Язверь

При всем уважении к музейным коллекциям, зоологический музей никогда не был Герой любим. Обычно она тонко чувствовала ауру помещений, а в этом музее находилось много ободранных шкур, натянутых на муляжи. От обилия останков у нее сосало под ложечкой.

— Можно я не пойду?

— То, что я покажу, вас тоже касается.

* * *

Прежде чем скелет синего кита подвесили к музейному потолку, кит когда-то родился, резвился, размножался и, выполнив данную природой задачу, умер, чтобы после смерти развлекать посетителей. И теперь это громоздкое нагромождение в любой момент могло приземлиться на голову любому туристу. Не случилось этого по причине странной внутренней логики, постичь которую Гера так и не смогла. Видно, тросы, на которых держалась громадина, сделали из титана.

Если бы кит был живым, он наверняка вызывал бы у нее другие сравнения. И чувства бы появились другие — непохожие на брезгливость, которую она мужественно пыталась перебороть.

Крис повел группу скрытыми от посторонних глаз коридорами, куда зевак не пускали. Здесь он был своим человеком и лично знал многих сотрудников. Крис не просто уговорил дирекцию, чтобы им не препятствовали, он организовал для них экскурсию в запасники, куда, как в архивы Ватикана, далеко не всякому удается попасть.

Хранилище произвело на Геру удручающее впечатление: те же скелеты на полках, те же муляжи и расчлененка в сосудах — патология, возведенная в ранг медицинского культа. Не вошедшие в основную коллекцию экспонаты здесь дожидались звездного часа.

Помещение оказалось чистым и светлым, но из-за спертости воздуха Гере сразу же захотелось на улицу.

Американец быстро двигался вдоль стеллажей. В какой-то момент уверенным взмахом руки он достал с верхней полки резиновые перчатки и, не глядя, их натянул.

— Друзья, идите сюда!

Они подошли.

Осторожно, словно младенца, он извлек из коробки увесистый череп.

— Перед вами, друзья мои, ближайший родственник хомо сапиенса — неандерталец. Это особенный череп, своего рода череп-сенсация. Того, кто догадается, в чем его уникальность, угощаю обедом в кафе.

Гера уловила интригу; череп находился в зоологическом музее, а не в Кунсткамере — музее антропологии и этнографии. Похоже, предмет до этого путешествовал из музея в музей. И Крис помогал экспонату занять нужное место.

То, что экспонат находился у Криса в руках, намекало на его особую значимость.

Череп как череп, внешне ничего необычного. Массивные надбровные дуги. Нижняя челюсть маловата для человека разумного. Лоб покатый и невысокий.

Крис упрямо настаивал на уникальности неандертальца:

— Неужели не видите? Это же ясно, как день!

Гера вышла вперед:

— Если не ошибаюсь, семьи неандертальцев селились вблизи стоянок древних людей. Может быть, череп хранит свидетельство конфликтов соседей?

— Очень хорошо, но неверно. Смотри.

Крис ее не обманывал. Состояние черепа она бы оценила «на пять»: ни отверстий от стрел, ни трещин от ударов камнями, ни сколов по краю. Пожалуй, слишком медовый оттенок кости.

Теперь Никита наклонился к предмету. Сперва он просто рассматривал череп с разных сторон, потом зажмурился и на мгновение замер, как будто услышал исходившие от черепа звуки. Его лицо озарилось догадкой.

— Подойди-ка, Гера, поближе.

Приготовившись слушать, она так же, как и Никита, закрыла глаза. Они вскользь соприкоснулись щеками, от чего по ее спине побежали мурашки.

Он скомандовал:

— Не отвлекайся. Принюхайся.

Она послушалась, но кроме запаха двух лемургов ничего не почувствовала.

— Так не годится, — Никита выпрямился. — Вернем-ка череп на место. И отойдем.

Крис положил череп на полку, разместив его на уровне глаз. Теперь можно было оценить рост неандертальца и мысленно дорисовать остальную фигуру.

Гере показалось, что не она осматривает предмет, а неандерталец внимательно оценивает ее. Прикидывает, приживутся ли ее останки в антропологическом музее двадцать первого века.

Она снова принюхалась.

— Просто не верится. Этот слабый, но характерный запах невозможно спутать ни с чем остальным!

Никита довольно посмеивался.

Крис торжественно произнес:

— Поняла, кем он пахнет?

Череп древнего лемурга остался лежать там, где его положили. Их пригласили в другую комнату — помещение с компьютером и интернетом.

— Открытие так и останется тайной, — сетовал Крис. — Имея на руках неопровержимые доказательства, мы обязаны их скрывать.

Крис уселся за стол, включил ноутбук. Windows загрузился, и перед ними раскрылась папка под названием «Otzi», в которой лежало несколько документов.

— Вот вам еще одно свидетельство того, что лемурги — вовсе не случайные жертвы современной инфекции. Возможно, вирус существовал на земле со времен динозавров.

Рассказ начался с демонстрации первого изображения.

Фотография запечатлела стол из нержавеющей стали. На столе покоилась мумия с неестественно подвернутой левой рукой. Впереди — блестящий лоток, лупа, медицинский пинцет и скальпели. На заднем плане — три человека в специальных костюмах.

— Перед вами Отци, тирольский ледяной человек. Слышали?

Они переглянулись.

— Кажется, о нем писали в журналах.

Ник уточнил:

— Это пастух, которого лет двадцать назад достали из льда в альпийском высокогорье.

— Заметь, из льда достали далеко не средневекового пастуха, — добавил Крис. — Человек занимался пастушьим делом пять тысячелетий назад. Возраст определили радиоуглеродным анализом.

Мумия показалась Гере не слишком большой. Похоже, пастух при жизни был худощавым и невысоким. Размер ноги, пожалуй, слишком велик для такого невысокого роста. Правая рука лежала вдоль тела, а вот левую мумия закинула поперек, как будто плечо выбили из сустава за несколько минут до смерти.

Гера вспомнила, где могла читать про Отци.

Перед мысленным взором возникла страница с изображением мумии. В статье говорилось о найденных при мумии личных вещах. Статья утверждала, что предметы, как и мумия, были в хорошей сохранности.

— Мумия, конечно, удачная находка ученых, — продолжал рассказывать Крис, — но научные споры вызывает другое.

Он закрыл окошко с изображением и переключился на другую иконку. На экране появилось тонкое деревянное древко, к которому сверху, крест-на-крест, было прикреплено топорище.