Язверь

Владимир Семенович помог Гере пройти по мостику, чтобы ступить на борт его речного такси.

— У вас сильные руки, — сказала она восхищенно, — как у тридцатилетнего.

И осеклась. Зачем она заговорила про возраст?

Мужчина невесело улыбнулся:

— На самом деле мне только семнадцать.

Никита поспешил уточнить:

— Я тебе потом расскажу, почему так получилось.

На узкой скамейке речного такси сидеть оказалось удобно; они обнялись, закутались в клетчатое одеяло. Владимир Семенович завел мотор, и катер помчался вперед.

В Питере погода обманчива, особенно осенью. Если возле Невского проспекта градусов десять тепла, на Неве от ветра зубы сведет.

Как только они вылетели на просторы Невы, Гера продрогла. Верблюжье одеяло не согревало. Крупные брызги попадали на лицо, застывали корочкой льда на губах.

— Ничего-ничего, Гера, мы почти добрались, — подбадривал Ник.

Катер накренился, взял курс на гостиницу «Санкт-Петербург». Грозным серебристым торсом слева надвигалась «Аврора». Гере показалось, что катер несется аккурат в ее революционные недра, но они ловко обогнули «Аврору» и продолжили путь.

Гера замерзала. Приходилось до красна оттирать пальцы, дышать в ладони и плотнее прижиматься к Нику.

Он помогал ей согреться, подбадривал:

— Потерпи, мы уже подплываем.

Над водой проступили контуры крупной воронки изумрудного цвета. В этом месте попасть в Транспорт получилось бы только с катера, и Гера поняла, зачем Никита затеял экскурсию.

— Мы возвращаемся?

— Разве я тебе не сказал? На Аркаиме открылся новый туннель с необычными свойствами. Нам обязательно нужно там быть.

Вот так новость. А как же работа? Как Гера объяснит матушке, где загуляла?

Катер остановился рядом с воронкой, борта его закачались. Для удобства Владимир Семенович слегка развернул его боком. Никита осторожно привстал, поддержал Геру за руку.

— Спасибо, Семеныч. Если понадобится что-то отвезти-передать, обращайся.

— Бывайте! — отозвался «старик».

Раньше Гера никогда не прыгала в воду из лодки. В речку с тарзанки прыгала, но это, можно сказать, не считается. Стоя рядом с Никитой, она крепко зажмурилась и представила, что летит мимо воронки, погружается в обжигающий сумрак, и ее уносит теченьем в залив.

Вместо этого она приземлилась на твердую землю, а во рту появился привкус песка. Она пошевелила языком, избавляясь от скрипа мелких песчинок.

Прибыли. Не ушиблась? — спросил Никита.

Она осмотрелась:

Почему так темно?

Вокруг действительно было сумрачно и безлюдно. Контуры заброшенных зданий сливались с серыми скалами. Возле горизонта темнел океан. Океан был везде, где был горизонт. И никто не смог бы понять, где мрачное небо, а где водная гладь. Гера решила, что они переместились на остров.

Зданий немного, но впечатление от построек гнетущее. Постройки секционные, многоэтажные; на первый взгляд этажей в них больше, чем десять. В оконных провалах нет стекол. Место пребывает в таком запустении, что кажется — никто здесь не жил. Между зданиями, на мостовой, валяются обломки оконных рам, обрывки вещей. Как будто какая-то сила прошлась по квартирам и нарочно вынесла рамы из окон, вещи из комнат и все остальное. Ни кустика, ни единого деревца; казалось, что и трава в этом месте растет неохотно.

Гера присела на корточки, подняла с земли старую куклу. Кукла открыла глаза, и Гера выронила игрушку из рук. Она так и осталась лежать на земле с распахнутым взглядом, как маленький трупик ребенка.

Что это за время? Мы в будущем? Здесь был апокалипсис?

Нет, мы не перемещались во времени, — ответил Никита. — Это город-остров Хашима, префектура Нагасаки.

Мы в Японии? Как близко до Аркаима?

Четыре часа пути.

Здесь опасно?

Здесь нет никого. Люди не живут на острове с 1974 года, — он взял ее за руку, — ну… ладно… идем.

Они двинулись к каменной лестнице, обходя кучи истлевшего мусора.

Ник рассказал ей, как в девятнадцатом веке на острове вспыхнула жизнь; как обнаружили уголь, как начали его добывать. В двадцатом веке остров освоили пятьдесят сотен людей, оттого здесь так много многоэтажных строений. В те времена Хашима напоминал муравейник — шумный, перенаселенный людьми. Но жизнь здесь бурлила недолго. Из-за нефтяных разработок уголь добывать перестали, и людям стало не на что жить. Все население острова отправилось на поиски заработка. За несколько лет до рождения Геры последний житель Хашимы перебрался на крупные острова.

И здесь никогда не было лемургов?

Никита ответил не сразу:

Кто-то из наших считает, что все население острова — лемурги. По-моему, глупо так думать.

Можно ли обеспечить жильем столько переселенцев? — Гера принюхалась, закинула голову и от зябкого воздуха ощутила дрожь в теле. — Кажется, здесь случилась трагедия.

Никита замолчал, не захотел отвечать.

Они подошли к ступенькам, ведущим к входу в одно из строений. Здесь так же, как и везде, валялись истлевшие вещи, мимо которых Никита повел ее внутрь. Она заметила, что среди завалов образовался проход, натоптанный гостями: журналистами или искателями приключений.

«Сюда бы группу охотников за привидениями», — думала Гера. — «Представляю, какую коллекцию необъяснимых звуков им удалось бы собрать».

Мрачные коридоры, помещения без мебели, двери с облупившейся краской и наводящая ужас темнота по углам. Плотная дымка окутала все предметы на острове, погрузила его в объятия немого забвения.

В одной из комнат на подоконнике Гера заметила банку без крышки. Когда-то эта банка служила вазой для полевых цветов, сорванных здесь же, под окнами. Букет лежал возле комода: он наполовину истлел, наполовину засох. Гера его подняла, выбросила в окно. Краем глаза заметила осадок на стенках банки — не слой, который остается после высыхания пресной воды, а тонкую пленку прилипшего к стенкам речного песка, как будто стекло сначала долго хранили в реке, а потом извлекли из нее, и вода со временем испарилась. Приглядевшись, она обнаружила те же признаки на забытой кастрюле, на стенках бидона и на выцветших чашках в шкафу. Она решила, что это следы от цунами. Но тогда кто поставил банку на место, и почему она не раскололась?

Ей показалось, что из окна соседнего дома на нее кто-то смотрит. Она не смогла разглядеть, человек это или нечто другое, заметила лишь движение тени на фоне стены.

Ник, обернись! Видишь? Там? Человек.

Он отозвался из коридора:

Здесь нет никого, люди ушли отсюда еще…

…до моего рождения, ты это уже говорил. Но я же видела!

Пойдем. Если хочешь, потом вернемся сюда, но теперь поспешим.

Транспорт нашелся неподалеку, в комнате с брошенной детской кроватью.