, и чтобы Грэгор не догадался, что он намеренно ее тут поджидает. Потому что последние дни Рональд слишком уж навязчиво крутился возле нее, подозрительно навязчиво, и, стыдно признаться, совсем запустил сад, потому что в свободное время мчался не к цветам, а к Лизе.

Утром он был готов умолять и упрашивать девушку, чтобы она никуда не ходила с лесным чудовищем. Потому что своими же глазами видел: Ярый меняет Лизу, и не в лучшую сторону. Она все чаще уходила в себя. Смотрела отрешенным взглядом — точно таким же смотрело чудовище. Странно себя вела. Подолгу щупала предметы, зачем-то нюхала их, пробовала на вкус. Говорила непонятные вещи. Задавала странные вопросы. Сверчки, ромашки, светлячки… Это пугало. На нее было больно смотреть. И Рон едва не ринулся за Лизой, когда после завтрака она встала с супругом и ушла вместе с ним, и только присутствие за столом Грэгора удержало от опрометчивого шага.