Язверь

Шофер выключил зажигание, но из машины не вышел. Активность проявил Борейко — бодро добежал до «ловушки» и замахал оттуда рукой, подзывая к себе.

— «Зеркалка» — штука опасная. Близко к ней приближаться нельзя, не поймаешь ступень перехода. Держитесь подальше, — посоветовал он.

Ник попридержал Геру за руку.

— В чем проблема? — спросила она.

— Эта аномалия временная. Войти в нее можно, а выйдешь живым или нет — это уж как «зеркалка» отпустит, — профессор указал рукой в чрево «кротовой норы», — время там течет по-иному.

По тому, как Ник запрокинул голову, Гера поняла, что он хочет вернуться к машине.

— Надо «ловушку» как-то пометить. Запрещающий знак установить. А то молодежь любознательна слишком. Гера, оставайся на месте.

Он что-то сказал шоферу, и оба быстро двинулись назад по шоссе, пока не скрылись из виду.

Гера присела на корточки рядом с брошенным муравейником, слегка разворошила его. Ни одного насекомого не нашла, решила, что близость «ловушки» так повлияла на них, заставила переселиться.

Пока они с Борейко дожидались Никиту, он успел рассказать про путешествие с обменом телами.

Месяц назад Борейко вызвали на Аркаим для участия в конференции. Доставить его взялся местный шофер: молодой лемург — парень шустрый, смекалистый. По пути он только и делал, что расспрашивал профессора об особенностях московского гостеприимства. Оказалось, парень хочет переехать в Москву, но не знает, как подступиться. Борейко посоветовал ему найти в Москве знакомых, уговорить их его приютить. Найти работу. Осесть, освоиться.

За разговорами никто не заметил, как дорогу машине перебежала лиса. Водитель не успел вовремя затормозить; лису смяло колесами, а машину бросило вправо. Там она застряла в грязи. Оба — и шофер, и Борейко — вылезли из нее.

Виновница происшествия лежала на асфальте и не подавала признаков жизни. Шофер оттащил зверя к другому краю дороги, слегка не дотянув до кювета. Там что-то его отвлекло. Он перешагнул через тело, чтобы без промедления двинуться в степь. Борейко отправился следом.

В степи перед ними пространство разверзлось. Там, в мрачной пропасти, жило что-то необычное, жуткое и оно влекло к себе, требовало повиновения.

Парнишка сел на землю, посыпая голову пылью.

— Ты что творишь? — крикнул Борейко.

Парень был невменяем:

— Сперва она меня проглотит. Потом сожрет вас, Аркаим и Челябинск. Доберется до границ и сожрет Землю. Это же смерть, вы не видите?

Профессор понял, что теряет контроль. То же происходило с парнишкой. Они оба, не сговариваясь, двинулись к аномалии и разом преодолели ступень перехода.

Гера испугалась:

— Профессор, но ведь вы слишком близко подошли к воронке.

— Не волнуйся, здесь безопасно.

Никита вернулся с дорожным знаком в руках: на запылившемся «блюдце» красовался слегка помятый «кирпич». Следовавший за Никитой шофер нес трубу, к которому «блюдце» крепилось.

— Кто-то снес этот знак. Давайте вобьем его где-нибудь, чтобы не лезли, куда не положено.

Ник осмотрелся.

В почве виднелись небольшие отверстия, как будто землю изрешетили шарами от гольфа. Наверняка, и кроты, и полевки отсюда ушли — их потревожила аномалия.

Край трубы опустили в одно из отверстий. Ник слегка надавил, и труба на локоть провалилась под землю.

— Вы что-нибудь слышите? — спросила Гера.

Странное ощущение, как будто остановилось время. Словно стоишь у окна, а снаружи дождь к стеклам прилип, и видны лишь силуэты деревьев — ломаные силуэты, искаженные невидимым фильтром. Да и стекла не мешало бы вымыть.

— Рядом с ловушкой время течет по-другому, — объяснил Борейко. — Если встать у линии перехода, лучи начнут дробиться, проходя через временные слои. Свет в этом месте преодолеет расстояние в триста тысяч километров не за секунду, а за две или три.

— Профессор, именно это я и вижу сейчас!

— Неужели я уже за…

И словно волна накатила; силуэт профессора исказился и через секунду исчез.

Перед ней та же степь, та же воронка «кротовой норы», вот только профессора как будто стерли из бытия.

— Как же так? — она посмотрела на Ника. — Делать что?

— Отправлюсь следом. Профессора нельзя одного отпускать.

— Но тогда ты станешь донором тела.

— Мой долг — испытывать Транспорт, — вздохнул он. — Такая работа. Летчики, шахтеры рискуют не меньше.

— Тебе хоть платят за это?

Зря она в момент расставания заговорила про товарно-денежные отношения, когда он начал движение.

Светлые, темные всполохи, словно круги по воде. Время замерло, и Гера смогла рассмотреть ту часть Никиты, что была ближе к ней: согнутая спина, взмах руки, нога в военном ботинке. Грудь и голова превратились в пиксели. Ник уходил, и остановить его она не могла.

Если он ушел навсегда?

Вдруг, меняя людей сознанием, ловушка не убивает? Если первый возвращается, то вдруг второй отправляется в прошлое?

Где шофер?

Она обернулась. Автомобиль находился в том же месте, и человек в нем застыл в странной позе, так и не поднеся сигарету к губам. Так снимок запечатывает момент, превращая его в мертвое изображение.

Борейко сказал, что из ловушки нет выхода. Это значит, что она может просидеть возле горизонта событий хоть бесконечность. В рюкзаке за спиной бутылка воды и горстка конфет, которыми ее угостили. Отцовская книга осталась в казачьей избе. И зачем только она ее отдала?

Что с Никитой? Неужели она его навсегда потеряла?

Она снова села на землю, зашмыгала носом.

Вдруг он, действительно, в прошлом? Получается, настоящее, из которого он попал в ловушку, будущего для него не создаст. В настоящем его скелет рассыпается прахом в одном из захоронений. Еще минуту назад его там не было, но случилось невероятное, и он, словно по волшебству, возник из пыли или из глины, как Адам в священных книгах.

Так не бывает. Вселенная не способна делиться.